Джон кивнул и вышел из кабинета. Голубь – птица сильная и надежная, разве что немного медленная. Куда быстрей позволят связаться с Линсом «глазок», «эхолов» или «банши» – но они сложные, дорогие и совершенно запрещены к обращению среди частных лиц. К тому же все эти устройства не оставляют никаких следов использования, что утяжеляет вину частного лица, запрещенно их обращающего. В общем, есть все основания полагать, что Донахью и впрямь пустит в Линс голубя. Привяжет к лапке бумажку, откроет окно, распахнет клетку и будет долго, долго следить за тающей в небе точкой… Джон ухмыльнулся.
Зайдя в бухгалтерию, он получил упругую пачку форинов – новеньких, бумажных, послереформенных. Держась за бок, проковылял вниз, подозвал кэб и поехал домой.
Дома была Джил. Она вышла в прихожую встречать – обняла, прижалась, сочно поцеловала в губы. Джон замер, держа руки на ее талии, думая, какое это, в сущности, огромное счастье – обнять женщину, не проникая в ее мысли и не испытывая мгновенной головной боли. На стене деловито тикали часы, в ванной журчала вода, этажом выше приглушенно гавкала собака. В углу прихожей стоял шкафчик, и теперь Джон разглядел, что на верхней полке шкафчика действительно лежит кошелек.
Джил вздохнула и отстранилась. Она была одета в простенькое домашнее платье с белым воротничком.
– Ты чего? – спросила она, оглядев запыленный плащ Джона. – Дрался?
– Хуже, – сказал Джон, сбросил плащ на пол и, пройдя в комнату, повалился на диван. – М-м-м, – сказал он с чувством.
Джил присела рядом.
– Обедать будешь? Яишню. С беконом.
Джон сглотнул.
– Буду. А ты пока собирайся. Поедем в Гларридж, оттуда на дирижабле полетим в Кинли.
– Дирижабль? – переспросила Джил, и глаза ее округлились. – Правда?
– Угу.
– О, – сказала Джил, – ох.
Джон посмотрел на нее.
– Ты что, никогда… – он осекся, – а, ну да, естественно.
«Опять, – подумал он. – Как некстати-то». Когда Джил впервые попала в Дуббинг, выяснилось, что она панически, до крупной дрожи, боится техники. Собственно, выяснилось это еще до Дуббинга, в пригороде, когда они пришли на железнодорожную станцию. Русалка, завидев паровоз, принялась дергаться, хотела бежать, но поддалась уговорам Джона и позволила провести себя в вагон. Всю дорогу она провела, вцепившись обеими руками в сиденье и еле слышно стуча зубами, – потом Джон обнаружил, что она оторвала от сиденья деревянную планку и сильно занозила ладони – а сходя с поезда, зарычала в ответ на паровозный гудок. Однако то были цветочки. На вокзале она первый раз в жизни увидела паровой мобиль – и вот тогда-то Джону стало не до смеха. Он не любил вспоминать этот случай.
С тех пор прошло много времени, Джил привыкла к поездам, мобилям и фабричным машинам, но вот дирижабль был ей в новинку.
– Вот что, – начал Джон, – я все понимаю, только…
Джил приложила к груди ладони.
– Мечтала, – сказала она. – Давно. Еще малой была. На дирижабле полететь.
Она потупилась, спрятав улыбку. Джон недоверчиво заглянул ей в лицо.
– Что, правда?
Джил стыдливо кивнула.
– Ну, здорово, – с облегчением проворчал Репейник и завозился, стягивая рубаху. – Вот и исполнится мечта твоя. Но учти, мы там по делу. Будем одну парочку ловить. Парень и девочка. Девочка-то самая обычная, а вот парень… В общем, с ним могут быть проблемы. Пригодятся твои умения, как пить дать.
– А чего Индюк? Разрешил?
– Разрешил, разрешил… – Джон закряхтел, вставая. – Ты лучше скажи, кому зубы выбила.
– А. – Джил поковыряла в ухе. – То так. Случайно.
– Ну-ну.
– Я честно! Я не хотела. Прием учили. Бросок. Отрабатывали в парах. Я с Мунсом встала. Он меня бросил. А я чего-то разозлилась… И – вот.
– Разозлилась, – Джон прыгал на одной ноге, освобождаясь от штанов, – молодец, ничего не скажешь… Индюк сказал, что Немитиха тебя с занятий выгнала. Было?
Джил понурилась.
– Я ж извинялась. Два раза, – выдавила она. – Перед Мунсом и перед ней. Она вроде простила. Хотя она-то вообще непонятно за что простила. Я ведь не ей зубы выбила.
– Раз из Гильдии не поперла – значит, простила… Ладно. Форму надевай, это твоя первая венторская работа. Настоящая.
– Я сейчас! Я уже! – Она метнулась к шкафу. Дернула истерично взвизгнувшую дверцу. Сорвала с вешалки форму. Стащила через голову платье, нырнула в форму и встала перед ним – сияющая, растрепанная, готовая к подвигам. Джон придирчиво оглядел серую венторскую куртку – отутюженную, с аккуратными складками.
– Причешись, – сказал он. – Дубинку возьми. И наручники.
Джил помотала головой.
– Наручники – да. А палка только драться мешает. Я так. Привыкла. А ты?
– Чего – я?
– Револьвер возьмешь?
Джон скрипнул зубами.
– Обойдусь, – проворчал он. – В кого там стрелять… Нам живым паренька доставить надо.
– Ну, смотри, – сказала Джил. – А то всегда с пушкой ходишь.
– Сказал: не буду, – огрызнулся Джон. – Все, сейчас поедем. Сполоснусь только и поем. Яичница, говоришь?
– Яишня, ага. – Джил ожесточенно чесала щеткой волосы. – На столе.
– Спасибо. – Джон отправился в ванную. Кое-как помывшись – не ванну же принимать, время торопит, – он вытерся, обмотался полотенцем и встал перед зеркалом. Изогнувшись, придирчиво рассмотрел бок. Бок был обычный. Джон на пробу сделал глубокий вдох. Заболело, но не так чтобы очень. Осторожно надавил – получилось терпимо. Он надавил сильней и задавленно охнул от боли. Да, похоже, все-таки ребро треснуло. А то и не одно.
«Дела, – подумал он с досадой. – Правду говорят: зло в одиночку не ходит. И ребра сломал, и пушку утопил, и тысячу форинов где-то добыть надо… Да что же это такое? – внезапно разозлился он. – Объявляется, понимаешь, какой-то хрен, сам прячется, рожу показать боится, угрожает, денег требует. Ну да ничего. Изловчусь как-нибудь и прибью гада…» Джон обнаружил, что скрипит зубами, и в ярости двинул кулаком в стену. Попал косточкой, крякнул, зажал руку под мышкой, задел ребра, скорчился и в изнеможении опустился на край ванны. «Н-да, добрый человек сыщик, вам в таком состоянии только вымогателей и ловить. Вам бы самому не рассыпаться. Ну-ка, Джон, вставай, иди поешь, а после оденься поприличней и двигай на вокзал».
– Слышь, – Джил бесшумно возникла на пороге, – ты чего тут?
Джон заставил себя распрямиться. Полотенце обнаружило стремление уползти.
– Нормально все, – сказал он и вымученно улыбнулся. – Ребра вот задело.
– Дай гляну.
– Чего там гля… А!!! Легче!!!
– Прости. Не буду. Дрался все-таки?
– По дороге расскажу, – буркнул Джон, затягивая полотенце. Джил посторонилась: он прошел на кухню, сел и, скособочившись, принялся за яичницу. «Выпить мне надо, – подумал он мрачно. – Куплю на вокзале бутылку, сяду в поезд и напьюсь».
– Слышь, – Джил задышала над плечом, – а чего мы в Гларридж едем? У нас же причал для дирижаблей есть. В Дуббинге.
Джон прожевал полоску бекона. «Пережарила опять, – подумал он, – хрустит. Эх…»
– Нам надо на Айрен. Туда из Дуббинга ни один рейс не идет.
– Айрен? Это остров, что ли?
Джон сконструировал на вилке комплект из яйца и бекона и отправил все это в рот.
– Остров, остров, – буркнул он. – Надо тебе учебник купить. По географии.
Джил резко выпрямилась.
– Опять чего-то не знаю?
Джон вздохнул, жуя. Джил вышла и принялась шумно натягивать сапоги. Репейник подчистил сковородку, бросил в раковину и залил водой. На сытый желудок действительность уже не казалась такой мрачной – вроде бы стали меньше болеть ребра, да и сил прибавилось. Осторожно потягиваясь, он вышел в коридор. Джил стояла, привалившись к стене, и старательно глядела в сторону.
В гостиной Джон оделся в чистое, вместо испачканного плаща натянул куртку. Вернулся в прихожую.
Джил скользнула по нему совершенно безразличным взглядом.
– Готова? – спросил он, бренча ключами.
– Угу.
– Пойдем.
Они спустились, взяли кэб и доехали до вокзала – в молчании. Джил все время смотрела в окно, Джон рассеянно думал, что стоило где-нибудь раздобыть оружие взамен утраченного… но где? «Просить у Донахью глупо: Индюк обязательно заинтересуется, куда делся прежний револьвер, казенный, выданный под расписку шесть лет назад. Купить новый – так денег нет сейчас. И, похоже, не предвидится в ближайшее время, жопа проклятая, чтоб меня боги к себе забрали.
Ладно, в конце концов, не каторжанина беглого едем брать, а хлюпика-ученого да нежную блондиночку. К тому же со мной Джил – она страшней любого револьвера, дубинка ей, видишь ли, драться мешает, так привыкла… Хорошо хоть наручники взяла. Кстати, может статься, наручники-то и не понадобятся. Найвела Джил заколдует, а Ширли, пожалуй, сама пойдет».
– Приехали, – нарушила молчание Джил. – Вокзал.
На улице уже совсем стемнело. Вокзал пах дымом и креозотом, свистели маневровые паровозы, низко ревели, прощаясь с городом, поезда дальнего следования. Блестели в свете фонарей котлы, паучьими лапами ходили дышла, валил пар – такой густой, что казалось, можно набирать в ладони.
Джил шла по перрону, крепко обхватив плечи руками, ежилась от гудков.
В кассе Джон спросил два билета до Гларриджа. Оказалось, что поезд идет полупустой, так что мест полно. «Какой желаю класс? А давайте первый, чтоб без соседей. Гулять так гулять, пока Донахью платит».
Локомотив уже стоял под парами, нетерпеливо дымя короткой закопченной трубой. Запрыгнули в дверь, отдали билеты толстому кондуктору и получили обратно – с оторванными корешками. Джил тут же ушла в купе, а Джон поинтересовался у кондуктора насчет вагона-ресторана. Повезло: оказалось, соседний, два шага пройти. А бар имеется? А как же!
Спустя десять минут Джон, победно сжимая горлышко купленной бутылки, открыл дверь в купе. В этот момент пол мягко дрогнул, и станционные фонари за окном поплыли в сторону.
– Поехали, – тревожно сказала Джил. Она забралась с ногами на бархатную койку и, навалившись на столик локтями, смотрела в заоконную тьму. Джон сел рядом, отвернул крышку, поболтал бутылку.