кого-нибудь.
– Об этом я и сама догадалась.
Ответа не последовало, и Эрмитта, выждав несколько мгновений, присоединилась к жующему Руду.
Когда с выделенными порциями было покончено, Руд вновь завязал оба мешка.
– А ты зачем в Калантор направляешься? – он посмотрел на растянувшуюся на траве Эрмитту.
– Тебя только сейчас этот вопрос заинтересовал? – девчонка повернула к нему лицо. Усмехнулась: – Вдруг я бы оказалась предводительницей разбойничьей шайки и привела бы тебя в засаду? А ты только сейчас у меня спрашиваешь, зачем я к тебе напросилась.
– Появилось время, вот и спросил.
Она еще какое-то время смотрела на Руда, обдумывая что-то свое, после чего вздохнула:
– Это долгая история, сатонец.
– Нам все равно сейчас делать нечего. Так что, если хочешь, рассказывай.
– До войны, – помолчав, начала Эрмитта, – я много путешествовала. Я и мои друзья разъезжали в фургоне из города в город. Останавливались, где приглянется или где попросят, и давали концерты. В этой группе бродячих музыкантов я пела.
– Ты чего делала? – Руд удивленно приподнял брови.
– Пела! – сердито просипела Эрмитта. – Можешь смеяться, но это я сейчас еле шепчу, а тогда меня любили слушать.
– А что случилось?
– В саму войну – ничего. Вернее, со мной ничего. Один из моих ребят, с кем я выступала, с началом войны ушел в Релант. Там у него оставались родители. С тех пор я ничего о нем не знаю. Остальных трех музыкантов призвали в ополчение и отправили на Костяные пустоши. Ни один из них не вернулся. Я была вынуждена ездить одна, обменивая свой голос на еду и ночлег. Благо умею… умела, – поправила она сама себя, – не только петь. Еще игре на гитаре обучена. Могу сочинять песни и вышивать письма на заказ. Так и мыкалась до победы.
– И хватало?
– На жизнь? – Эрмитта посмотрела на Руда. – Конечно. Война на количестве желающих послушать красивые песни мало сказалась. Во всяком случае, в Сатонии. Это тут почти не было живых, а в тылу, тем более в городах и крупных сёлах… Там идёт старая жизнь. Чем дальше от линии фронта, тем меньше тебя интересуют подробности чужих смертей.
– Согласен, – Руд хмуро кивнул.
Девчонка замолчала. Перевела дух, прочистила горло.
– Месяца четыре назад завела меня Бездна в Дрок. Это деревенька такая, довольно большая, на севере Пангатола, рядом с границей твоего штата. Не слышал? Ну и ладно. Не суть. В местной таверне, открывшейся вновь после нашествия, я сидела за столом после своего выступления. Уплетала честно полученный ужин, и тут ко мне подсела троица. Одна девчонка, еще моложе меня, и двое ребят. Они сказали, что слышали мои песни и им понравились и мой голос, и мои стихи. Предложили мне выступать вместе. Мол, у них есть повозка и лошадь, и, если я соглашусь, то можно хоть завтра двигаться в путь.
– Ты согласилась, и это оказалась банда грабителей и мошенников. Так?
– Да нет же! Они были настоящими музыкантами. Уж я-то своих сразу узнаю.
– Можно поинтересоваться, как?
– Для того чтобы сочинять и играть музыку, необходимо знать определенное количество весьма специфичных слов, которые помогают в общении. В общем, если не знаешь, то угадать не выйдет. А эти знали.
– Ясно.
– Но ты прав. Я согласилась, и на следующее утро мы действительно выдвинулись в путь. Я была рада. Ведь одной делать любое дело всегда тяжелее, а тут ещё и ходить самой не нужно и можно успеть побывать в большем количестве мест за то же время. Да и стихи, когда их сопровождает музыка, многим нравятся больше. В общем, путь наш лежал на юг Пангатола…
– Почему туда? – Руд прислонился спиной к дереву, не переставая осматривать окрестность.
– Жизнь понемногу входит в прежнее русло. Люди возвращаются к своим домам или к тому, что от них осталось. Трактирщики откапывают запасы бочек и фляг. Есть у кого менять свой голос на еду и кружку пива. Но многие всё ещё боятся ехать в эти края, а значит, есть возможность найти не занятый другими музыкантами трактир. Народ с меньшей охотой отдаёт тебе что-то взамен, если перед тобой уже выступали другие.
– Интересно, – Руд задумчиво почесал щеку и на мгновение перевел взгляд на рассказчицу: – Почему так?
– Всего несколько певцов и музыкантов смогли добиться действительно большой популярности. Их знают многие, им всегда готовы за их труд принести богатый обмен. Остальная когорта таких, как я, почти всю свою жизнь остается безымянными, даже если твои стихи великолепны, а музыка потрясающе красива. А значит, слушателям нет смысла дважды тратиться на тех, кто поет примерно одинаковые песни. – Эрмитта остановилась, перевела дыхание и продолжила. – Во избежание этого и был сделан расчет. Сперва все складывалось более чем удачно. Мы начали с самого северного городка, постепенно продвигаясь на юг, и уже там, на одной из дорог ранним утром, на нас напала шайка разбойников. Чего они хотели поиметь с нас, одной Бездне известно! Ведь было же видно, что едут бедные музыканты.
– Вероятно, надеялись отыскать в карманах или среди поклажи какой-нибудь тайник, – предположил Руд.
– Я тоже об этом думала, – кивнула Эрмитта. Она помолчала какое-то время, вновь переводя дыхание после долгого разговора. Руд ждал, осматривая окрестности. – Мне почти повезло, – продолжила наконец девчонка. – Я сидела на краю телеги, сбоку. Одна из стрел, выпущенных из засады, ударила меня в правое плечо, и я свалилась на склон. Меня не заметили сразу, или, что более вероятно, решили оставить на потом, как наименьшую угрозу. Я лежала в траве, пытаясь быть незаметной. Слышала шум драки, крики моих ребят и ждала, когда всё закончится. Но вместо этого шум и крики стали только сильнее. Как выяснилось, на счастье музыкантов, рядом оказался конный разъезд армейцев. Против них у нападавших было мало возможностей. Выжившим вырезали ножами на груди и спине слова «вор» и «убийца», после чего повесили, оставив болтаться у обочины, – Эрмитта перевела дыхание. – Мы лишились нашей лошади и одного из музыкантов. И после того дня у меня пропал голос. Стрелу вытащили, рана со временем затянулась. Я даже могу вновь шевелить рукой, видишь? Но мой чудесный голос пропал. Я обратилась в городе к одному из наймитов. Тот сказал, что это может быть связано с сильным испугом. Говорит, такое случается иногда. А лечение в подобном случае только одно: время и терпение. Но сколько придется ждать, пока голос вернется, маг ответить не смог.
– Интересно…
– Я начала ждать, – Эрмитта посмотрела на Руда. – И пусть я лишилась своего основного преимущества, но со мной остались мои руки и голова. Я продолжила ездить по городам и селам. Такую, как я, взять в попутчики соглашается почти каждый. Жить было можно. Я трудилась разносчицей, вышивальщицей писем, танцором. Да, сатонец, я неплохо танцую. Все-таки музыка живет во мне, хоть теперь я и лишена возможности петь. И всюду я искала любую возможность встретиться со странствующими наймитами. Наконец мне повезло. На одном из постоялых дворов мне повстречался один из магов, который подтвердил все то, что я уже слышала. Однако он сказал, что есть и другой способ излечения. Восстановить мой голос поможет новый сильный испуг.
– Надо будет попробовать, – Руд усмехнулся, посмотрел на девчонку. – Надевай сапоги. Пора забираться наверх. Солнце садится, скоро на охоту выйдут ночные хищники.
– Сатонец, – ему показалось, что Эрмитта усмехнулась в ответ, – ты правда думаешь, что я не пробовала? Меня пугали все, к кому я обращалась с этой просьбой. Но результат… сам видишь. – В ответ Руд молча пожал плечами. Девчонка начала обуваться. – Вскоре после того разговора я узнала, что в Дварголин собирается приехать один из сильнейших магов Калантора, некто Слирд. Мне показалось это отличной новостью… и возможностью услышать о своей беде еще одно весомое мнение. Путь занял несколько дней. Мне опять повезло с попутным обозом. Но уже здесь удача оставила меня. Этот Слирд поселился в самом городе, и меня туда пускать наотрез отказались. Пришлось искать себе занятие рядом с городом и слушать новости о маге, в надежде, что он засобирается в обратный путь либо соизволит появиться в окрестностях.
– И когда ты услышала, что я иду в Свободные земли, то рассчитала, что вероятность встретить в них столь же сильного мага более высока, чем просиживание тут.
– Ну конечно! – Эрмитта поднялась. – Поэтому и попросилась с тобой. Одной мне до Калантора дойти было бы трудно.
– Ясно, – кивнул Руд. – Полезли наверх.
– Сатонец. А ты почему собрался в Калантор?
Он не стал поднимать головы. Эрмитта из-за более легкого веса смогла занять ветку выше.
– Меня попросили передать туда кое-какую вещь. А теперь я вызвался отнести еще и письмо одного гнома.
– И все?
– Да.
Наступила пауза. Руд закрепил на ветке два заплечных мешка. Устроился поудобнее на толстой развилке.
– То есть у тебя нет там своих личных интересов?
– Нет.
– А почему тогда с той вещью… вызвался именно ты?
– Больше было некому.
– То есть никто не захотел, – сверху раздался сиплый смешок. – И теперь тебе, как самому доброму…
«Больше было некому, потому что, кроме меня, никого не осталось живых».
– Почти так и было, – подтвердил Руд.
– Все с тобой ясно. – Вновь небольшая пауза. – Сатонец. А потом что? Когда ты отнесешь все, что надо?
– Пойду домой для начала. Навещу сестру. В мое отсутствие она вышла замуж. Познакомлюсь с мужем, поздравлю.
– А ты сам? У тебя есть жена или подруга?
– Нет.
– А почему?
Разговор переставал нравиться. Необходимо было сменить тему.
– А как ты догадалась, что я из Сатонии?
– Уходишь в сторону?
– Решил спросить, пока вспомнил.
– По выговору, – чуть помедлив, ответила она. – Я же побывала почти во всех штатах.
– В разных штатах говорят по-разному? Как это? У нас же один язык.
– Говорят одинаково. Вернее, почти. Произносят по-разному. У тебя более мягкое сочетание букв, чем у тех, кто живет на востоке или юге. Это не всегда заметно, но у меня же музыкальный слух. Я умею отличать подобные мелочи.