– Недалеко от места катастрофы, – сказал Джон. – Он был ранен, не мог идти. Пострадал при взрыве башни. Прибор работал, но у Найвела не хватило сил запустить сам процесс перехода в Сомниум. Попросил нас о помощи и отключился. Дальше… дальше я уже рассказывал. Мимо проезжал фермер на телеге, подвез до города.
Питтен Мэллори усиленно моргнул.
Они пришли к нему домой не сразу. Сперва пришлось отвезти Найвела во Флотскую больницу. Там доктора носились по коридорам, что-то друг другу кричали скороговоркой, никто не хотел обращать на прибывших внимания. Потом Джил озверела, скрутила болевым захватом очередного пробегавшего мимо врача и привела к Найвелу. Врач дергался и звал фальцетом охрану. Джон, вместо того чтобы, как обычно, перед всеми извиняться, озверел сам и принялся кричать, что здесь лежит умирающий племянник канцлера Министерства обороны и что доктора здорово поплатятся, если Найвел помрет, не дождавшись леченья. Охрана уже бежала к ним из вестибюля; тут бы и конец всей истории, но, по счастью, мимо проходил заведующий хирургией, сухопарый военный медик лет шестидесяти. Он подошел на крики, успокоил охрану, строго велел русалке отпустить врача и выслушал Джона.
Через пять минут Найвел был уложен в отдельную палату, к нему слетелся рой медсестер с бинтами, капельницами и амулетами, а в Министерство отправили курьера. Пока Питтен Мэллори, задыхаясь и багровея, спешил в больницу, к Джону подослали расторопного интерна. Интерн ощупал ребра, стянул грудь тугой повязкой и засадил укол – для обезболивания, а также общего укрепления сил. В результате, когда Мэллори ввалился в палату Найвела, Джон ощущал себя почти здоровым: ребра прошли совершенно, только кружилась от ядреного укола голова.
Канцлер поохал над племянником, рассыпался в благодарностях перед хирургом, а затем пригласил Джона и Джил к себе домой – для отчета и оплаты. Вечером, после восьми. До этого времени он собирался побыть у койки Найвела.
– …Значит, говорите, фермер?
– Ну да, – кивнул Джон. – Их много близ Кинли живет. Овощи там, рожь…
Было неловко, как всегда, когда приходилось лгать по-крупному. «А ведь еще придется Индюку то же самое рассказывать», – подумал он.
– Повезло вам, господин Джонован, – поцокал языком Мэллори. – И ведь фермер каков молодец! Не испугался взрывов, не уехал. Настоящий гэлтах. Вот на таких людях республика и держится… да.
Джон кашлянул – от вранья запершило в горле. Мэллори истолковал по-своему.
– Но, разумеется, ваш подвиг не в пример больше. Жизнью рисковали из-за мальчика! Спасибо вам, господа, спасибо.
Джон потер шею.
– Так, – сказал он. – Теперь, собственно, раритет… Джил, где раритет?
Джил, стоявшая во время разговора у двери, ушла в прихожую. Послышался шорох, звяканье – шкатулку положили на самое дно сумки.
– Симпатичная, – шепнул Мэллори и моргнул, застенчиво улыбаясь. – И как такую в Гильдию сыщиков занесло?
– У нее большие способности, – пробормотал Джон. Вернулась Джил со шкатулкой в руках, протянула канцлеру. Толстяк засуетился, вытер потные ладони о бока и бережно, как младенца, принял инвентарный нумер пятьсот шестнадцатый.
«Мир без боли, – подумал Джон, провожая взглядом шкатулку. – Мир без дураков. Мир, где не нужен револьвер».
Мэллори поднял крышку. Глаза его расширились.
– Вся в крови, – с ужасом сказал он. – Да-а… попал мой Найвел в передрягу.
«Мир, где мне нет места».
– Простите, что не уберег парня, – сказал Джон.
Мэллори жалобно сморщился.
– Да что вы! Главное – живого привезли. Головой он, конечно, сильно ударился. Верите ли – как пришел в себя, даже родного дядьку не узнал. Кричит: пустите, гады, домой. В Сомниум хочет, стало быть. Чудит, доказывает всем подряд, что он там всю жизнь прожил. Ну… ладно. Авось поправится – мозги на место встанут. Покой вам и спасибо за все. И вам, сударыня. – Мэллори склонился, насколько позволял живот, перед Джил. Та скованно кивнула.
– Вот еще что, – сказал Джон торопливо, – совсем забыл. Найвел говорил: ни в коем случае нельзя выключать прибор. Должен работать, пока не кончится заряд. Иначе случится что-то плохое.
Мэллори задумчиво сложил губы трубкой.
– Он правда так сказал?
– Да, – уверенно кивнул Джон. – Несколько раз. Перед тем, как лишился чувств.
– Ну-у… Ему видней, конечно. Все-таки специалист. – Мэллори горько вздохнул. – Эх, да чего там. Был специалист. А теперь последний ум отшибло.
– Все будет хорошо, – сказал Джон. Он всегда говорил эти слова, когда знал, что ничего хорошего уже не будет.
В прихожей они с Джил оделись молча, молча же вышли на улицу. Смеркалось, над головой висели угрюмые тучи, но над самым горизонтом, за домами, проглядывала полоска чистого неба, раскрашенная в небывалые закатные цвета. Джил спросила:
– Ты знал? Все время знал?
Джон остановился и закурил. Ветра не было, самокрутка занялась с первой затяжки.
– Знал, – сказал он. – Но сомневался.
Джил хмыкнула. Джон раздул ноздри, выдохнул две клубящиеся струи дыма.
– Видишь ли, какое дело, – сказал он. – У шкатулки были две главных цели. Первая – выполнить все пожелания хозяина. Создать для него идеальный мир мечты. И вторая – не допустить, чтобы кто-то разрушил этот мир. Когда два Найвела стали драться, она подсовывала им любые средства для победы. Обоим. Потому что обоих считала полноправными хозяевами. Странно, конечно, что она их не обездвижила, как нас с тобой. Но, с другой стороны, они же повелители мира. Что ж, их вечно прикованными держать? Хотите драться – пожалуйста, деритесь на здоровье. Победив, один из Найвелов… как бы сказать… доказал первенство. Утвердился в правах. Ну, и второму уже места в Сомниуме не осталось. После этого все, что я мог сделать, – его спасти. Очень удачная, по-моему, мысль: взять шкатулку и, гм, эвакуировать его в наш мир.
– Так ты все-таки понял, кого эва… курируешь? – требовательно спросила Джил. Джон усмехнулся:
– На тот момент мне было до фонаря, кто это такой. Просто нужно было сваливать из Сомниума как можно скорей. Пользуясь моментом. И прихватить клиента. Как-никак меня посылали за Найвелом, значит, Найвел должен быть спасен. Неважно, какой именно.
Джил, хмурясь, смотрела ему в глаза. Потом сдула прядь волос со лба.
– Все с тобой ясно, – сказала она. Джон вздохнул:
– Что тебе ясно?
– Ты его все-таки пожалел. Я знала, что пожалеешь.
Джон пожал плечами.
– Никого я не жалел. Да и какая разница? Деньги мы получили, следствие закрыто, Индюк будет доволен, Мэллори хлопочет вокруг спасенного племянника… А что племянник не в себе, в Сомниум рвется – так это от контузии. Ничего, пройдет.
Джил поковыряла землю носком сапога.
– Выходит, тот, настоящий, победил. Получил девчонку. И мир мечты. Только ненадолго, пока коробочка работает. Как заряд кончится – сгинет. Вот радости-то. А второй? Второй же теперь под суд пойдет. И Ширли у него не будет. Еще неизвестно, кому хуже.
– Так, все, – резко сказал Джон. – Хватит. Всем плохо. Всем всегда плохо, только по-разному. Жизнь у нас такая, понимаешь?
Джил кивнула.
– Угу. Понимаю. С детства научена.
Они подошли к остановке городского омнибуса. У Джона денег не было, все пришлось отдать, когда везли в больницу истекающего кровью Найвела. Мэллори только что выдал Джону расписку аж на две тысячи форинов, но, увы, кэбмену распиской не заплатишь. Хорошо еще, Джил наскребла по карманам полфорина – как раз на проезд до дома.
– А ты бы что выбрал? – спросила Джил. – Сгинуть с Ширли в Сомниуме? Или жить без Ширли тут, у нас?
Джон затоптал окурок.
– Вон омнибус идет, – сказал он. – Доставай мелочь.
Банк открывался только в восемь утра, так что они поехали к себе на набережную Линни.
Открыв дверь квартиры, Репейник с наслаждением вдохнул домашний запах и подумал, что отмеренные на сегодня тревоги подошли к концу. Но он ошибался.
Едва переступив порог, Джил сказала:
– Вот теперь самое время.
– Самое время для чего? – не понял Джон, но русалка уже направилась в комнату и принялась рыться в гардеробе.
– Слышь, – сказала она приглушенно из нафталиновых глубин. – У меня это… подарок для тебя.
Скинув на пол несколько рубашек, она нашла то, что искала, и подошла к Джону, неся серый бумажный сверток, неумело перевязанный бечевкой. Вручила, потупившись. Джон взял сверток, взвесил в руке.
– Тяжелый. Что там?
– Открывай, – буркнула Джил. Джон, качая головой, распутал бечевку и стал разворачивать бумажный кокон. На полдороге он вдруг понял – еще толком не поверив, боялся поверить, – но руки уже знали, нетерпеливо рвали бумагу, чтобы поскорей добраться до знакомого предмета, стиснуть рукоять, провернуть барабан, взвести курок…
Джон бросил на пол обертку, оглядел револьвер. Ствол и каморы забились песком, рукоять отсырела, но ржавчины нигде не было видно. Хорошая сталь, с присадками. Разобрать, почистить – и стреляй еще хоть сто лет.
– Все нормально? – спросила Джил, не поднимая глаз. Джон сунул револьвер в карман, шагнул к ней и обнял.
– Почему не сказал? – спросила она. Он помолчал, слушая тиканье часов на стене, дыша запахом волос Джил, запахом тины и кувшинок.
– Хотел сам разобраться, – сказал он.
– Разобрался?
Джон покачал головой.
– Откуда знаешь?
Джил засопела. Руки ее стиснули бока Джона. Заболели ребра, но он терпел.
– Позавчера Немитиха меня домой погнала. Когда я того… на занятиях, с Мунсом. Я пришла. Тебя нет еще. Под дверью записка. Подняла. Думала – от тебя. Расстроенная была, задумалась, не сообразила. А когда поняла, уже поздно было. Прочла.
– И пошла за мной?
Джил ослабила хватку, Джон невольно вздохнул.
– Не. Не за тобой. Решила вперед успеть. Тотчас же и отправилась. Пришла на ту фабрику. Сначала никого не было. Потом слышу: идет кто-то. А где спрятаться? Ну, одежу скинула по-быстрому, да в воду. Этот, который с ружьем, наверху засел, в будке.