лочей изучена начальствующим составом пожарной охраны.
Через полкилометра пути Правик увидел зловещее облако дыма, языки пламени, вырывающиеся из под покрытия реакторного блока и кровли машинного зала. Конечно, силами его караула в количестве пятнадцати, человек справиться с пожаром нечего было и думать. Правда, скоро прибудет и Виктор со своими «орлами», но это тоже капля в море. Решение пришло тут же.
— Четвертый блок АЭС, подаю номер три, передайте в эфир, — скомандовал лейтенант. Он понимал, какую берет на себя ответственность подавая этот сигнал, означающий вызов на помощь, согласно действующему расписанию, всех дежурных караулов профессиональных пожарных частей района и ближайших к Чернобылю пожарных расчетов пожарной охраны области и города Киева. Ему казалось, что он уже слышит тревожные сигналы в десятках караулов, видит выкатывающиеся из гаражей красные боевые машины. Если сигнал ложный — выводы руководства будут самые строгие. Но иначе он поступить не мог.
Номер три! Сигнал, переданный по рации из первой пожарной машины, насторожил всех бойцов караула. Об этом сигнале, призывающем к месту пожара все окрестные пожарные части и подразделения, молодые пожарные (а они составляли абсолютное большинство караулов) знали только теоретически, проходили на занятиях. И вдруг оказаться прямым участником! Поднятые по тревожному сигналу бойцы привычно заняли свои постоянные места в обоих машинах и деловито готовились к предстоящей работе. Пожар — есть пожар. И пожарные подразделения для того и существуют, чтобы тушить пожары — маленькие и большие. Но «номер три» — выходит за обычные рамки. Все разговоры о том, «кто чем думал заняться после смены в 8 часов утра» — смолкли. О какой рыбалке или высадке рассады капусты из парника на грядки может идти речь, если пожар таких размеров? Может придется задержаться и после смены, и на неопределенное время. Что же касается смертельной опасности от радиации, то об этом не думали, были уверены, что коварный атом основательно упрятан в непроницаемой оболочке и количество рентген, проникающих сквозь нее, не превышает нормы. Правда, среди личного состава, особенно во время ночных дежурств, велись разговоры о том, что весь мир деятельно работает над средствами уничтожения человека, не слишком задумываясь над средствами его защиты. Естественно, что никаких средств защиты от возможной радиации у пожарных караулов АЭС не было.
Владимир Правик остаток пути оглядывался на убегающее назад прямое шоссе — не покажутся ли машины Виктора Кибенка? Начальник лучшего караула 6-й пожарной части Припяти Кибенок никогда не подводил и всегда прибывал во время учений почти одновременно с караулом пожарной части АЭС. Но то было во время учебных тревог… Владимир поймал себя на мысли, что посмел засомневаться в лучшем друге. Но ведь не случайно пожарные выбрали Кибенка секретарем комсомольской организации части, а смелость, даже скорее лихость товарища, кандидата в мастера по пожарно-прикладному спорту проявлялась в гонках на мотоцикле «Ява» на различных соревнованиях.
Машины остановились в нескольких десятках метров от здания четвертого блока. Перед глазами бойцов предстало поразительное зрелище: клубы черного дыма вырывались из проемов и дверей корпуса машинного зала, яркие языки пламени прорывались через разрушенную стену и покрытие верхней отметки семидесятиметрового реакторного блока. Вокруг блока ядовито светились куски раскаленного графита, вырвавшиеся при взрыве из реактора и рассыпавшиеся по крыше машинного зала и всей территории станции. Урча и вздымаясь пеной пылала масса отеплителя кровли здания, бросая в небо многометровые столбы багрового пламени.
— Приступайте к боевому развертыванию. Я в разведку, — распорядился лейтенант и стал быстро подниматься по стационарной пожарной лестнице на крышу здания. По положению, первый офицер прибывший к месту пожара, автоматически становится РТП. Оценить обстановку, выявить основной очаг пожара и пути его распространения, выбрать правильное направление для наступления на огонь было задачей, которую РТП обязан решить в первые же секунды. Но не только привычный огонь и дым ожидали Правика на крыше — перед ним зиял словно кратер вулкана, развороченный взрывом реактор. Из жерла лился ослепительно-белый свет раскаленного до 1500 градусов графита. «Но ведь это прямой источник радиации» — подумал Правик, завороженно глядя на невиданное еще человеком скрытое нутро действующего реактора.
«Я заглянул в ад, а из ада никто не возвращается». Правик постарался отогнать «недостойные» мысли и сосредоточиться на главном. Стараясь не глядеть больше в пасть реактора он насчитал шесть очагов пожара, готовых слиться в мощный огневой вал.
Пламя уже начало выбиваться из обрушенной части покрытия машинного зала, по всей крыше бурно кипела смола отеплителя. Значит нужно бросить все силы на подавление мощного очага на крыше, предотвратить возможность перехода огня на смежные энергоблоки, на машинное отделение. Ну, а радиация…
Машинный зал — сердце АЭС! Он один на всю станцию. В нем расположены восемь турбин мощностью по 500 тысяч киловатт каждая. К машинному залу примыкают корпуса всех четырех реакторов, каждый из которых дает пар для двух турбин. В машинном зале расположены и многотонные емкости с машинным маслом, которые крайне пожароопасны. Но главное — огонь может разрушить управление защитой всей станции, а это, в свою очередь, приведет к тому, что пострадают все реакторы. И их смертоносное дыхание отравит огромную территорию.
Это РТП допустить не имеет права. Владимир Правик стремительно спустился по лестнице.
— Машины на гидрант! Подключить рукава к сухотрубам! Рукавные линии второй машины ввести в машинный зал! Подготовить запасные рукава на продвижение линий! — скомандовал он спрыгивая на асфальт площадки.
Боевой расчет обеих машин не нужно торопить. Автомашины тут же разъехались на гидранты, установка на которые предусмотрена заранее разработанным оперативным планом, по отработанной схеме боевого развертывания сил и средств дежурного караула. Первым двинулся командир отделения, водитель автоцистерны старший сержант Иван Бутрименко, степенный, обстоятельный, по крестьянски мудрый и по его рассудительности можно подумать самый старший по возрасту в карауле. С другой машины уже сняты рукавные катушки. Не успел Правик договорить слова приказа, как катушки простучали по двору АЭС, раскатывая пожарные рукава от автонасосов к металлическим трубам-стоякам — сухотрубам, установленным вертикально по стене машинного корпуса прямо на верхнее покрытие здания.
— Старший сержант Титенок, сержант Тишура, за мной, — позвал Правик и, сопровождаемый двумя пожарными, рванулся на крышу.
Прошло всего несколько секунд, а Бутрименко уже запустил двигатель и вода догоняя лейтенанта и пожарных стала подниматься по сухотрубам.
Глядя как спокойно и деловито оба бойца ступили на обрушивающуюся пылающую кровлю, как расторопно с крыши машинного зала Тишура сбросил спасательную веревку и начал поднимать рукав с примкну-тым стволом, а Титенок брезентовыми рукавицами стал сбрасывать с крыши раскаленные куски графита, выброшенные из реактора при взрыве, Владимир Правик вновь устыдился своих первых тревог об опасности радиационного облучения. Из ствола, с резкими хлопками выталкиваемого напором воздуха, ударила мощная струя. Как четко работают на автонасосах водители. Какой чудесный народ вокруг молодого начальника караула, народ, который он, Правик, сегодня ведет, может быть, на смерть! О себе уже не думалось, главная забота заслонила все — предотвратить катастрофу, которая может повлечь за собой гибель тысяч ни в чем не повинных людей — в том числе женщин, детей. Ствол вырывается из рук, струя воды бьет прямо по языку пламени, ноги вязнут в расплавленном битуме, но Правик не чувствует боли. Рядом ствольщики Тишура и Титенок. Видимо те же мысли и у них, губы крепко сжаты, головы откинуты назад от нестерпимого жара, но ни шагу назад…
Заскрипев по асфальту двора покрышками колес у лестницы, ведущей на крышу, затормозил автонасос пожарной части караула города Припяти. Из кабины выскочил Виктор Кибенок. Одного взгляда ему достаточно, чтобы догадаться где Правик.
— Насос на водоем! Подготовить лафетные стволы! Звену газозащитников включиться в аппараты! Я в разведку на крышу, — крикнул он выстраивающемуся у автонасоса боевому расчету. Сын пожарного — майора в отставке, и внук пожарного Кибенок с детства сроднился с опасной пожарной службой. Даже первым подарком, полученным малышом Витей от Деда Мороза, был красный пожарный автомобиль, не настоящий, конечно, а поместившийся в валенок, оставленный у изголовья кровати под Новый год. В 22 года он был уже зрелым пожарным. При направлении по окончании училища на Чернобыльскую АЭС, он от отца знал больше своих товарищей о страшной опасности, таящейся в усмиренном атоме, но бьющая через край молодость, неунывающий, веселый нрав не оставляли места для страха.
— Володя, я к тебе! — отбросив носком сапога кусок раскаленного графита, Виктор мгновенно вскарабкался по стационарной лестнице на крышу машинного отделения.
— Виктор, — стараясь перекричать гул огненной стихии и не выпуская из рук ствола, полуобернулся к нему Правик. — Возьми на себя машинный зал! Используй лафеты! Отсюда нам распространение огня не остановить!
Часть объятой пламенем кровли с грохотом обрушилась в машинное отделение, как бы подтвердив распоряжение руководителя тушением пожара. Развороченное жерло реактора ужаснуло. Ведь здесь доза радиации тысячи рентген, что безусловно смертельно для человека. Острая жалость к товарищам полоснула по сердцу. Кибенок отлично сознавал, что, уже не говоря о радиации, усилиями трех, пусть даже сверхопытных пожарных, такой очаг побороть невозможно. Первым желанием было присоединиться к ним, стать рядом и плечом к плечу продолжать вести этот неравный бой. Но приказ — есть приказ!
— Есть взять на себя машинное отделение, — отрапортовал Кибенок и скользнул вниз по лестнице.