– Ручей измельчает, а дерево засохнет.
– Сравнение, может быть, не совсем верное… – Тураллан мгновение замялся. – Моя дорогая Эрмитта, именно нарушение жизненной силы столь малых веточек привело к осиплости твоего голоса. Одна из половин твоего голосового образования в горле ослабла настолько, что не может участвовать в правильном формировании звука. Но сие не есть самое страшное. Куда опаснее то, что продолжающееся нарушение жизненной силы нервов ведет к постепенному сужению твоего горла. Отсюда ты должна слышать появляющийся свист. В конечном итоге сужение будет столь значительным, что однажды ты не сможешь сделать вдох.
– Когда это случится? Мы успеем доехать до Калантора?
– Мы успеем доехать до Калантора в любом случае.
– Но вчера ты говорил, что я не дойду до него.
– Потому что ты собиралась идти туда одна. Вернее, со своим телохранителем.
– Он не телохранитель, – Эрмитта нахмурилась.
– Не имеет значения. Важно лишь то, что он ни при каких обстоятельствах не смог бы тебе помочь. Но теперь все иначе, ведь рядом с тобой я. Если мы не сможем добраться до Калантора вовремя, я начну твое лечение прямо в дороге. Постараюсь убрать находящийся внутри тебя сгусток и освободить тем самым нерв.
– Почему нельзя сделать это прямо сейчас, если для моего исцеления необязательно ехать в Калантор?
– На это есть несколько причин. И первая из них – это мои скромные познания в магических струях, испускаемых нервами. Они чрезвычайно сложны и запутанны. Благодаря им усиливаются многочисленные зоны, из-за которых маги и являются магами. Вопрос еще не изучен до конца. А поскольку в конкретном случае именно спасение потревоженных веток нерва может способствовать восстановлению твоего прекрасного голоса, для тебя будет лучше, а для меня спокойнее, если рядом будет магистр Адои. Вторая причина более тривиальна: ты, моя дорогая Эрмитта, послужишь наглядным примером столь редкого случая.
– Поясни.
– Перед началом исцеления тебя погрузят в сон. Произведут небольшой разрез в области шеи. Ты ровным счетом ничего не почувствуешь. Не переживай и даже не думай об этом. В силу того что накопленная от поврежденных сосудов кровь провела внутри значительное время, сгусток должен был измениться или трансформироваться. Это недавно созданное слово, обозначающее переход одного предмета в другой. Мне очень нравится. Так вот, после разреза я при содействии магистра Адои и под контролем зрения уберу блокирующий жизнь нерва трансформант. А после того как закончит свой труд магистр, будем надеяться, в скором времени ты сможешь нормально говорить и даже петь.
– Но уверенности в благоприятном исходе у тебя нет, – Эрмитта невесело усмехнулась. – Я правильно поняла?
– В вопросах исцеления несокрушимая гарантия дается только в легких и распространенных случаях. Сломала, скажем, ты палец…
– Ясно, – девушка остановила начинающийся новый поток слов. Вспомнила их вечер с Рудом на дереве: разговор тогда не был многословным, но содержал в себе достаточный объем необходимой информации. Божья борода! Да среди двух фраз было место даже для шуток! Здесь же… Нет, все, что надо узнать, доносится должным образом, но сколько же вокруг этого лишних слов!
– Ты получаешь более высокую вероятность восстановления голоса. А мы – наглядную картину редкого случая. Я ведь уже объяснял, как важно будущим последователям целительной ветви иметь в своем мозгу истинный образ недуга. И потом, механическое, то есть произведенное руками удаление трансформанта позволит приступить к быстрейшему лечению непосредственно нерва. Если же убирать сгусток старой крови при помощи магии, необходимо будет выждать время. Свежая кровь охотнее подвергается разрушению и поглощению соседним слоем. Многодневные дела чреваты различного рода осложнениями. Но, что меня несказанно радует, моя дорогая Эрмитта, это то, что услышанный мною в первый день нашего знакомства твой горловой свист за прошедшие дни более не повторялся ни разу. И это вселяет надежду.
– А что будет, если я не успею добраться до Калантора вовремя? Если я начну задыхаться?
– Тогда я произведу разрез у тебя на шее и вставлю в образовавшееся отверстие железную трубку. Через нее ты сможешь спокойно дышать, пока я буду занят исцелением твоей болезни. Все это звучит весьма пугающе и выглядит тоже не особо эстетично, но бояться тебе совершенно нечего: на твоей прекрасной шее не останется и следа. Уж что-что, а залечивать свежие повреждения кожи я умею просто блестяще. Так что даже шрама не останется, поверь. И кстати, если у тебя остались вопросы, смело задавай!
– Я не совсем понимаю, – Эрмитта не успела заметить, почему и когда в разговоре они перешли на «ты», но решила не отходить от установленных Туралланом условий. – Ты мне сейчас долго и подробно рассказывал про новый метод познания и исцеления различных недугов. Но каким образом ранее маги Калантора могли столь успешно лечить обращавшихся к ним людей, ежели лечение, как ты говоришь, вслепую значительно проигрывает вашей новой методике? Как мы обходились без нее все это время, если старые способы так плохи?
– Кто сказал, что они плохи? Они прекрасны настолько, насколько они отточены и познаны за десятки малых кругов лет! Но ничто не может улучшаться, стоя на месте. Благодаря развитию знания о внутреннем строении в будущем любой маг даже без помощи самарантов сможет с легкостью опознать и исцелить подобный твоему недуг. А при помощи драгоценных камней он же сможет исцелять повреждения слоев головного мозга, не проникая под кость и не задевая своей магией соседние слои. Раньше подобное исцеление зачастую сопровождалось различными незначительными последствиями, которые либо оставались затем на всю оставшуюся жизнь, либо увеличивали время работы мага. А это все-таки накладывает свой отпечаток и на нас. Так что в нашем новом учении мы видим только одни неоспоримые преимущества!
– Я точно ничего не почувствую, когда ты будешь резать мне шею?
– Совершенно исключено. Я дам тебе настой салвии, он усыпит тебя. Ты ничего не почувствуешь. И шрама тоже не останется.
– Шрам меня смущает меньше всего. Одним больше, одним меньше. Теперь они есть у многих. А некоторым они даже идут.
Эрмитта повернулась назад и улыбнулась сидящему в хвосте телеги Руду, который за все время поездки не произнес ни слова.
***
– Тураллан.
– Да, моя дорогая Эрмитта?
– А что ты делал в том городе, по дороге из которого ты нагнал нас?
– Ты имеешь в виду Винедмак? Я не был в нем, проехал мимо рано утром. Спешил домой из поселения, что лежит севернее названного тобой места. И могу рассказать тебе весьма интересную историю, – не дождавшись ответа, маг продолжил: – Да будет тебе известно, за последнее время в нескольких местах Йос нами было обнаружено рождение весьма странных детей.
– Лишенный волос ребенок из Зилдрагота?
– Как все-таки стремительно распространяются вести! – если маг и оказался в замешательстве, то внешне ничем себя не выдал. Разве что голос дал короткую паузу. – Ты уже слышала об этом?
– Говорили, что подобный ребенок родился недавно в Зилдраготе.
– Не только там. Есть еще несколько мест, где нами были найдены подобные дети. Хм… Несколько. К твоему сведению, их уже более двух десятков.
– А правда, что они совершенно лысые?
– Нет. Под нашим наблюдением ребенок, которому уже четыре года. И у него имеется существенный волосяной покров на голове. Мы считаем, что ежели дитя выживет, то во взрослом состоянии будет иметь растительность в области пяти энергетических зон. Но вот все остальное его тело покрыто весьма блеклыми и тонкими волосами. Практически невидимыми даже при дневном освещении.
– И почему так?
– Трудно судить, – маг пожал плечами. – Осмотры, проведенные магистрами целительной ветви, подтвердили полное отсутствие у подобных детей каких-либо недугов. Но мы не теряем надежду. Вполне может статься, что дальнейшее взросление позволит найти скрытый источник сей странной болезни.
– Это звучит, как минимум, ужасно, – Эрмитта нахмурилась.
– Почему? – казалось, Тураллан был искренне удивлен. – Мы, я имею в виду и магов, и людей, как народность, живем на этом континенте уже не один Большой круг лет. В наших телах мудрейшим Богом заложена идеальность строения. Никто не смог бы придумать лучше. И каждое новое открытие только подтверждает эту непреклонную истину. Именно в нашей телесной стабильности залог будущего каждого из народов. Любое отклонение от правил незамедлительно влечет за собой угрозу смерти. Лиши человека рук, и он быстро умрет с голода или от клыков хищных зверей. А ежели подобные безрукие будут везде? Станут ли хищники жалеть их? Да они сожрут каждого, кого успеют догнать, чтобы в дальнейшем расплодиться и занять освободившуюся территорию.
Эти… м-м-м… новые дети есть прямое отклонение от устоявшихся норм. Отсюда, следуя неумолимой логике, получается, что раз у них есть это самое отклонение, значит, у них имеется, если хочешь, поломка. И в свое время она приведет к остановке всего организма. Как сломанное колесо на нашей телеге.
***
Красивое лицо Эрмитты, ставшее бледным и испуганным, стремительно наливалось синими оттенками, чуждыми самой жизни. Мозг, мгновение назад судорожно цеплявшийся за внешний мир и сигнализировавший паническими жестами, теперь впадал в голодную спячку. Еще какое-то непродолжительное время – и все будет кончено. Она так и останется лежать с этим чудовищным цветом лица. И никогда более не откроет своих прекрасных глаз.
Необходимо действовать, и действовать быстро. Искать помощи не от кого. Тот искалеченный попутчик, нареченный с самого первого дня «телохранителем», покинул их еще вчера ночью. Трусливо скрылся.
Тураллан торопливо уложил безвольную, ставшую на удивление тяжелой голову прямо. Твердые, несмотря на волнение, пальцы выверенно скользнули по центральной линии шеи. Нащупали выступающий под кожей хрящ, скользнули ниже. Провалились в небольшое углубление и ушли дальше, натыкаясь на кольцо следующего хряща.