— Тебе повезло, Иало, ты будешь тут блаженствовать, пока я работаю. — Кейда убрал кость в мешок, забросил его на крюк для гамака над скамьей и поспешил вскарабкаться по лесенке под открытое небо.
Године махнул ему с кормового помоста.
— Дождь прошел, — сказал он без особой необходимости, пока Кейда еще не ступил с лесенки на палубу. — Но не думаю, что мы сегодня снова увидим ясное небо. Есть какое-нибудь знамение, Кадирн? Ты очень задумчив. Есть знамение?
Очутившись на палубе, Кейда увидел солнце, сияющее на не затянутом тучами желтовато-сером участке неба, прямо над «Прыгающей Рыбой». Дальше от солнца облака темнели, и пока Кейда всматривался, одна-единственная вспышка молнии озарила небо.
Несомненно, знамение, но о чем оно говорит и кому? Что оно означает для тебя, теперь, когда ты впервые услышал намек на волшебство в своих поисках, впервые прозвучало название владения, где может отыскаться премудрость, за которой ты отправился в путь.
— Это означало бы для кого-то новое направление пути, — медленно сказал Кейда. — Займет время, чтобы определить, для кого и куда ему направиться. Мне надо бы увидеть птиц, летящих на ночлег. Мир среди них будет означать, что примета благая. Ссора — сложнее, толкование зависит от того, какие птицы в нее втянуты. Ветры истолковываются по-разному, если они переменчивы или противны, в зависимости от того, как они движут деревья, и какие деревья, и несут ли они свежесть, запах гари или дух разложения. Последовательность запахов также может быть важна. Разрывы облаков имеют разный смысл, смотря по тому, как все сочетается, особенно цвет неба вокруг садящегося солнца.
— Я и понятия не имел, что все это так сложно. — Године, словно что-то потеряв, поднялся и указал на свое место. — Смотри сколько угодно времени. И дай мне знать, когда сможешь все ясно увидеть.
Кейда сел и принялся глядеть через море в сторону солнца, неожиданно яркого в бурной гуще туч, вызывающее вокруг любопытное золотистое свечение.
— Ты думаешь идти на восток, мастер Године?
Поскольку мне не представится случая найти новый корабль, идущий в ту сторону, особенно если учесть то, что сказал на берегу Бек.
— Нет, — медленно ответил Године. — На север в воды Вира, а затем домой в Икади. А что, ты находишь, у меня есть причина повернуть на восток? Это нам не по пути, да и опасностей там хватает, даже если мы обогнем владение Данак. Я отнюдь не увлекаюсь торговлей заморинами, — и в голосе его усилилось отвращение.
Никак ты был близок к тому, чтобы утратить мужскую силу? Не грозили ли тебе чем-нибудь таким? Большинство заморинов становятся такими еще маленькими, и до сих пор большинство из них было варварского происхождения. Могу ли я одолеть твое нежелание ложью о том, что я читаю в небесах, просто для того, чтобы ты довез меня ближе к месту, где я найду ответ? Должен ли я подвергнуть каждого на борту опасности лишиться мужского достоинства просто потому, что у меня свой расчет?
И то, что он мог даже обдумывать подобное, заставило его едва ли не задыхаться в отвращении к себе. Он откашлялся.
— Не вижу причин, почему бы тебе не направиться туда, куда ты намеревался.
— Ты уверен? — слабое сомнение появилась в варварских глазах судовладельца. — Твой голос звучал нетвердо.
Кейда глубоко вздохнул.
— Дай мне поразмыслить еще немного.
— Хорошо, — сказал Године. И, судя по его виду, был не прочь сказать больше, но, передумав, двумя быстрыми прыжками переместился на главную палубу, чтобы воззвать к Беку:
— Мне надо поговорить с тобой об этих острорехах!
Кейда сидел один на покинутом кормовом возвышении, невидяще глядя на воду.
А что здесь обдумывать? Ты получил наконец намек на премудрость, которую ищешь. Если ты верен всем тем, кого оставил, если ты не собираешься обречь себя на проклятие и обмануть Године ложью и превратными толкованиями примет, надо покинуть корабль, эта жизнь кончена.
Можешь ли ты это? Можешь ли прямо сейчас столкнуться с большим испытанием, чем грести вместе с Иало, лечить царапины и синяки гребцов, выигрывать броские побрякушки у Пайре и Тагира в спорах, как далеко продвинется галера за день хорошей гребли? Можешь? Ты оставил Дэйша Кейду и его уверенность далеко-далеко. Хочешь это сделать? Не было бы легче подождать и посмотреть, не может ли оказаться в водах Икади какой-то мудрости, которая тебе пригодится, если не просто остаться на борту до следующей стоянки. И после следующей?
Если ты покинешь этот корабль, какими благами ты можешь воспользоваться, чтобы кто-нибудь доставил тебя во владение Шек, если ты даже не знаешь главных морских путей, не говоря уже о расположенных по дороге туда островах? Не считая единственного золотого колокольчика, ты не располагаешь ничем, на что можно приобрести больше, чем чашу воды у кого-то, кто над тобой сжалится.
Кейда внезапно встал на ноги и прошел под палубу, чтобы снять мешок с крюка для гамака. Пайре, Тагир и другие поглядели на него с любопытством, но никто не задал ни единого вопроса. Он вернулся на кормовой помост и разложил свое нехитрое достояние: морские раковины, которые вез от самых песков Уллы, деревянную миску с трещиной у края, запасную роговую ложку, выигранную у Пайре, нить полированных бус железного дерева, которую дал ему Тагир в обмен на уверения в том, что в оставшейся далеко семье все здоровы. Он ощупал пальцами края одеяла, от которого отдирал в свое время полосы хлопка, чтобы перевязывать покрасневшие и распухшие руки в первые бесконечные невыносимые дни за веслом. Одеяло стало много потрепанней, чем когда он его украл.
И, тем не менее, ты вор, не так ли? Малая Луна, жемчужина, нынче затемнена. Все, чем ты был как Дэйш, миновало, скрылось. И теперь тебе надо выбрать новый путь. Каков он? Как ты попадешь в воды Шека? Значит, перед тобой выбор: состряпать лжепророчество или украсть что-нибудь, чтобы оплатить проезд во владение Шек? Еще один милый вопрос о нравственности для обсуждения владыками, которые отроду не знали, каково это — лишиться того, в чем они могут нуждаться, чего они страстно желают.
Кейда собрал все, свернул и сложил обратно в мешок. Все, кроме витой морской кости, позолоченной необычным светом. Подняв свой прекрасный клинок, он осматривал его с мгновение, а затем опять начал резать. Почти все сделано. Если сейчас продолжить, он успеет доделать желобчатый кончик ко времени, когда стемнеет.
Не знак ли это само по себе? Что имеет значение? Посмотрим, что мне принесут сумерки. После этого, так или иначе, ты закончишь читать знамения на этом корабле.
Он начал усердно и спокойно работать, и день прошел незамеченным.
— Все в порядке, прорицатель? — Явился Бек, чтобы зажечь фонарь высоко на корме, и Кейда обнаружил вдруг, что его голова болит от напряжения и от ясного теперь понимания того, что он должен сделать.
— Все хорошо, спасибо. — Он помедлил, чтобы протереть глаза, расправил занывшие плечи и вновь принялся за работу. С нижней палубы поплыла музыка: Мунил умел находить флейте больше применения, чем просто помогать гребцам работать слаженно. Чуть погодя повар воззвал, предлагая каждому, кто еще голоден, остатки еды, прежде чем он выгребет из своей печурки угли и выкинет их за борт.
Кейда и ухом не повел в ответ на возникшую суету. Если он попытается есть, задохнется. А это выдаст его, как лишенного веры, уж такой-то знак всякий умеет истолковать. Ливни начинались и прекращались, ни один не был слишком долгим, их прохлада все еще освежала, особенно когда были так живы воспоминания о не в меру затянувшейся засухе, пекущей все вокруг. Явилась полная тьма и окутала воды своим приглушающим все одеялом. Отзвуки голосов долетали с островов в бухте, чистые, как свет от полыхающих на скалах костров. Тени и образы колыхались вместе с пламенем. Лампы сияли, словно отполированный янтарь, плавная изменчивая музыка разносилась от струн, ласкаемых руками музыкантов, не менее искусных, чем те, каких когда-либо слышал любой вождь Дэйшей. Время от времени шутки становились рискованными, но любое такое нарушение быстро пресекалось.
Кейда передвинулся, чтобы лучше воспользоваться светом кормового фонаря, и продолжал вырезать, меж тем как разные галеры на якоре затихали, гребцы расходились по гамакам, а те, кто повыше рангом, удалялись в каюты. Ночь окутала суда, и остановилась лишь перед огнями, делавшими каждый кормовой помост нежно-золотым островком. Вскоре прекратился и всякий шум на берегу.
— Тебе бы не худо поспать, прорицатель. С рассветом мы выступаем на север.
Кейда поднял глаза и увидел, как на него со сдержанной заботой смотрит Године. Паренек, который выполнял поручения повара, стоял сзади, готовый зарабатывать сон, которому предается, когда корабль будет в пути, вышагивая ночью в Дозоре по верхней палубе.
— В самом деле. — Кейда встал и стряхнул костяные стружки с мягких поношенных штанов. Пальцы ныли, но он завершил резьбу. Он погладил края отверстия, которое с таким трудом проделал в самом конце. Отрезал немного от ремня, украденного некогда вместе с одеялом, продел через кость и крепко завязал узел, прежде чем надеть через голову.
— Что это? — озадаченно спросил Године.
— Напоминание, — коротко ответил Кейда. — Доброй ночи.
— Увидимся утром. — Године зевнул и пропал на лестнице, ведущей вниз, к каютам. Кейда подался следом, сделав вид, будто собирается спускаться дальше, на палубу для гребцов. Но вместо этого прошел по узкой лесенке, прислушиваясь. Тихие шаги мальчика прошелестели по доскам над головой, удаляясь к носу. Поскрипывание, шорох и храп раздавались на палубе для гребцов, но никаких звуков, которые дали бы предположить, что кто-нибудь не спит. Не услышал он ничего и с самого низа, из трюма, где наверняка крепко спали остальные гребцы. Он сидел во тьме и перечислял все созвездия, которые мог вспомнить, по порядку, как они расставлены по незримому указателю направлений в небесах.