Огонь памяти — страница 20 из 54

Настораживало то, что теперь они находятся на территории разоренного войной штата. Стало быть, сюда могут пожаловать и другие люди. Придется спать вполглаза, благо слух его еще ни разу не подводил. А привычка реагировать сквозь дремоту появилась неожиданно быстро. Было бы желание жить.

То же касается и ночных хищников.

Все-таки на деревьях всегда было спокойнее. По крайней мере, в Южных степях. Если удавалось найти крепкое и высокое дерево, что было большой редкостью, появлялся шанс выспаться. Крупные хищники, которых ты можешь заинтересовать, как правило, лишены навыков лазанья по деревьям. Они более приспособлены к бегу и атаке из засады. И это неудивительно, учитывая, что там степи. А остальная мелюзга, которая сможет забраться к тебе, разве что за руку цапнет. Совсем другое дело началось, когда он приблизился к реке. Вспомнились следы когтей, оставленных на дереве в одну из недавних ночёвок.

Руд залез в заплечный мешок, достал кулек с порошком. Взвесил на ладони.

Придется поискать сильватик. С ним все-таки надежнее, хоть и голова болит.

Он перевел взгляд на девчонку. Та, в отличие от него, усевшегося в тени, осталась на ярко освещенном участке. От бинтов, сделанных из оторванных низов их рубашек, несло лекарственным запахом растертых цветков астератуса.

Эрмитта сменила позу, вытягивая забинтованные ступни. А затем откуда-то достала нитку и иглу. Взяла кусок оставшейся ткани и с задумчивым видом начала шить.

Руд какое-то время наблюдал за ней.

И чего приспичило? Нашла время. До завтрашнего обеда не могла потерпеть, что ли?

– Ложись спать. Утром идем дальше.

– Угу, – кивнула она, не отрываясь от дела. Вышила еще несколько стежков, после чего отрешенно взглянула на него: – Что ты сказал?

– Ложись спать. Утром идем дальше.

– Ты ложись, а я еще чуть посижу.

Когда Руд проваливался в сон, девчонка продолжала сидеть, склонившись над своей тряпкой. Хмурила брови и водила иглу сквозь ткань, беззвучно проговаривая какие-то слова.


– Привет, Ликси.

– Пливет, Долх!

Ежеутреннее начало их разговора сегодня выглядит по-другому. Он даже усмехнулся про себя. Все-таки как легко и круто может измениться мир, когда ты просто меняешь место своего пребывания. Хотя чему тут удивляться? Однажды он уже делал это и вот теперь стоит здесь.

Ноги начинают дрожать. Ослабшие мышцы спины противно ноют. Он осторожно садится.

– Что ты делаешь? – Дорх смотрит на девчонку. Ликси сидит перед небольшой кучей палок. Некоторые из них выглядят весьма внушительно для этой малявки, и она ужасно довольна тем, что смогла самостоятельно дотащить подобную тяжесть.

– Я? – Ликси отрывает восхищенный взгляд от веток и смотрит на Дорха. – Это будет очень весело.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – его взгляд становится настороженным. – Мне просто хочется узнать… ты будешь делать костер?

– Нет. Кое-что получше.

– Тебе нужна моя помощь?

– Ммм… – на маленьком лице отчетливо видна нешуточная борьба настоящих желаний и будущих эмоций: рассказать все сейчас и получить столь необходимую помощь или же оставить все в тайне, а затем удивить своего лучшего друга по-настоящему. – Нет. Я сама.

Глава десятая

Руд открыл глаз. Он лежал на левом боку, прислонившись спиной к стене второго яруса. Это положение давало возможность охватить взглядом наибольшее пространство.

Кругом еще властвовала ночь. Пропел ли где-то петух свой час, оставалось только догадываться.

Серебристый свет луны сместился и теперь пробивался только через одну крупную щель в досках потолочного перекрытия башни, падая прямиком на спящую девчонку.

Звук, который разбудил Руда, шел снаружи. Едва различимый шорох или скрежет, на два метра ниже того места, где спал человек. Рука вытащила нож. Подарок мастера гнома не издал ни звука и безропотно приготовился к своей первой битве. Кто бы ни находился сейчас с противоположной стороны каменной кладки, это было ночное и ловкое существо. А еще, вне всякого сомнения, сильное.

Звук затих. Ночной гость, словно почуяв запах железа рядом с собой, замер. Продолжая неподвижно лежать, человек вслушивался в тишину ночи.

Скрежет когтей по расщелинам кладки повторился. Зверь уходил от Руда, перемещаясь в сторону спящей девчонки.

Руд убрал нож, схватил лежащее рядом копье. Вскочил на ноги. От него до мирно сопящей Эрмитты оставался отрезок стены, разделенный двумя узкими бойницами. Просвет в ширину был едва ли больше двух ладоней: только и пригоден, чтобы менять угол обстрела. В такую щель с улицы трудно попасть. Но вряд ли ночной зверь пришел сюда просто так. Если он здесь, стало быть, рассчитывает на то, что сможет пробраться.

Руд чуть повернулся, чтобы держать в поле зрения спящую девчонку и ближайшую к ней бойницу.

Эрмитта, не просыпаясь, подняла руку вверх и закрылась от бьющего ей в лицо света луны. Шорох когтей приблизился к проему. Затих. Руд замер в ожидании.

Острый слух уловил начало следующего звука. Шорох острых когтей по выщерблинам каменной кладки почти совпал с началом колющего удара копьем. Лезвие скользнуло по появившейся длинной чешуйчатой морде. Мелькнули два желтых глаза. Волной изогнулось гибкое, тонкое тело. Зверь бросился вниз.

Руд отошел на шаг от бойницы. Прислушался. Шум движения был уже далеко и вскоре стих, растворившись в густой траве.

Он с облегчением опустился на пол верхнего яруса. Закрыл глаз, продолжая внимательно слушать.

Вне всякого сомнения, этот зверь бывал здесь раньше. И не единожды. Если бы он набрел на эту башню впервые, то, скорее всего, вошел бы через открытые ворота. А так он направился уже по известному пути. Прямиком к окну второго уровня, где ранее, вероятно, успешно поохотился. Причем, учитывая его размеры, ночной гость не стремился нападать на людей. Подобные ему охотятся стаями, а одиночки чаще промышляют воровством запасов или поеданием чужой добычи. А из этого следует, что заброшенную развалину все еще могут использовать другие люди. В том числе те, кто оставил внизу возле камня с надписью свой знак: грубо нарисованные два скрещенных меча.

С другой стороны, этот символ может ничего и не значить. Мало ли дураков, впустую тратящих свое время?

Надо будет сказать девчонке, что теперь, раз их двое, стоит делить ночь на смены. Укрыться, как это было не единожды в Степях, при помощи накидки и того же сильватика здесь не выйдет. Их теперь двое. И, стало быть, отныне первыми помощниками становятся их глаза и слух.

Руд еще раз взглянул на спящую Эрмитту. Закинутая вверх рука тянула за собой ставшую короткой после отрыва ткани на бинты рубашку. Можно было увидеть живот с рельефом мышц и угадать начинающиеся выше очертания…

Он закрыл глаз, погружаясь обратно в слух.


– О чем думаешь?

Девчонка по своей появившейся в пути привычке стащила сапоги, но не легла, как раньше, в траву, а уселась и, достав уже примеченную Рудом ранее ткань и нитку с иглой, принялась за прерванную сном работу. Однако после нескольких стежков на спокойном лице появился нахмуренный изгиб бровей.

– Цыц, сатонец, – Эрмитта подняла указательный палец. – Потом.

Руд пожал плечами и откинулся спиной на ствол дерева.

Они пересекли границу Шербарана. Причем, как выяснилось, не только старую, но и новую. Об этом четко свидетельствует Аносдон. Вчера он не придал этому особого значения, а вот сейчас, когда появилось время подумать, возник логичный вопрос: где пограничное укрепление? Где стена и башни, которые есть на границе его родного штата? Ведь, по разговорам, которые он слышал от разных людей, каждый из человеческих штатов надежно защищен. А здесь что? Они шли от самого Алевора и беспрепятственно проникли на территорию Шербарана. На прошедшую войну с ратусами это списать не получится. Хоть южные штаты и получили самый сильный, первый удар степняков, вряд ли ратусы ставили себе задачу уничтожить протяженное пограничное укрепление. Да так, чтобы от него, в прямом смысле, камня на камне не осталось.

Руд тяжело вздохнул. Вывод напрашивался неутешительный. И злость за чужие беспечность, предательство и попустительство складывалась сейчас в вертикальные складки на лбу.

Послужили ли камни и кирпичи для постройки чьих-то домов или же были обменяны – итог от этого не менялся. Десятки десятков оборванных жизней – чудовищная цена чьего-то достатка. И слепое, наивное убеждение, что отобранные в личное пользование ресурсы принесут тебе счастье. Потраченное с пренебрежением к безопасности собственного штата всегда отзовется, ибо ты сам живешь в этом штате. И когда беда ломает двери твоего личного дома, слишком поздно для понимания, что пути назад нет. Правда, всегда есть возможность успеть убежать в другой штат, но тут, опять-таки, встает вопрос: на новых землях ты будешь никто, и вряд ли тебе так же легко дадут возможность занять сытое и теплое место. Ибо там с подобными мыслями и чаяниями своих хватает.

Может, и правы гномы, отрубающие руки за воровство. Второй раз красть будет нечем. С первого случая на всю оставшуюся жизнь запомнишь, что нельзя брать чужое. Особенно, когда тебе его доверили.

Руд поднял голову, посмотрел на солнце. Жара начинала спадать.

– Собираемся. Пора выдвигаться.


День подходил к концу. Солнце перестало быть бледно-желтым и начало наливаться ярко-красным цветом. Окрасило им дальние верхушки деревьев, нескончаемым морем стоящих перед путниками.

– Это Дорленский лес, – Эрмитта указала в сторону раскинувшейся впереди чащи. – Лучше переночевать у его границы… или там, – девушка перевела руку в сторону видневшейся справа заброшенной деревни.

– Почему? – Руд остановился рядом и глянул в сторону поселения.

– Потому что он огромен. Простирается на несколько дней конного пути. Непроходимые чащи сменяются лесными озерами идеально круглой формы, окованными кольцами исполинских деревьев. А к их берегам сбегаются звериные тропы, начинающиеся глубоко в лесу. Многие путники сложили свои головы под кронами этих деревьев.