— Я… э… только хотел сказать, что идел этого головореза с одной из женщин, замаранных голубок, из «Ройял мюзик-холла»… За такие огромные деньги, которые ваш отец платит ему, мог бы, по крайней мере, ненадолго забыть о развлечениях, до тех пор пока не разделается с грабителями, — добавил он.
На какое-то ужасное мгновение Лисса забылась настолько, что едва не впала в истерику и не выпалила, что Джесс Роббинс вчера развлекался именно с ней.
— Кто эта певичка? Может, Роббинс просто пытался собрать сведения о грабителях?
— Сомневаюсь, что хорошенькая мексиканская… э… шлюшка Камелла Альварес имеет какое-то отношение к грабителям, — сухо сообщил Мэтис.
— Надеюсь, вы извините меня, Лемюэл, мне необходимо помочь Жермен на кухне.
Не дожидаясь ответа, Лисса отвернулась, пока Мэтис не успел заметить слез, угрожавших хлынуть по щекам. Гордо выпрямившись, она вышла из комнаты, изо всех сил пытаясь выглядеть спокойной и величественной, настоящей леди, совсем как ее учили в академии мисс Джефферсон.
Ужин в этот вечер был для Лиссы окончательно испорчен. Она сидела между отцом и Мэтисом, краем уха прислушиваясь к их беседе, вставляя в нужных местах замечания и пытаясь скрыть горе деланными улыбками. Когда речь зашла о грабителях и Джессе Роббинсе, ей захотелось выбежать из-за стола, но девушка усилием воли заставила себя остаться на месте и вынести все.
— Завтра я еду на клеймение на восточное пастбище Иверса, принцесса. Хочешь поехать со мной? — спросил Маркус, когда Жермен подала пышный горячий пирог с крыжовником.
Лисса рассеянно переворачивала свой кусочек на тарелке, пытаясь проглотить хоть немного, прежде чем отец заметит столь странное отсутствие аппетита.
— Да, папа, мне бы очень хотелось.
— Прекрасно. Отправляемся завтра пораньше. Возьми этого бездельника Кормака. Пусть слопает все припасы Уксусного Джо. Боюсь, Жермен его совершенно не выносит.
Лисса кое-как досидела до конца ужина, потом под предлогом головной боли извинилась и распрощалась. Хмурый, разочарованный Лемюэл Мэтис пожелал ей спокойной ночи и подчеркнуто вежливо напомнил, что должен быть ее кавалером на праздничном субботнем балу в «Джей Бар».
Поднявшись к себе, Лисса попыталась уснуть, но металась на постели, пока не сбила простыни в комок. Ночь была теплой и душной, на улице ни ветерка. Перед глазами девушки назойливо всплывала одна и та же картина: Джесс в объятиях мексиканской шлюхи Камеллы — гибкое, темное мужское тело слилось с другим оливково-смуглым; Джесс осыпает Камеллу теми же восхитительными ласками, какими одаривал ее, Лиссу.
Когда наконец настало утро, под глазами девушки темнели круги, а сама она была совершенно без сил.
— Будь я проклята, если позволю ему видеть меня такой и понять, что я сгораю от ревности из-за его похождений, — пробормотала она и, ополоснув лицо холодной водой, намочила полотенце и сделала компресс, пытаясь привести себя в нормальный вид. Потом тщательно расчесала волосы, заплела косы и достала маленькую шкатулку с косметикой, которую прятала от отца и Жермен. Немного пудры на щеки, помаду на губы, тушь на ресницы, — и Лисса стала выглядеть значительно лучше. Она выбрала желтую шелковую блузку в тон рыжеватой коричневой юбке для верховой езды.
Когда Лисса в сопровождении Кормака пришла в конюшню, Джесс уже разговаривал с Маркусом и, заслышав ее шаги, обернулся и вежливо притронулся к полям шляпы. Теплый взгляд серебристых глаз словно зажег в ней миллионы крохотных искр, но Лисса спокойно прошла мимо, коротко бросив:
— Доброе утро!
Люк Диверс подошел к Маркусу с каким-то вопросом, когда все уже садились на коней, и тот отошел, предоставив Джессу помочь девушке. И хотя в данный момент ей меньше всего хотелось ощутить прикосновение его рук, она не могла отказаться от риска вызвать сцену.
— Позвольте, мисс Джейкобсон, — предложил Джесс, удерживая под уздцы ее пегого.
Движения Джесса были сдержанны и спокойны, но волна необузданной чувственной энергии, исходившей от него, казалось, вот-вот окутает девушку и собьет ее с ног.
Обида и боль вспыхнули в ее глазах, прежде чем Лисса смогла скрыть свою реакцию, когда руки Джесса коснулись ее талии. Джесс поднял Лиссу в седло, и она мысленно прокляла странную власть, которой он обладал над ней. Все, что девушка хотела показать — как он ей безразличен, а вместо этого дрожала, едва сдерживая слезы. Сцепив зубы, Лисса невероятным усилием воли взяла себя в руки, обретя контроль над грозящими вырваться на волю чувствами.
— Спасибо, мистер Роббинс, — сдержанно поблагодарила она, отстраняясь.
— Пожалуйста, принцесса, — тихо, но оскорбительно высокомерно ответил Джесс, так, что никто другой не мог слышать. Значит, теперь, немного поразмыслив, ее высочество все-таки решила, что полукровка-наемник не стоит ее внимания! Джесс должен был бы почувствовать облегчение. Разве он не этого хотел? Но вместо этого его охватила боль и ярость, странным образом смешанные с ощущением заброшенности и холодного отчаяния, словно у него отняли что-то хрупкое и очень дорогое.
Дьявол, я должен был принять вчерашнее предложение Кэмми.
Путь до лагеря был коротким, и наездники обменялись всего лишь несколькими словами. Маркус что-то сказал дочери насчет танцев, Джесс кое-что объяснил насчет планов поимки грабителей. Лисса упорно смотрела вперед, следя за проделками Кормака, резвившегося среди густой травы.
Не успев завидеть вдали фургон Уксусного Джо, пес тут же рванулся туда. Вспомнив его страсть воровать еду, Лисса решила, что лучшего предлога избавиться от тревожащего присутствия наемника не придумать.
— Поеду догоню Кормака. прежде чем он получит у Уксусного Джо полный заряд дроби! — крикнула она и пустила пегого в галоп.
Глава 11
Лисса опоздала. К тому времени, как она подъехала ближе, скандал уже разразился и в лагере царила суматоха. Ревматические ноги Уксусного Джо двигались с поразительной скоростью — повар, размахивая огромной метлой, несся за Кормаком и еще одной собачкой поменьше, черно-белой дворняжкой. Судя по виду старика, он пришел в такой гнев, что был готов уничтожить воришек.
— Отдайте моих перепелок, подлые сукины дети, пока я не выпущу из вас достаточно крови, чтобы выкрасить весь дом!
Но маленький преступник мчался впереди, а по его пятам летела огромная овчарка.
Кормак увернулся от яростного удара метлой и почти догнал Пеппера, собаку Мосса, тащившую истрепанную веревку, на которой болталось несколько связок перепелов.
— Я специально выдерживал этих птиц целых две недели! Дьявол побери, они как раз поспели!
Тушка одной птицы свешивалась из пасти Пеппера, облепленной красновато-коричневыми перьями. Как раз когда оба пса завернули за угол фургона с продовольствием, Уксусному Джо удалось наконец огреть Кормака по загривку; овчарка сбилась с шага и запуталась в веревке, которую тащил Пеппер. Дворняжка ошеломленно мотнула головой, так что связки перепелов плюхнулись прямо в проволочную корзину, полную яиц. Корзина перевернулась, яйца ссыпались на землю, разбивались, блестящие желтки растекались в пыли. Огромный пес, наслаждаясь новой игрой, катался в грязи. Уксусный Джо, поскользнувшись во всем этом месиве, выронил метлу и, схватив чугунную сковороду, швырнул в преступников, но промахнулся, и снаряд врезался в большой горшок с патокой, стоявший на полке. Брызги липкого сиропа полетели во всех направлениях, обливая с ног до головы Пеппера, Кормака и даже украденных перепелов.
Пронзительно завопив, коротышка-повар вцепился в большой железный половник и начал им размахивать. В этот момент из-за холщовой занавески под столом выскочил Пеппер и забегал вокруг кипящего на плите горшка с тушившимся мясом; Кормак, вынырнув с другой стороны, присоединился к дворняжке. К тому времени у фургона собралась толпа зрителей, подбадривающих воришек криками и свистками, многие даже делали ставки, споря: удастся ли удрать собакам с добычей или Уксусный Джо победит.
Уксусный Джо взбесился, хуже чем бык от красной тряпки, — заметил Лиссе Роб Остлер, когда девушка спешилась и с округлившимися от ужаса глазами начала подзывать собак. Пеппер не подчинялся никому, кроме Мосса, которого в лагере не было. Шум стоял такой, что даже Кормак, обычно беспрекословно подчинявшийся Лиссе, не слышал ее криков.
— Ставлю пять долларов, что он заполучит птичек обратно! — заорал кто-то Остлеру.
Кормак едва не столкнулся с Пеппером, пытаясь ухватить одну из болтавшихся на веревке перепелок. Схватка продолжалась до тех пор, пока на мошенников не бросился Уксусный Джо с половником и длинной вилкой для жаркого, попеременно тыча и замахиваясь на овчарку, как на более крупную мишень.
Кормак приглушенно взвизгнул, когда вилка вонзилась ему в лохматый загривок, но тут же метнулся в сторону, и, поскольку Пеппер не выпускал другого конца веревки, несчастье не замедлило случиться — огромный горшок перевернулся, на земле образовалась гигантская лужа мяса с подливкой. Старик Джо громко завизжал, приплясывая; огненно-горячие куски говядины в соусе плюхнулись прямо ему на ноги и замурзанный белый передник. Взвившись в воздух, словно испанский танцор, он отпрыгнул подальше, проклиная все на свете, и начал лихорадочные поиски другого оружия. Мужчины, неожиданно осознав, что их обед только что уничтожили, прониклись некоторым сочувствием к бедам повара.
Когда парочка налетчиков побежала к табуну, вслед раздались вопли:
— Следите за лошадьми!
— О, черт!
— Кормак! Я посажу тебя на хлеб и воду на целый год!
— Господи, кто бы подумал!
Табун заперли во временном загоне из тонких брусьев с натянутой между ними веревкой. Пеппер ухитрился пробраться низом, но Кормак налетел прямо на веревку; надежные столбики пошатнулись, упали, и оба запутавшихся в канатах пса привели и без того напуганных коней в совершенное безумие. Мужчины громко ругались, увертываясь от неумолимых копыт. Некоторые побежали за оседланными лошадьми, другие, уже успев вскочить в седло, размахивая лассо в напрасной попытке перехватить мечущихся животных.