— Пора с этим кончать, — прошептала Джил. — Забьют они его.
Джон кивнул, сжимая рукоять револьвера, ставшую вдруг потной и скользкой. Перед глазами стояла картина: боевой жезл, бьющая из него змея разряда, огонь и мрак…
— Имя? — произнес Кайдоргоф.
— Мо… Мозилиус Иматега.
— Кто такой? Зачем следил за нами? — лениво продолжал па-лотрашти.
— Поверьте! — отчаянно заголосил доктор. — Никогда не имел в мыслях дурного! Я — простой ученый… Слуга науки! Мною двигал интерес исследовательский, ни в коей мере не корыстный! Прошу…
— Ясно, — разочарованно произнес Олмонд. — Еще один уар-дар.
— Стань видимым! — басом потребовал Уртайл.
— Не могу-у!! — зарыдал доктор. Олмонд скривился и поставил фонарь на пол. Джон шагнул вперед, собираясь крикнуть что-нибудь повелительное, но тут трость в руках Олмонда распалась пополам. Сверкнул длинный клинок. Иматега захрипел, на пол шмякнулась отрубленная по локоть рука. Тут же в воздухе показалось грузное висящее тело: магия плаща отказала, явив брызжущего кровью доктора. Джон выстрелил в Олмонда, но как раз в эту секунду того заслонил Уртайл — и упал, отброшенный пулей. Кайдоргоф прокричал что-то на своем языке, выхватил спрятанный в трости меч и заозирался, держа клинок над головой. Олмонд и Майерс отскочили в стороны. Олмонд бросил меч безоружному Майерсу, сам из-под полы достал магический жезл.
Джон снова прицелился, но стрелять не стал: вперед метнулась Джил. Обежала кругом, встала в нескольких шагах, крикнула. Те, трое, обернулись. Увидели. Олмонд упал сразу — был ближе всех. Майерс успел подступить и замахнуться мечом, но тоже обмяк и свалился кулем на грязный, залитый кровью пол. Кайдоргоф, похоже, сообразил, что к чему, потому что выставил ладонь, защищая глаза, и стал отходить в темноту. Его клинок выписывал в воздухе быстрые восьмёрки. Джон выстрелил два раза, во второй раз Кайдоргоф дернулся и упал, но тут же начал вставать. Джил зарычала, рванулась к нему. Джон увидел — прямо впереди, на полу — тонкую черную линию. Крикнул: «Стой!». Но было поздно: русалка, странно подбросив ноги, грохнулась оземь, а в следующую секунду веревка потащила её вверх, к потолку. Джил повисла вниз головой, точь-в-точь, как Иматега. Яростно шипя, собралась в комок и принялась грызть веревку — бесполезными, затупленными клыками.
Джон подлетел к неподвижному Майерсу, схватил валявшийся меч. «Держи!» — бросил рукоятью вверх. Джил, изогнувшись змеёй, поймала оружие, снова подтянулась и, схватившись за веревку повыше, принялась пилить её лезвием. Кайдоргоф уже стоял, покачиваясь, выставив клинок. Джон выстрелил, промазал, выстрелил ещё. Кайдоргоф шатнулся, утробно хрюкнул, но всё-таки пошёл на Джона. Он был совсем близко, и Репейник видел блики от фонаря, дрожавшие на полированной стали. Джон яростно надавил на спуск — осечка, револьвер только виновато щёлкнул. Кайдоргоф шагнул вперёд, занося меч. Репейник, не думая, сдёрнул с пояса нож и, нырнув под руку с мечом, трижды размашисто ткнул врагу в бок, под рёбра. Отпрыгнул. Па-лотрашти неловко крутанулся, выронил оружие. У него подкосились ноги, он осел на колени, а потом завалился на бок и остался так.
Джил, освободившись, неловко спрыгнула на пол. «Иматега», — сказал Джон. Они обернулись: доктор висел кровавой тушей, с обрубка руки текло. Лица не было видно, ноги — привязанная и свободная — скрещивались, образуя подобие четвёрки. Джил подбежала, примерилась мечом к верёвке. Джон подхватил доктора подмышки, а русалка стала резать петлю.
…
где вода где вода
…
мама мама здесь песок
…
здесь никого
…
где вода
…
Тихо-тихо — словно шорох, какой бывает, если приложить к уху морскую раковину. Джил наконец справилась с верёвкой, Иматега повалился на Джона. Сыщик не устоял, попятился, грохнулся на пол.
…
темно темно
…
мама здесь песок
…
где вода
…
Ноги Джона были придавлены телом доктора; пришлось отталкивать, выбираться.
…
песок
…
темно
…
мама
…
Джил встала на колени рядом с Иматегой. В руках у неё была отрезанная петля, этой петлёй русалка перетянула то, что осталось от докторовой руки, а затем потянулась к горлу Иматеги и стала искать пульс. Джон тоже дотронулся до шеи учёного.
…
…
вода
…
…
Репейник выпрямился и стал смотреть, как Джил мнёт кожу Иматеги. Через долгую, нескончаемую минуту Джил поднялась с колен и буркнула: «Всё». Джон присел на корточки, с натугой повернул мертвеца набок. Пол был весь залит кровью. В свете фонаря стало видно, что Олмонд не только отрубил руку доктору: ниже затылка, на шее чернела рана. «Как это? — тупо спросила Джил. — Один раз же всего ударил». Джон покачал головой. Как это? Вот так. Рубящее длинноклинковое оружие. Весьма эффективная вещь в умелых руках.
— Дерьмо, — хрипло сказала Джил. Она подошла к валявшемуся без движения Олмонду и, откинувшись корпусом, пнула его в бок. Олмонд никак не отреагировал. Джил отвесила еще несколько пинков, вернулась к Джону и сказала:
— Берём его и пошли.
Джон поднял глаза.
— Ты серьезно? Он весь в крови. Первый же патруль…
— Не его! — Джил мотнула подбородком на тело доктора. — Его! — кивок в сторону.
Джон перевел взгляд.
— Олмонда? Зачем?
— Допросить! — Джил повысила голос. — Прочесть! Привязать, отмудохать! Снова допросить, снова прочесть! Пока не скажет, где лаборатория ихняя! Он скоро шевелиться начнёт.
— Прочесть… — Джон встал. Казалось, захрустели все суставы разом. — Прочесть и так можно…
Ступая вразвалку, он подошел к Олмонду и опустился рядом. Вытянул из кармана куртки револьвер (и когда только успел туда сунуть?) Щёлкнул замком, вытряхнул стреляные гильзы и, нашарив в другом кармане запасную обойму, перезарядил оружие. Па-лотрашти лежал навзничь, кося глазами в сторону Джона. На боках его явственно виднелись отпечатки сапог Джил. Рядом на полу блестело крошево раздавленных очков. «Надо было сразу так, — с отвращением подумал Репейник. — Догнать, тогда, в переулке, чем-нибудь по башке садануть и прочесть. Впрочем, толку-то…» Джон глубоко вздохнул, спрятал револьвер в кобуру и положил руку на лоб Олмонда.
Боль была ужасающей — словно взорвался в центре черепа пузырь с «приканским огнем». Джон запрокинулся, пламя фонаря в глазах описало крутую дугу и померкло, а затем сыщик внезапно обнаружил, что голова его удобно лежит на чем-то мягком, и какие-то лёгкие нити щекочут переносицу. Он открыл глаза и с трудом сфокусировал взгляд. Над ним было лицо Джил, очень мрачное и чуть одутловатое, какое всегда бывает, если человек смотрит вниз. Русалка отвела за ухо свисавшую, щекотную прядь, и Джон осознал, что затылок его устроен у Джил на коленях. Репейник попробовал сесть, но боль взорвалась опять, и он, сипло застонав, обмяк.
Это было невероятно, это не укладывалось в голове, но факт оставался фактом: лежащий на полу, парализованный, избитый Олмонд был счастлив. Запредельно, нечеловечески счастлив. Ему хотелось одновременно смеяться, петь и танцевать, а ещё — сделать что-нибудь хорошее, правильное. Например, заняться любовью с женщиной, или убить человека, или написать стихотворение, или посадить цветы. Примерно в таком порядке. Олмонд был весь одна ликующая эмоция, и отдача от этой эмоции была сильней всего, что Джон испытывал в жизни. Больней всего, что он испытывал. «Вот ты какой, валлитинар, — подумал Репейник. — Ну и дрянь».
— Ты чего? — спросила девушка.
— А чего?
— А то, что в обморок хлопнулся. Всё нормально?
Джон помассировал виски.
— Сейчас будет нормально… Долго я?..
— Минут пять, — проворчала Джил. — Уж думала — опять на себе потащу. Что стряслось-то?
Джон напрягся и осторожно сел. Облизнул губы сухим языком:
— Он… В общем, прочесть его не получится. И трогать его мне тоже нельзя.
Боль все ещё была невыносимой, но, по крайней мере, не лопалась в голове наподобие гранаты, а только пульсировала от виска к виску. Джил встала и подошла к Олмонду.
— Придется, значит, мне с ним управляться, — заключила она. Олмонд издал слабый хрип. Джил снова от души зарядила ему по рёбрам, взяла за шиворот и сделала несколько шагов к двери, волоча па-лотрашти за собой по полу. Джон вдруг услышал какой-то далёкий ритмичный звук, вроде бы раздававшийся снаружи. Звук с каждой секундой становился громче. Это был топот.
— Погоди, — сказал Джон. — Я что-то…
Дверь распахнулась от страшного удара и криво повисла на одной петле. Вбежали с улицы люди — двое, четверо, много. У всех были знакомые по гравюрам лица — Джон сразу узнал Дементия Маковку, Картера и, кажется, Клейна. Джил замерла на месте. «Марьянник, — подумал Джон с тающей надеждой, — марьянник ещё действует, ещё должен, наверное…» Маковка, который стоял ближе всех, сощурился на Джил, поднял руку с жезлом и прицелился в грудь русалке.
Джон отчаянным взмахом руки опрокинул фонарь. В наступившей темноте полетели через весь склад шипящие цветные молнии разрядов — сразу несколько, из разных жезлов. Били низко, веером. Разряды на миг высвечивали огромное помещение, и Джон силился разглядеть в мятущихся тенях Джил, но не мог. «Сюда», — услышал он сквозь шипение молний голос русалки. Обернувшись, Репейник пополз под разрядами туда, где на полу лежала тёмная груда. Оказавшись ближе, разглядел: Джил, свернувшись в комок, прячется за телом Олмонда. Джон подобрался к ней — разряды поднимали дыбом волосы, в воздухе пахло свежестью — лёг рядом, вжимаясь в пол. Тут же ощутил под собой нечто твёрдое, мелкое. Телепорты?.. Он схватился за карман. И правда, устройства были при нём. Но якорь, якорь! Он стиснул зубы. Чего стоило взять с собой еще один грёбаный листик? Знал ведь, куда шел!
— Пропали мы, — выдохнула Джил. — Джонни, пропали…