Все было спокойно.
Джон толкнул калитку, подошел к дому и поднял было руку, чтобы постучать, но дверь распахнулась на миг раньше, чем он успел осуществить намерение. За дверью обнаружилась девушка, одетая в желтый халат.
– Просим! Просим! – забормотала девушка. Она одновременно мелко кланялась, улыбалась, бормотала и пыталась заглянуть Джону в глаза. Все вместе производило странный эффект, отталкивающий и вместе с тем влекущий. Джон отметил, что девчонка симпатичная (хоть и узкоглазая), что на скуле ее виднеется припудренный фингал, а на затылке не заросла недавно выбритая полоса – знак принадлежности к публичному дому. «Новенькая», – понял он.
Репейник шагнул через порог. Внутри царила золотисто-красная полутьма, но можно было разглядеть, что он очутился в довольно просторном фойе с кушетками вдоль стен. Кушетки были такими низкими, что ложиться на них означало фактически лечь на пол. Тем не менее чайные столики, стоявшие рядом, каким-то образом умудрялись быть еще ниже. На стенах висели, едва покачиваясь от неуловимого сквозняка, увенчанные кистями свитки с рисунками тушью, между ними на бронзовых подставках высились застывшие в танцующих позах статуэтки. Пара прикрученных газовых рожков с красными калильными сетками источали загадочный тусклый свет, который мало что мог осветить, зато много оставлял воображению.
Девушка в желтом халате, опустив глаза, несмело потянулась к Джону, пытаясь снять с него плащ. Джон отпрянул и вложил ей в руку форин. Пальцев проститутки он не коснулся: ему сейчас не нужен был приступ мигрени. Еще меньше были нужны ее мысли.
– Позови хозяйку, – сказал он. Девушка склонилась почти до пола и так, не разгибаясь, убежала за ширму, стоявшую у дальней стены.
За ширмой послышался сдавленный от ярости низкий женский голос. Раздался хлесткий звук пощечины, вскрик и тихий плач. Джону захотелось уйти, но тут, шурша юбками, из-за ширмы выплыла хозяйка: почтенного возраста тетка с лицом, покрытым белилами, и со сложной прической на гордо поднятой голове.
– Добло позаловать в мир ветра и цветов! – пропела она. – Мадам Вонг сцястлива вас пливетствовать в насем скломном заведении. Плошу ицвинить глупую дуру, она у нас новенькая и без понятия. Хотите, ее наказут?
– Не стоит, – буркнул Джон, уворачиваясь от цепких объятий мадам Вонг. – Я насчет Лю Вана. Покурить хочу. Лю Ван у себя?
Улыбка так быстро исчезла с лица хозяйки, что едва не осыпались белила на щеках.
– Покурить так покурить, – бросила она. – Сейцяс узнаю.
Подметая шелками пол, она вышла за дверь. Из-за ширмы доносились всхлипывания – не громче мышиного писка.
Джон переступил с ноги на ногу, украдкой вынул револьвер, на всякий случай проверил патроны и спрятал оружие обратно в кобуру. Мало ли что. Он вдруг явственно почуял слабый терпкий запах, в котором мешались травяная густота и неуловимый смрад гниения.
Дверь отворилась, в проеме показалась мадам Вонг. Она поманила Джона, и тот, пройдя мимо затихшей ширмы, принялся спускаться по винтовой деревянной лестнице в подвал. Запах становился все сильнее, в нем появились новые, сладковато-горькие нотки. Хозяйка дошла до конца лестницы, толкнула дверь и посторонилась, пропуская Джона. Тот пригнулся, чтобы не задеть низкую притолоку, и шагнул в подвал.
Здесь не было и следа той расслабленной роскоши, которая царила наверху. Дальние стены терялись в дымной темноте, отчего казалось, что подвал бесконечен. На полу были беспорядочно расставлены маленькие фонарики, крошечные языки пламени чадили, шелестели от сквозняка, перемигивались хилыми, болезненными всполохами света. В этом свете Джон разглядел лежанки, кое-как сколоченные из разномастных досок, стены, покрытые язвами плесени, загаженные циновки под ногами, подносы с курительными наборами, поблескивавшими тускло и таинственно, словно магические довоенные раритеты.
И еще были люди. Они валялись на лежанках, сосали длинные трубки с чашечкой на конце, они вдыхали волшебные грезы и выдыхали ядовитый дым, они размахивали руками, стонали, замирали, блестя белками из-под полусомкнутых век, пуская слюну на грудь, бормоча, засыпая.
Джон глотнул сладкого, мертвого воздуха и почувствовал, как головой овладевает одурь.
– Лю Ван! – крикнул он. В подвале заметалось короткое упругое эхо. – Меня зовут Джон Репейник. Я от Морли! Выйди, поговорить надо!
Спустя бесконечно долгую минуту на одной из лежанок кто-то зашевелился. Бледная тощая фигура поднялась, нашарила мосластыми ногами шлепанцы и, кутаясь в лохмотья, выбралась на свет.
– Я Лю Ван, – сказала фигура, щуря на Джона воспаленные глаза. – Чего вы хотите?
Он говорил почти без акцента, но острые скулы, жесткие черные волосы и желтая кожа выдавали в нем коренного нинчунца – хоть сейчас в энциклопедию. К верхней губе прилипли редкие, разделенные под носом усишки.
– Мы можем выйти куда-нибудь? – спросил Джон, борясь с головокружением. – Накурили тут.
Лю Ван пожал острыми плечами.
– Пойдемте наверх, – предложил он.
Они совершили обратное восхождение по винтовой лестнице. Рассохшееся дерево скрипело и тряслось под ногами. Очутившись наверху, нинчунец повернул не направо, в зал со статуэтками, а налево, в узкий, пахнущий кошками коридор.
За выкрашенной тускло-зеленой краской дверью обнаружилась маленькая комната, где ютился колченогий стол, заваленный конторскими книгами, и горел под потолком слабенький фонарь. Лю Ван вытащил из-под стола табурет, который был неустойчивым даже на вид, дунул на него, очищая от пыли, протер рукавом драного халата и поставил перед Джоном.
Джон, поколебавшись, сел. Табурет сейчас же накренился назад и вбок, отчего сыщику пришлось занять сложное положение, задействовавшее одновременно мышцы бедер, спины, поясницы и шеи.
Лю Ван примостился за столом на каком-то чурбане и почтительно наклонил голову.
– Недостойный готов выслушать высокого, – сообщил он.
Джон, рискованно балансируя на стуле, достал портсигар и закурил, надеясь, что табак прочистит голову, тяжелую после подвального дыма. Но с первой же затяжки одурь усилилась, так что он поспешно затушил самокрутку о каблук.
– Я ищу мага, – сказал Джон как можно более трезво. – Предсказателя. У меня клиент. Он пошел на сеанс к предсказателю, хотел знать будущее. Чтобы на скачках выигрывать, и вообще. А маг вызвал духа.
Лю Ван смотрел на Джона с выражением, которое в равной степени можно было расценить и как почтительное, и как издевательское. «Боги, – подумал Джон, – до чего же трудно понять этих желтокожих… Может, прочесть его? А как он отреагирует, если схватить за руку? Того и гляди драться полезет…»
– Вызвал духа, – упорно продолжал он. – Дух оказался тем еще ушлепком. И проклял клиента. Маг ничем помочь не смог. А дух ушел. Улетел. Наверное. И теперь мой клиент ищет этого мага. Чтобы, значит, задать пару вопросов…
Джону вдруг показалось, что он говорит не совсем ясно.
– Ты… Ты вообще знаешь, кто я? – спросил он глупо.
Лю Ван медленно склонил голову, почти коснувшись лбом стола.
– Вас многие знают, – проговорил он, – и многие еще узнают.
Джон нахмурился. Проклятые опийные пары мешали думать. Что-то было неправильное в поведении этого нинчунца. Что-то в самом основании, в самом корне его манеры выражаться. «Прочесть, что ли?! Вот ведь не повезло надышаться дряни. Когда ж меня отпустит?..»
– К делу, – произнес он, откашлявшись. – Морли сказал, ты можешь знать этого пер… Пред-ска-зателя. Так, где у меня… Минуточку…
Карманов оказалось этак в пять раз больше, чем обычно. Джон мог поклясться, что искал деньги с четверть часа. Нашарив тугую пачку, с облегчением отслоил три купюры, бросил на стол.
– Вот, – просипел он. – Освежи память. Или типа того.
Лю Ван поклонился еще ниже, чудом не расквасив о столешницу нос.
– Деньги не нужны, – шепнул он. – Расскажите, как выглядел маг.
Джон потряс головой.
– Как выглядел… – буркнул он. – Как… Да никак не выглядел. Ширму поставил в подвале. О’Беннет, то есть мой клиент, его и не видел вовсе. Дохлая зацепка.
– Ширму? – На лице нинчунца проступило что-то вроде эмоции.
– Ну да, ширму. – Джон наконец нашел положение, при котором не ныла каждая мышца в теле и стул держался относительно ровно. – Я так думаю, дружище Лю Ван, что это был никакой не предсказатель и вообще ни хрена не маг. Маги… Какие маги? Монахи были. Все сгинули во время войны. А сейчас любой придурок, которому повезло заполучить старый раритет, – уже маг. Долбануться можно. И как их земля носит? Люди ведь покалечиться могут…
Лю Ван смирно слушал Джона, пока тот не выдохся.
– Недостойный знает такого человека, – сказал он.
Джон насторожился.
– Знаешь?
– Знаю, – мелко закивал нинчунец. – Продавал ему оракулы. Амулеты. Карты. Много чего продавал. Он скрытный, не любит людей. Вашему клиенту очень повезло, что маг с ним согласился работать.
– Да уж, – фыркнул Джон. – Повезло так повезло.
– Повезло, – мягко возразил Лю Ван. – Просто он этого пока не понимает. Мой друг особенный. Сам находит того, кому нужен. Только если вправду нужен.
– Сам находит? – нахмурился Репейник. – Как это?
– Он – провидец. – Тонкие усы раздвинулись в улыбке. – Предвидит тех, кому нужна помощь. Тех, кто его ищет.
Джон с облегчением почувствовал, как отступает волна опийного дурмана.
– Ну вот я его ищу, – заметил он. – Стало быть, явится ко мне?
Лю Ван дробно засмеялся, показывая пеньки зубов.
– Вы ищете, потому что вам заплатили. А мой друг является к тем, кому нужен по-настоящему. К тем, кому нужно его искусство. По жизненно важным вопросам.
– Тогда отчего не пришел к моему клиенту? – скептически спросил Джон. – Зуб даю, у того жизненная важность аж из ушей лезет.
Лю Ван пожал плечами.
– Значит, то, чего он хочет, все-таки недостаточно важно.
Джон понял, что если просидит еще минуту на пыточном табурете, то останется скрюченным на всю жизнь. Он встал, с хрустом разогнул заломившую спину, покрутил головой.