– Слушай, – прошептала русалка, – а зачем им такие шапки? С масками?
– С масками?
– Ну, такие, – Джил показала руками, – на все лицо.
– А, с козырьками. – Джон понял, что русалка имеет в виду арестантов, которых они видели на улице. – Чтобы не сбежали. И не разговаривали друг с другом. Это государственные преступники, за измену сидят. У них вся жизнь в полной изоляции. Камеры одиночные, мелкие душегубки. Свидания не разрешены. На работы выводят в таких вот козырьках, чтобы не видели, куда и с кем идут.
– А что за работы?
Джон скривился.
– Колесо крутить. Здоровенное, высотой в два человеческих роста. Со ступеньками. На ступеньки ногами давишь – оно крутится. И так целый день.
– М-м. – Джил покивала. – А зачем колесо? Воду качать?
– Где как, – хмыкнул Джон. – В одних тюрьмах устроен привод к насосам, в других – пресс для масла. Но чаще всего колесо крутится вхолостую. Просто так.
Джил недоверчиво подобрала губы.
– И на кой хрен такое? Это ж дурость.
– Чтобы жизнь медом не казалась, – объяснил Джон. – Любая тюрьма нацелена прежде всего на вымогательство. Арестанту должно быть хреново. Зачем? Чтобы он написал на волю родным или еще кому, добыл денег и купил себе местечко на Чистом дворе. Слыхал, что чаще всего люди ломаются именно на таком колесе. Когда весь день работаешь до упаду, а толку от этого нет. Некоторые даже с катушек съезжают.
– В одиночку-то немудрено, – откликнулась Джил, и они замолчали.
«Я бы тоже свихнулся без нее, в одиночку, – подумал Джон. – Сам как те арестанты: всю жизнь кручу колесо, бегу куда-то, хотя, по сути, не двигаюсь с места. Сколько дел раскрыл? Двадцать? Тридцать? А сколько от этого вышло пользы? Ну, мне-то польза, конечно, была, я деньги зарабатывал. А другим? Может статься, где-то здесь, в Маршалтоне, сидят те, кого я поймал. Поймал, думая, что восстанавливаю справедливость. И вот они медленно подыхают от холода, голода и непосильного труда. Стоила того справедливость? Стоили того деньги, которые я получил? Чтоб мне провалиться, если знаю.
Наверное, во всем виновата проклятая способность – читать все мысли подряд. Злые мысли ярче добрых, дурные эмоции бьют больней всего. Оттого-то все человечество мне видится этаким сборищем уродов. Вот я и занялся сыском, единственным делом, которое позволяет отлавливать тех, кто уродливей прочих. И справедливость тут ни при чем, мне просто так легче жить. Жить в одиночестве, в вечном отчуждении. Единственный человек, которого можно было с огромной натяжкой назвать другом, выгнал меня со службы, едва узнав о том, кто я такой.
Нет, я бы точно свихнулся без Джил. Удивительно, как еще не чокнулся О’Беннет. Я, по крайней мере, могу не дотрагиваться до человека, чтобы не знать, какой бардак творится у него в голове. О’Беннет и такого лишен».
За стеной послышался знакомый, наводящий тоску лязг тюремных засовов. Простучали неровные шаги, заскрипели половицы, кто-то надсадно закашлялся, и в кабинке для свиданий – как раз в той, напротив которой стояли Джон и Джил, – открылось полукруглое окошко.
– Теодон Винпер, – грубо крикнули из темноты за окошком. – Обвинен в использовании магических устройств без допуска к эксплуатации, а также в применении таковых устройств в личных целях. Приговорен к тюремному заключению сроком на восемь лет плюс конфискация имущества.
Джон покосился на охранника у двери. Тот стоял, вытянувшись прямо, словно проглотил дубинку, и по-прежнему глядел перед собой. Возможно, он попросту спал: Джону доводилось слышать о часовых, владевших искусством спать с открытыми глазами. Как правило, подобное мастерство постигалось на втором-третьем году военной службы.
За окошком снова закашлялись. Джон решительно шагнул в кабинку и сел на узкую скамью. Напротив устроилась Джил.
– Винпер? – позвал Джон.
Темнота выпустила бледное лицо, заросшее жидкой бороденкой. На лице выделялся понурый горбатый нос в точках угрей.
– Он самый, – прохрипел обладатель носа. – Чем обязан благородным господам?
– Ты состоял в магическом ордене, – сказал Джон. – «Тайная заря». Я сыщик, ищу человека, который был там вместе с тобой.
Винпер на секунду прикрыл глаза дряблыми веками.
– «Тайная заря», – выдохнул он. – Боги, лет-то сколько прошло… Неужто еще кто-то жив?
– Один из вас точно выжил, – сказал Джон. – Больше того, разгуливает на свободе. Неизвестно ни имя, ни место, где он живет. Знаю только, что он уже несколько лет занимается предсказаниями. Встречается с людьми в заброшенных домах на окраине Дуббинга. Якобы вызывает духов… но, думаю, даже ты согласишься, что духов не существует.
Из темноты раздался клокочущий смешок.
– Если бы духи существовали, они бы давно меня отсюда вытащили, – сказал Винпер. – Извиняйте, добрый человек сыщик. Думаю, ничем помочь не смогу. Под ваше описание подойдет любой маг, которого еще почему-то не упрятали в кутузку.
– Он огромного роста, – сообщил Джон. – Здоровенный такой громила. Больше ничего не могу сказать. Лица не видел, голоса – и того не слыхал.
За окошком было тихо. Потом снова раздался кашель, полный скрежета и бульканья, словно издававшие его легкие были набиты мокрыми булыжниками.
– Стало быть, жив, сволота этакая, – просипел Винпер, переводя дух. – Всех нас погубил, а сам – на воле. Знаю я его, добрые люди. Как не знать. Могу и рассказать малость…
Он замолчал, будто ждал чего-то, и только хрипло дышал, с усилием втягивая воздух. Джон оглянулся – смотрит ли охранник, но того не было видно из-за перегородки. Раскрыв сумку с амулетами, он показал ее содержимое Винперу.
– Тут аккурат для тебя. Бери, подлечишься.
Арестант скользнул по амулетам тусклым взглядом.
– На кой ляд мне ваши побрякушки? – выдавил он. – От охраны в жопе прятать?
– Бери все, – подала голос Джил. – Один себе оставишь. Другие отдашь, выкупишь место на Чистом дворе. Они дорогие, авось на месячишко хватит. Поживешь как человек…
Винпер сплюнул.
– Ни хрена вы не понимаете, барышня. Чистый двор – это место для фраера, у кого на воле есть богатые родичи или друзья. Которые станут каждый месяц исправно башлять, чтоб его не перевели в общие камеры. За меня никто не впряжется, а стало быть, и на Чистый двор мне путь заказан. Так что ваши амулетики у меня просто отнимут. И еще в карцер бросят, чтобы другим неповадно было такие передачи брать. Так что уберите свое добро. Без того тошно.
– Что ж тебе надо? – спросил Джон, затягивая ремень сумки. – Платить за тебя у нас не выйдет. Сами не богачи. Вытянуть отсюда – и подавно. Чем тебе потрафить?
Темнота вновь разразилась тяжелым лающим кашлем. Откашлявшись, Винпер сморкнулся в два пальца и выдохнул:
– Табачку бы. Найдется? Хорошо бы с запасом, а то в камере делиться заставят.
Джон и Джил переглянулись. Русалка, хмурясь, покачала головой. Джон пожал плечами, раскрыл сумку и достал из внутреннего кармана заботливо укрытый от дождя кисет. Тот был еще полон: Джон захватил побольше на обратную дорогу. Под пристальным взглядом Джил он протянул кисет в окошко. Винпер протянул худую руку, сцапал подношение и мгновенно запрятал кисет в зловонные глубины арестантского одеяния.
– Благодарствуйте, – сказал он натужно. – Ну, так чего вы хотели знать?
– Да все хотели, – отозвалась Джил. – Как зовут того дылду. Каков на рожу, какие приметы. Где искать. Что можешь – то и расскажи. Не торопись, время есть. Не кури только прямо сейчас, ага? А то сдохнешь раньше, чем расскажешь.
Винпер отмахнулся.
– Я так и так скоро подохну, – возразил он. – Хоть покурю нормально перед смертью. Слышьте, а у вас того… Бумаги не будет?
Джон, вздохнув, раскрыл портсигар, прикурил самокрутку, перехватил ближе к дымящемуся концу и протянул в окошко. Винпер взял курево двумя пальцами – осторожно, как святыню. Жадно затянулся, на пару секунд задержал дыхание и с благоговением, изо всех сил сдерживая спазмы, выпустил дым. Джил выбранилась под нос.
– Ну так вот, – огрубевшим голосом начал Винпер. – Звали его Фрэн Харрингтон, у нас его знали как Фрэнниона Всепособного. Сам себе выбрал такое имя. Он и правда был способный, потому как лучше него со всякими древними раритетами никто не мог работать. А мы и собрались-то как раз из-за старой техники. Магической техники, конечно. Это была вроде как наша основная цель – сохранить наследие богов.
– БХР же есть, – заметила Джил. – Они этим и занимаются. Собирают магические диковины. Изучают, восстанавливают.
– И много мы с того имеем? – насмешливо каркнул Винпер. – БХР – правительственная организация, госпожа сыщик. Прибирают к рукам остатки былой мощи. И обращают на усиление правящей верхушки. Почти все раритеты, которыми они занимаются, – это либо оружие для армии, либо очень нехилые медицинские агрегаты для богатеев. Боевые жезлы, генераторы метаморфоз, амулеты против всех хворей разом. Слыхал, где-то есть даже молодильная установка: кладут туда человека на ночь, и к утру он скидывает десять лет. Да только нам, обычным смертным, ни в жизнь этого всего не видать. Поэтому-то и собирались общества вроде нашего. Чтобы разыскать то, что не успели найти молодчики из БХР, и употребить на благо людям. Простым людям, а не всяким чинушам и миллионерам.
Он присосался к самокрутке, поперхнулся и снова начал кашлять.
– Да-а, – протянул Джон. – Теперь понятно, за что вас ловят и сажают.
– А вы как думали? – задыхаясь, проговорил Винпер. – За карточные фокусы? За гадание на чайных листьях? Мы были реальной конкуренцией Безопасному Хранилищу. Там, наверху, конкуренции не любят.
– Давай-ка ближе к делу, – попросил Джон. – Про нашего общего знакомого. Как его – Харрингтон Всепособный?
– Фрэнни был психом, – проворчал Винпер и осторожно, неглубоко затянулся. – Напрочь трогался умом, когда ему в руки попадали раритеты. Мы ведь как их доставали? Устраивали экспедиции по развалинам старых монастырей, искали схроны. Кое-что удавалось скупать по деревням. Допустим, в войну дед какого-нибудь крестьянина упер с поля боя тр