Абилио знал, что пансион постоянно находится на грани катастрофы. Жильцам приходилось точно соблюдать срок внесения платежей; если хоть один из них был просрочен, хозяйка возвращалась с рынка с полупустыми корзинками, что незамедлительно отражалось на обедах. Сеньор Лусио приехал из деревни без гроша в кармане; он хотел завоевать город с помощью кулинарных способностей доны Луз и осуществить заветную мечту — дать образование дочери. Мечта эта была отражением настойчивых честолюбивых стремлений жены.
Пансионы для студентов содержали главным образом крестьяне, которые жаждали создать своим детям лучшую жизнь и все ставили на карту. В счастье детей они искали удовлетворения своих тысячелетних чаяний и обид; отваживаясь на эту одиссею, они шли на все, лишь бы мечта не рассеялась как дым. Резкая перемена образа жизни предоставила сеньору Лусио, по крайней мере внешне, скорую и конкретную компенсацию — возможность дать наконец отдых изможденному непосильной работой телу. Может быть, поэтому в нем ощущалась слишком уж очевидная, чтобы быть случайной, лень, простодушное желание насладиться беззаботной жизнью.
Однако стоило какому-нибудь жильцу задержать хоть немного плату за пансион, сеньор Лусио тут же подкарауливал его в коридоре с заискивающей улыбкой, явно предназначенной показать, что встреча произошла чисто случайно. Через несколько дней улыбка покидала его морщинистое лицо деревенского жителя, и он прибегал к новому ухищрению: жаловался на подстерегающие его на каждом шагу невзгоды. Студент, даже если он жил в его доме и питался за его счет, все еще был для сеньора Лусио представителем высших классов, к которому такой бедняк, как он, должен обращаться с умоляющим видом, точно выпрашивая милостыню. Дина догадывалась о маневрах отца, и всякий раз, как такое происходило, ей было стыдно смотреть в глаза постояльцам.
На сей раз сеньор Лусио осаждал одновременно Зе Марию и Абилио. И тот и другой чувствовали за собой слежку. Абилио думал обо всем этом солнечным утром, пока Сеабра спал — рука у него свесилась на пол и лицо казалось старым и помятым.
Наверное, Сеабра мог бы сейчас выручить сеньора Лусио. У Сеабры всегда денег куры не клюют, по крайней мере, все так считают.
Абилио загромыхал ведром с водой, и товарищ по комнате повернулся к стене.
— Я тебя разбудил?..
Сеабра что-то буркнул в ответ. Момент был не очень подходящий, чтобы требовать от него великодушия. До тех пор, пока Сеабра не приходил в себя после очередной пирушки, в которой принимал участие накануне, он был не в состоянии проявить даже ту видимость солидарности, которую в определенных границах всегда старался соблюдать. Но надежда, что к вечеру настроение товарища улучшится, а главное, заразительный блеск этого утра, такого удивительно светлого и обновленного, благотворно подействовали на Абилио. Он быстро оделся, словно с улицы его призывало солнце, готовое разделить свой оптимизм со всеми людьми. Когда он осторожно притворял дверь, Сеабра проснулся:
— Закрой окно, скотина.
Скотина! В другом случае оскорбление задело бы его, но теперь Абилио показалось, что оно к нему не относится. Впрочем, и сам Сеабра, всегда осмотрительный в выборе слов, обозвал его, вероятно, не отдавая себе отчета. Этим утром трудно было пронять Абилио руганью. Ему хотелось бежать по улицам навстречу счастливой случайности.
Солнце сияло по-праздничному. Яркий свет слепил глаза. Девушки в легких платьях собирались стайками и щебетали, как птицы после грозы. Все остальное — смутные воспоминания, тревоги — постепенно покидало его сознание.
Очутившись на широкой Университетской улице, Абилио направился прямо к книжной лавке, где постоянно вывешивались объявления о репетиторстве. Он перечитал некоторые из них, приклеенные к витрине. «ДАЮ ЗА УМЕРЕННУЮ ПЛАТУ УРОКИ МАТЕМАТИКИ. ОПЫТНЫЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ». Хорошая мысль. Математика как раз та дисциплина, где студенты встречают больше всего трудностей, а ему она дается легко. Уроки. Почему он раньше не подумал о таком выходе? Ведь тогда можно было бы отказаться от теткиной помощи, напоминающей подачку, и обучать отстающих математике или другим предметам, а самому продолжать учение. Обрадованный перспективой будущей свободы, Абилио решил тут же написать объявление. Продавщица книжного магазина расхаживала за прилавком, раскладывая по местам беспорядочно лежавшие толстые книги, а хозяин, рассеянно поглядывая на улицу, нервно затягивался сигаретой. В его манерах не было и следа той вкрадчивой вежливости, которая отличала других букинистов студенческого квартала.
— Вы должны возместить мне деньги, мадемуазель, — заявил он продавщице, не обращая внимания на то, что делает ей выговор в присутствии постороннего. — Если вы потеряли почтовые марки, меня это не касается. Я вас предупреждал.
Чтобы скрыть замешательство, девушка принялась с удвоенной энергией рыться в книгах.
— Что вы хотите?
Услышав заданный властным тоном вопрос, Абилио смутился и тоже сделал вид, будто его интересует груда лежащих на прилавке книг.
— Я только хотел попросить вас об одном одолжении… — Владелец книжной лавки снова отошел к полкам, сразу утратив к нему интерес. — Как бы поместить у вас в витрине объявление?
— Вам придется заплатить.
— Сколько?
— У нас существует специальная такса для постоянных клиентов. Вам ничего не нужно купить?
— Пока нет, не нужно… — он оправдывался, точно его обвиняли в преступлении.
— Вы уже приобрели лекции на этот год? Все копии я сам отпечатал на машинке, тщательно, без единой ошибки; их правит мой сын, ваш коллега. Те экземпляры, что продаются здесь…
Абилио кивнул в знак согласия. Если он пообещает владельцу магазина покупать у него книги, возможно, это сделает того щедрее. Придумывая ответ, Абилио перевел глаза на картину, написанную маслом, которая висела в глубине зала и была почти незаметна среди груды не находящих спроса книг.
— Мне и в самом деле надо кое-что купить. Но сейчас я оказался на мели, поэтому и хочу дать объявление…
— Если ваше затруднение только в деньгах, вы не должны беспокоиться: у нас студенту всегда помогут. Нет ли у вас случайно ненужных книг или какой-нибудь ценной вещи, чтобы оставить под залог… а мы предоставим вам в долг необходимую сумму денег? Естественно, мы отдаем предпочтение хорошим книгам.
— Под залог?.. — удивленно протянул Абилио. Он еще не был знаком с оборотной стороной деятельности книготорговцев в студенческом квартале, которые ухитрялись извлекать прибыль, занимаясь ростовщичеством и продажей подержанных вещей и книг.
— Да, мы оставляем у себя в залог ценные вещи, если их стоимость соответствует предоставленной сумме.
Владелец книжного магазина говорил с профессиональным безразличием, однако чувствовалось, что он не прочь заключить выгодную сделку.
— Кажется, у меня дома есть отличный словарь. Я могу вам его принести, — пообещал Абилио, чтобы не разочаровывать корыстолюбивого хозяина.
— Приносите в любое время. Наш магазин всегда к услугам студентов. Я сам был студентом, и сыновья у меня учатся. Как я уже вам сказал, один из них редактирует мне лекции.
Их разговор неожиданно прервала вошедшая в лавку девушка. Она направилась прямо к хозяину, с возмущением протягивая ему книгу.
— Вы меня обманули, сеньор. Эта книга стоит пятьдесят эскудо, а вы продали ее за сто пятьдесят.
— О сеньора… — Владелец лавки отнюдь не казался обескураженным. — Я же вам сразу сказал, что книга уже разошлась и вы ее днем с огнем не сыщете. Ваш преподаватель только это пособие и признает. Я имею честь быть с ним лично знакомым и потому знаю его вкусы. Такая книга стоит денег. Разумеется, мне пришлось купить ее гораздо дороже, чтобы услужить клиентам. Но если вы не хотите ее брать, у меня тут же найдутся покупатели. Этот учебник каждый день спрашивают.
Абилио видел, что негодование девушки исчезло. Она несколько раз перелистала книгу, нерешительная и пристыженная, и в конце концов вышла из магазина, забрав ее с собой.
— Вот как нас благодарят за услуги, — сокрушенно вздохнул торговец книгами, и Абилио смутно почувствовал себя соучастником проступка девушки.
— Так как же с объявлением? — отважился он напомнить.
— Давайте займемся им. Мадемуазель! Принесите перо и бумагу для сеньора доктора!
Торговец любил оказывать благодеяния. Ребята заслуживали понимания и поддержки; конечно, у этих чертенят в голове ветер гуляет, и они тратят присланные из дома деньги на пирушки и женщин, но, в конце концов, кому же, как не студентам, делать глупости? Еще успеют серьезно задуматься о жизни. А пока пусть наслаждаются молодостью.
— Можете не платить за объявление. — И он сам растрогался от такой щедрости.
Абилио написал объявление и выбежал на улицу, к солнцу.
X
Пробило одиннадцать. Последний удар растворился в беспорядочном шуме комнаты, заполненной служащими, которые лениво рассаживались по местам. Они входили не торопясь, кое-кто недоверчиво сверял часы, и у каждого находилось неотложное дело — привести в порядок бумаги, передвинуть стул, — прежде чем с головой погрузиться в работу и усесться за конторку с видом отбывающего повинность.
Сеньор Салвадор Мендоса протиснулся в открытую створку двери, так что другая, наполовину прикрытая, задрожала. Следом за ним вошел сын. Сеньор Салвадор положил шляпу на полку у вешалки, вытер пот платком, еще хранящим пряный запах его прекрасного сундука из камфарного дерева, и поздоровался с коллегами:
— Добрый день. Жара-то сегодня как донимает. — И он доверительно обратился к сеньору Маркесу: — Только, доложу я вам, для осени это просто чудо.
Сеньор Маркес, в одной рубашке без пиджака, поднял глаза поверх очков и равнодушно посмотрел на него.
— Добрый день. — И он вновь погрузился в таинственный мир текущих счетов.
Прежде чем подойти к конторке, сеньор Мендоса благополучно миновал ряд препятствий и, как обычно, прибегнул к сложному маневру, чтобы втиснуть мягкое место в узкое сиденье стула. Сын пробирался вслед за ним и в конце концов тоже уселся за свой стол. Парень протер очки, сморщив, как кролик, нос, а отец тем временем расстегнул пуговицы на жилете и потом, украдкой, верхнюю пуговицу на брюках, там, где живот особенно выпирал. Четверть часа спустя, уже примирившись с тем, что им придется провести утро в тесной комнате, конторщики ринулись в безмолвное сражение с цифрами.