Рэнд взглянул на небо.
— Не думаю, что эти тучи дождевые. Но даже если и так, мы успеем добраться домой до его начала. — Он, улыбаясь, взглянул на нее. — Если бы сегодня было холодно, мы могли бы провести прекрасный вечер, греясь у камина. Ну, а раз это не так, нам придется довольствоваться просмотром моих гравюр.
— Гравюр? Ах, у доктора есть гравюры? — Она шутливо покачала головой. — Я разочарована, Рэнд, я была уверена, что ты придумаешь что-нибудь более оригинальное.
Он засмеялся и, помолчав немного, повернулся к ней.
— Тебе следовало бы почаще надевать юбки, у тебя красивые ноги.
Лени неосознанно провела рукой по своей скромной юбке.
— Если не ошибаюсь, последний раз я ее надевала в школе, она еще не старая, и я решила для разнообразия сменить джинсы.
К юбке она надела ту же трикотажную кофточку с отложным воротничком, что и на их первый пикник. Темно-зеленый цвет ее оттенял изумруд ее глаз, а блестящие волосы, рассыпанные по плечам, придавали ее облику неповторимое очарование.
Он взглянул на нее и взял за руку. Любуясь ею, Рэнд подумал, что она самая красивая девушка в мире, независимо от того, что на ней надето. Но не решился сказать об этом вслух, боясь, что Лени не поверит. «Когда-нибудь она поверит, — поклялся он себе, — и если сегодня все произойдет так, как он надеется, она начнет осознавать, как много значит для него».
Машина, свернув за угол, оказалась на улице, где находился дом Рэнда. Не успели они проехать несколько метров, как машина стала хрипеть и фыркать.
— Что случилось, Рэнд?
— Не знаю. — Рэнд удивленно посмотрел на приборы и циферблаты, сложность и количество которых являлись бы предметом гордости любого владельца реактивного самолета. — Боюсь, что совсем не разбираюсь в машинах.
— Невероятно! — всплеснула она руками. — Что я слышу? Уже две вещи!
— Какие две вещи?
— Две вещи, о которых ты ничего не знаешь! — засмеялась она. — Машины и погода.
— Ну, допустим, о погоде я кое-что знаю, — медленно начал объяснять он. — Что же касается машин… я считаю, что если я плачу за нее непомерную плату, то имею право требовать, чтобы она работала безотказно, и если я включаю зажигание, то машина должна делать то, что ей положено: двигаться. Только и всего. Я не должен терять время на машину, которая барахлит.
Лени наклонилась к Рэнду и бегло просмотрела приборы.
— Я не знаю, как вам сказать об этом, доктор, но на этот раз, кажется, барахлите вы!
— О чем это ты?
— О бензине. Просто кончился бензин.
— Да? — Рэнд свернул машину к тротуару и остановился. Задумчиво разглядывая показатели счетчика, он медленно проговорил: — Интересно, почему до сих пор никто не догадался создать машину, которая сама бы отправлялась на заправочную станцию и заправлялась бензином?
— Знаешь, что я думаю? — спросила она, сдерживая смех. — Нам слишком долго придется ждать появления такой машины, а как тогда с просмотром твоих гравюр?
— Ну, просмотр все-таки состоится…
— Но, предупреждаю, — засмеялась она, — если мне придется идти пешком, чтобы посмотреть на них, они должны быть действительно потрясающими.
— Подозреваю, что тебе не долго придется идти. Мы не так далеко от дома, как ты думаешь. — Он показал на высокую кирпичную стену, простирающуюся вдоль дорожки.
— За этой стеной — парк, где мы провели свой первый пикник.
Лени в ужасе смотрела на стену.
— Но я не полезу на эту штуку еще раз. И не надейтесь.
— А тебе и не придется. Здесь недалеко есть калитка, насколько я помню.
— А вдруг она заперта?
— У меня случайно оказался ключ. Я в очень близких отношениях с хозяином, если ты помнишь.
— Да, кажется, припоминаю. Тогда нам пора, иначе мы попадем под дождь.
— Мы не промокнем, Лени. Гарантирую. Дождь пойдет не скоро.
Они подошли к калитке, Рэнд открыл ее и повернулся к Лени.
— Видишь, у меня очень удобный ключ. С его помощью я открываю калитку и массу дверей в доме. Я стараюсь максимально упростить себе жизнь, чтобы сосредоточить свое внимание на решении других, более важных проблем.
Лени прекрасно понимала, о чем он говорит, она слишком хорошо знала, как важна и значительна его работа, сколько жизней зависит от нее. Он был, без сомнения, замечательный человек, и она восхищалась им. Как легко и уверенно шел он рядом с ней, держа ее за руку! С каждой встречей он приобретал все большую власть над ней и мог заставить ее смеяться от счастья и страдать от страсти.
— Подозреваю, что заправка бензобака не входит в число твоих самых важных проблем, не так ли? — не удержалась она от соблазна поддразнить его.
— Да, об этом заботится другой человек, — улыбаясь, согласился он. — Мне же важно добраться до клиники в кратчайшее время с минимальными трудностями.
Они вошли в сад и прошли несколько метров. Он остановился и заключил Лени в объятия.
— Я должен уточнить то, что недавно сказал. Я стараюсь не усложнять свою жизнь, но с одним-единственным исключением.
Теплый воздух был напоен влагой, благоухали буйные заросли цветов. Она прижалась к его груди и, подняв глаза, спросила:
— Каким, доктор?
— Мое исключение — ты, — сказал он серьезно. — С тех пор, как я встретил тебя, я больше ни о чем другом думать не могу. Я все время хочу видеть тебя. И что бы там ни происходило днем, вечером, когда мы, наконец, вместе, все заботы и переживания бесследно исчезают. Когда тебя нет рядом, я несчастлив и снова жду встреч. Ты, Лени, — не исключение. Ты — самое главное для меня, как днем, так и ночью.
Она задрожала и потянулась к нему, он склонился, и их губы встретились.
«Его губы могут дразнить, могут мучить, могут возбуждать», — подумала она. Сейчас они совершали все три действия одновременно. Он нежными поцелуями покрывал все ее лицо, приблизился к уху, потом заскользил губами вниз по шее, пронизывая ее дрожью и чувственным удовольствием. Он вкушал от нее, смаковал ее, и Лени, теряя самообладание, удивлялась тому, что он может стоять, тогда как ее тело становилось безвольным, как у тряпичной куклы. Она прижалась к нему, руки ее взмыли вверх и утонули в его непокорных волосах.
Было что-то первозданное и волнующее в том, как Рэнд держал ее в своих объятиях посреди этого сада в окружении цветущих растений. Они были одни, отрезанные от мира этой высокой стеной и защищенные от него низким непроницаемым небом. Он нежно опустил ее на траву.
— Я люблю тебя, Лени, — прошептал он. — И я хочу заняться с тобой любовью… сейчас… здесь.
— Да, Рэнд… о, да!
Они медленно освободились от одежды. Губами и руками изучали тела друг друга, каждый их дюйм.
А потом пошел дождь — нежный и теплый — и охладил жар их кожи. Но он был бессилен охладить чувственность их любви. Дождь смачивал их кожу, делал ее влажной и гладкой, облегчая скольжение их рук, их ног, их тел…
Это был огонь под дождем. Страсть навалилась на них, окутывая обоих с одинаковой силой. Она покорялась — он господствовал. Она господствовала — он покорялся. Их кожа сверкала бусинками дождя, и воздух был пронизан желанием. Они соединились, и наступило мгновение, после которого уже не остановиться…
Несколько минут спустя они лежали в объятиях друг друга под ласковым весенним дождем.
— Ты промокла, — нежно прошептал Рэнд.
— А ты очень наблюдательный, — она приподнялась и поцеловала кончик его носа. — И очень мокрый, — поцеловала край его подбородка. — А еще — очень хороший.
— Очень приятно услышать это от тебя… — и он поцеловал ее подбородок.
— Ни в коей мере, — она дотронулась языком до его виска. — Ты действительно слишком хороший.
— Нет такого понятия «слишком хороший», — твердо сказал он и осторожно провел языком по ее губам.
— Нет, такое понятие есть, и оно успокаивает мой разум и мое тело, — и она провела кончиками пальцев по нежной коже его спины.
— Ах, твое тело! Ты затронула тему, в которой я считаю себя знатоком.
Она отшатнулась от него.
— Неужели?
— Но еще не таким знатоком, каким собираюсь стать, — уточнил он, снова притягивая ее к себе.
Лени посмотрела на небо, подставляя лицо под струи дождя.
— Можно мне тебя попросить кое о чем?
— Конечно! — он поднял голову так, чтобы защитить ее лицо от дождя.
— Что ты скажешь, если я предложу тебе спрятаться в доме?
Он снова осторожно поцеловал ее в губы.
— Я скажу, что удивлен, как это я до сих пор не подумал об этом сам.
Лени, закутавшись в коричневый халат Рэнда, сидела на краю кровати в его спальне. Они уже приняли душ, где снова занимались любовью. Во влажном, наполненном паром тепле душа Лени узнала, что нет предела счастью, которое они могут дарить друг другу.
Теперь Рэнд стоял за ее спиной со щеткой в одной руке и феном в другой и сушил ее мокрые волосы. Теплая струя воздуха и методичные нежные касания щетки расслабляли ее, но где-то в глубине она чувствовала неясную тревогу.
— Я думаю, нам снова надо заняться любовью, — громко сказал Рэнд, стараясь перекричать жужжание фена.
— Что?
Он выключил фен.
— Я сказал, что нам следует снова заняться любовью.
Она откинулась назад и, подняв лицо, встретилась с ним взглядом.
— Согласна. Но разве есть какая-нибудь особая причина?
Он повернул ее лицом к себе и снова обнял.
— Чтобы проверить, можем ли мы заниматься этим, будучи сухими.
Она подняла руки и обняла его за шею, но вдруг остановилась. Она поняла, наконец, что именно ее тревожило. И сердце ее сжалось. Она оттолкнулась от него и села так, чтобы хорошо его видеть.
— Рэнд, там в саду… ты говорил, что… любишь меня.
Улыбка исчезла с его лица.
— Так и есть, Лени. Это не были дежурные слова, сказанные в порыве страсти. Я хотел тебе сказать об этом в более спокойной и серьезной обстановке. Но, как всегда, когда дело касается тебя, я снова опередил события.
Ее изумрудные глаза расширились, и в их глубине Рэнд уловил проблески смятения.