— В этом году природа нас утопить решила, — пробурчала она, чихнув и плотнее запахнув пальто.
— Будь здорова, любимая, — отозвался Ярослав, его губы растянулись в тёплой, чуть насмешливой улыбке. Он посмотрел на неё поверх головы Насти, и в его глазах мелькнула искренняя нежность, смягчённая лёгкой иронией.
— Будь здорова… м… тётя… — тихо повторила Настя.
— Ага, спасибо, — ответила Альбина, её голос смягчился, и она невольно улыбнулась девочке, поправляя зонт, чтобы та не намокла.
У машины их уже ждал Ярославцев, нетерпеливо постукивая блестящим ботинком по мокрому асфальту. Его тёмный костюм был слегка припорошен дождём, но он, казалось, не замечал ни сырости, ни холода. Увидев их, он шагнул вперёд, распахивая двери чёрного внедорожника с деловой поспешностью.
— Ну что? — спросил он, пропуская Альбину в салон первой. Она нырнула внутрь, стряхивая капли с зонта, и устроилась на заднем сиденье. Ярослав, всё ещё держа Настю на руках, аккуратно забрался следом, усаживая девочку между собой и Альбиной. Дима захлопнул дверь и обошёл машину, садясь за руль.
— Ожидаемо, — пожал плечами Ярослав, его голос был спокойным, но с ноткой усталого удовлетворения. Он поправил курточку Насти, чтобы та не мёрзла, и бросил взгляд на Альбину. — Совместная опека… Тут как бы без вариантов, правда, госпожа Миита?
— Ага, — пробурчала Альбина, откидываясь на спинку сиденья и потирая виски. Её лицо всё ещё хранило следы напряжения, но уголки губ дрогнули в лёгкой усмешке. — Ты бы видел лицо судьи, когда ему Валера свидетельство о браке отдал. Я думала, он очки проглотит.
— Догадываюсь, — хмыкнул Дима, заводя двигатель. Его голос был лёгким, с привычной насмешкой, но в зеркале заднего вида мелькнула тёплая искра в его глазах. — Ну что, всё? Вас в аэропорт? Или успеем кофе выпить?
Ярослав и Альбина переглянулись, одновременно улыбнувшись друг другу.
— Разве что в аэропорту, Дим. До вылета два часа осталось… — спокойно заметил Ярослав, находя своей рукой руку жены. Тонкую ладонь, на которой вот уже неделю поблескивало тонкое золотое кольцо.
Альбина сжала ладонь мужа в ответ. И позволила себе устало вздохнуть — последний месяц был тяжелым. Им обоим пришлось улаживать последствия собственной войны из которой ни один не вышел без потерь — финансовых, имиджевых, эмоциональных.
Альбина вспомнила сколько пришлось работать юристам, сколько раз Ярославу пришлось говорить с Вороновым, сколько ей пришлось давать пояснений налоговым инспекторам, прежде чем компании выписали огромные штрафы и оставили ее в покое. Ярослав и сам разрывался на части, махнув рукой на собственный имидж, но латая дыры там, где Альбина нанесла удары по бизнесу. Оба понимали, что последствия будут разгребать еще довольно долго.
Как-то незаметно для всех, Ярослав больше так и не покинул квартиру Альбины. Сначала остался, чтобы налаживать отношения с внучкой, потом, каким-то образом приучил Альбину к своему присутствию в ее спальне. Почему-то возвращаясь с переговоров или из командировок, возвращался не в снятую им квартиру, а к ней, снова, снова и снова. Альбина не возражала. Она училась принимать любовь и дарить нежность. Потому что, не смотря на весь свой цинизм и сарказм, дома Ярослав почти мурлыкал, когда она отвечала на его ласки, нежные прикосновения и мягкие поцелуи.
И каждый вечер, когда уставший он падал в ее кровать, когда обнимал ее, снова и снова гася раздражение, сомнения, усталость, когда она прислушивалась к его дыханию над своим ухом, когда Настя утром влетала в спальню, без страха пробуждая их обоих — Альбина понимала, что сделала верный выбор. Тот самый выбор, который рано или поздно встаёт перед любой женщиной — между тем, что привычно, и тем, что делает тебя живой.
Накануне вечером она сидела в своём офисе, где свет лампы отражался от деревянного стола, а за окном всё тот же моросящий дождь рисовал узоры на стёклах. Последние бумаги лежали перед ней — документы, передающие кресло генерального директора Виктору. Он приехал незамедлительно, вызванный из своих «полей», с мрачным лицом и тенью обиды в глазах. Виктор, всегда такой уверенный, пытался скрыть своё разочарование за едкими шутками, но его голос дрожал от сдерживаемых эмоций. Альбина не вышла из состава учредителей — она не могла полностью отрезать себя от дела, которое строила годами, — но полномочия передала, поставив подпись с лёгкой, едва заметной заминкой. Её рука на мгновение замерла над бумагой, и в этой паузе, казалось, сжались все её годы борьбы, побед и ошибок.
Никто из присутствующих — ни юристы, ни Дима, ни сам Виктор — не давил на неё. Они молчали, понимая, насколько тяжёлым был этот шаг. Альбина подняла глаза, её губы дрогнули в усталой, но решительной улыбке.
— Всё, — сказала она, ставя последнюю подпись. Ручка тихо щёлкнула, когда она положила её на стол. — Командуйте, мальчики. Няньки над вами больше нет.
— Свобода попугаям! — провозгласил Виктор, его голос был громким, но с ноткой горечи, которую он не смог скрыть. Он скрестил руки, глядя на неё с лёгкой насмешкой, но в его глазах мелькнула тень уважения. — Что, Аль, в тридцать лет на перековку?
— Да полный абзац… — вздохнула она, откидываясь на спинку кресла. Её пальцы невольно коснулись кольца на руке, и она усмехнулась, качнув головой. — Никогда не думала, что придётся учиться на строителя.
— Вот ведь, закатал он тебя в асфальт все-таки… Козел! — Витя посмотрел на нее, и в его взгляде мелькнула мучительная горечь. Он выдохнул, быстро выходя из кабинета. Следом ушел и Валерий с помощниками, оставляя друзей наедине.
Дима шагнул к ней, обойдя её кресло, и его руки легли на её плечи, сильные пальцы начали мягко массировать затёкшие мышцы.
— Расстроена? — спросил он тихо, его голос был тёплым, с той знакомой заботой, что связывала их годы.
Альбина прикрыла глаза, позволяя себе на мгновение раствориться в этом прикосновении.
— Немного… — призналась она, её голос был мягким, но с лёгкой дрожью. — Сложно закрывать одну страницу и открывать другую.
Дима хмыкнул, его пальцы надавили чуть сильнее, разминая узлы напряжения в её шее.
— Что-то кончается… что-то начинается… — процитировал он, и в его тоне мелькнула тень их старых разговоров, тех самых, семь лет назад, когда они оба стояли на перепутье. — Твоё место с семьёй, Аль. — Он помолчал. — Яр любит тебя…. Любит настолько сильно, что все эти годы жил тобой…
— Ты сейчас про завещание? — тихо улыбнулась Альбина.
— Не только…. — Дима чуть наклонил ее голову вперед, растирая затылок, — он никогда тебе этого не скажет. На его почте было многое о тебе. Он ни на день не выпускал тебя из виду. Всегда страховал…
— Знаю я эту историю с ПМЭФ… — проворчала Альбина.
— Не только тогда… — покачал Дима головой. — Аль… честно, мне кажется ты для него и любимая женщина, и в какой-то мере ребенок, которым он гордится невероятно. В его любви к тебе намешано столько всего, что он порой и сам не понимает себя. Но одно точно — ты для него — все. Вся его жизнь. И он доверяет тебе полностью. Знает, что ты справишься со всем. Всегда справлялась. Не зря он сразу сажает тебя в кресло своего первого зама.
— Буду восстанавливать то, что разрушила… — Альбина зажмурилась, её голос стал тише, почти шёпотом, но в нём чувствовалась решимость. — Имидж компании, имидж мужа… Блин, Димка… — Она усмехнулась, качнув головой. — Я всё-таки стала Миитой. Вот ведь… судьба. — Её пальцы невольно коснулись кольца на руке, и она вздохнула, её мысли унеслись к прошлому. — Я за эти дни… много раз Элю вспоминала. Что, если бы тогда я согласилась на предложение Ярослава? Что, если… мы бы обе нашли своё счастье?
Дима замедлил движения, его руки на мгновение замерли, и в тишине офиса, нарушаемой лишь шорохом дождя за окном, его голос стал серьёзнее:
— Не знаю, Аль, — честно признался он. — История не знает сослагательного наклонения. А моё мнение… — Он сделал паузу, словно подбирая слова. — Любить по-настоящему вы с Ярославом оба научились, только потеряв очень многое. А Эльвира… она взрослой так и не стала. Ты права была тогда — у неё шансов встать на ноги было куда больше, чем у нас с тобой. У неё была любящая мать, здоровая дочь, стартовый капитал… Всё у неё было. Но она сама ничего не хотела, предпочтя строить из себя жертву, читать романы и ждать того, кто решит все ее проблемы.
— Не любишь её больше? — Альбина открыла глаза и мягко положила свою руку на его, лежащую на её плече. Её голос был тихим, но в нём чувствовалась искренняя забота.
Дима кашлянул, и она почти кожей ощутила, как жар волной прошёл по нему — он покраснел, как мальчишка, пойманный на чём-то сокровенном.
— Нет, — ответил он, и в его голосе была твёрдая уверенность. — Избавился от рефлексии, когда понял, что она с собой и с Настюшей сделала. Аль… я… — Он запнулся, и его пальцы на её плече слегка дрогнули. — Я Варьку с мамой познакомил…
Альбина замерла на мгновение, а затем рассмеялась — звонко, заливисто, как в юности, когда мир казался проще, а смех мог разогнать любую тьму. Её смех эхом отразился от стеклянных стен офиса, и она повернулась, чтобы взглянуть на Диму. Его лицо, обычно такое сдержанное, теперь светилось смесью смущения и облегчения.
— И что тётя Катя? — спросила она, её глаза искрились весельем, но в них была и тёплая поддержка.
— Сказала, что будет откармливать ребёнка, потому что мы с тобой, два изверга, девочку загоняли… — Дима усмехнулся, его руки снова заработали, разминая её шею, но теперь в его движениях чувствовалась лёгкость.
— Вот и хорошо… — выдохнула Альбина, закрывая глаза и позволяя себе на мгновение расслабиться под его прикосновениями.
— С вас с Яром алаверды… мы на вашей свадьбе свидетелями были, теперь ваша очередь…
— Заметано.
Уже сидя в самолете, Альбина устало положила голову на плечо Ярослава, сидевшего между ней и засыпающей Настей, которая положила голову ему на колени.
— Мам… — сонно позвала она.