е, лишенное старости и болезней. Но стоит вам ступить на сушу, время пойдет обычным чередом, и счет за двоих представят одной тебе. Сестра моя Брада милостива, но ее милость имеет пределы, а вы и так долго испытываете ее терпение. На суше срок твоей жизни помчится вдвое быстрее, за себя и ярла. Юность ты, так и быть, сохранишь, но годы рано или поздно утекут водой в песок. Согласна?
— Согласна! — торопливо выпалила Йанта. — Я согласна! Но… что будет, когда мой срок закончится?
— Что ж, тогда вам останется море и воля Гунфридра, — раздался тихий смешок Мрака. — Или вечный покой — как только пожелаете его принять…
— Хорошо, — отчаянно кивнула Йанта, понимая, что это значит. — Но… я должна спросить Фьялбъёрна. Согласен ли он?
— Во-о-от… — протянул Мрак невыразимо насмешливо. — А ты говорила, Брада, что они ничему не учатся. Всего-то и нужно их немного убить, чтобы поумнели. Твой ярл давно сделал свой выбор, девочка. Он-то ничего не теряет, напротив, ты подаришь ему еще несколько десятилетий настоящей человеческой жизни. Богатый дар в ответ на его щедрость. А поговорить у вас теперь будет время — много времени. И давайте отпустим уже несчастное мгновение на волю, драгоценная сестра, нельзя же тянуть его до бесконечности.
— Почему нельзя? — не менее насмешливо и сладко возразила ему Брада. — Любой кусочек янтаря, поймав собственный миг, именно этим и занимается…
Голоса потускнели, отдаляясь, и с ними растворилось вязкое черно-золотое марево. Йанта судорожно вдохнула и наконец-то накрыла ладонью совершенно целую грудь без единой царапины и бьющийся на ней в такт сердцу амулет четырех стихий. Вытерла другой рукой пот с мокрого лба, сглотнула слюну. Бъёрн! Что с ним?!
На палубе плеснуло криками, что-то зашумело, скрипнули переборки — звуки вернулись вместе с красками, запахами и вкусом крови из прикушенной губы. Йанта на чистом упрямстве сползла с постели, встала на дрожащих и подкашивающихся ногах, сделала шаг на палубу, другой… В глазах все-таки потемнело, но уже совсем обычно, по-человечески. Просто лютая, невозможная усталость — тяжко дается разговор с богом, а уж с тремя сразу!
— Бъёрн, — прошептала она, хватаясь за косяк открывшейся от её толчка двери. — Да где же ты?
Темнота накрыла её и унесла куда-то на ласковых теплых волнах.
Море ласково качало успокоившийся корабль. Йанта чувствовала его вокруг: бездонные глубины с мощными течениями, волны на поверхности и ветра в вышине. Она чувствовала себя каплей, в которой отражается море и небо разом, сливаясь воедино. Крики чаек и трели рыбьих косяков, приливы и отливы, тяжелые массы воды и невесомые на вид, но не менее тяжкие тучи… Зажмурившись, она плыла посреди всего этого, со страхом и благоговением понимая, как мало знала и понимала мир раньше. Сила, вернувшаяся к ней, лишь на первый взгляд была прежней, почти сразу Йанта поняла, что изменилась куда глубже, чем могла представить. Фьялбъёрн отдал свою любовь, чтобы выплавить ей новое сердце, но его любовью была не только Йанта, в душе драуга жило море, он сам был им, воплощенным в человеческом облике. И теперь вместе с частью души ярла этот дар неизмеримой любви и понимания достался ворожее, разделенный на двоих.
А Фьялбъёрн, значит, получил часть её пламени? Стал не мертвым, но бессмертным? Его грудь, к которой Йанта прижалась щекой, была теплой, и внутри глухо, медленно, но ровно и сильно стучало сердце. Человеческое, живое…
— Ты не жалеешь, Бъёрн? — негромко спросила она, чувствуя бережную тяжесть обнимающей её руки. — Я не самая спокойная и уживчивая спутница…
Она потерлась щекой о грудь ярла, прижалась еще теснее, насколько могла, обхватив его поперек живота. Вместо ответа Фьялбъёрн обнял её другой рукой, потянулся, зарываясь лицом в волосы Йанты. И через несколько вдохов глухо уронил:
— А ты? Полжизни… Глупая маленькая ворожея… Что ты натворила?
— Что надо — то и натворила, — улыбнулась Йанта, томно потягиваясь, как разомлевшая кошка под гладящей ее спину ладонью. — Я люблю тебя, Бъёрн. Я слишком поздно поняла, что не хочу никуда уходить. С магией или без нее, я бы все равно осталась. Но вечность — это долго. Твое море, мое пламя — как они уживутся?
— Как душа и сердце, — так же спокойно сказал драуг. — Бывает, что им хочется разного, порой кто-то берет верх, а кто-то уступает, но в конце концов разум и чувства всегда поладят. Если, конечно, хотят этого.
— Мудрый ты у меня, — вздохнула Йанта. — Что ж, я не знаю, что будет завтра, куда уж тут загадывать на вечность. Но знаю точно, что мое сердце — здесь. А жизнь… Кто вообще может определить ее срок? Боги? Пусть тогда и считают, кому сколько отмерено. А мы будем просто жить. С одним сердцем на двоих, значит, с одним. Может, оно и к лучшему. Моей дури на меня одну всегда было многовато!
Улыбаясь, она снова потерлась щекой о грудь своего мужчины, прихватила губами упругий твердый сосок и легонько прикусила его, услышав глубокий прерывистый вздох. Прошептала:
— Не нам обижаться на богов… Кстати, надо бы при случае вернуть Повелителю Холода его подарки. Алмазы так и валяются под кроватью, между прочим.
— Самое им там место, — усмехнулся уголками рта драуг. — Вернем. Вот как будем проплывать мимо какой-нибудь льдины, так и выкинем. Лично закину подальше — пусть забирает.
— Обидится… — мечтательно протянула Йанта, чувствуя, как её волосы перебирают по прядке, пропуская их между пальцев. — М-м-м-м… Бъе-о-о-орн…
Осторожно выпутав из расплетенной косы шнурок, ярл вытащил из-под подушки коварно припрятанный там гребень. Провел им сначала по кончикам, потом начал с каждым взмахом подниматься выше, пока, наконец, не расчесал волосы целиком, уложив их Йанте на спину и немедленно запустив в мягкую массу руки.
— Бъёрн! Ты это нарочно! Пользуешься моей слабостью… А-а-ах…
— Само собой, — лениво подтвердил драуг. — То есть еще не пользуюсь, но вот сейчас начну. И слабостью, и всем остальным.
Йанта прикрыла глаза, отдаваясь жаркой волне, плывущей по телу от головы до кончиков пальцев рук и ног. Одна рука ярла так и гладила её волосы, вторая — спину под ними, медленно подбираясь к бедрам. Вдруг подумалось, что вечность — вполне подходящий срок, чтобы разобраться, почему же она так сходит с ума от этого трехтысячелетнего разбойника. Варвара, тирана, нечисти… М-м-м… Почему в его руках, огромных, жестких, с каменной твердости мозолями, хочется выгибаться от удовольствия. Почему запах моря и кожаных доспехов незаметно стал самым приятным и нужным — куда там любым восточным благовониям.
Шершавые, но удивительно бережные пальцы ласкали её неторопливо, словно и вправду у них впереди была вечность — и именно для этого. Хотелось подставляться под них, прижиматься всем телом к мощному телу Бъёрна и целовать, гладить, ласкать его в ответ. Разделить сладкий жар, хмель страсти и беспомощную отчаянную нежность, от которой сердце замирало и тут же начинало биться торопливее.
— Бъёрн… — прошептала Йанта, поднимая лицо и подставляя губы.
Вкус соли — легкий, едва уловимый. Запах ветра и смолы от белых волос. Надо будет дождаться, пока уснет, и отомстить — она еще не разучилась плести маленькие косички, которыми баловала своих сестер. Ох, и вид будет у ярла, м-м-м…
Предвкушая месть, она целовалась с упоением, окончательно утонув в объятиях и наслаждаясь каждым мгновением. Вечность? Мало! Ведь даже этот поцелуй хочется длить бесконечно, и только желание большего заставляет оторваться, вдохнуть побольше воздуха…
— Подожди… — прошептала она, раскрасневшись. — Я, кажется, придумала… на что годится подарок Янсрунда…
Успокаивающе коснулась пальцем нахмурившихся бровей драуга, провела по ним, разглаживая морщинки на переносице. Спустила руку под кровать и представила блестящую нить, щелкнув пальцами. Сила отозвалась легко и послушно, радуясь даже такой малости. Йанта вытащила слегка запыленную серебряную нить, унизанную крупными сверкающими каплями, встряхнула. Ага, длинная…
Ярл, насупившись, ждал. Йанта улыбнулась — о да, она не может изменить случившегося. И глупо переживать из-за измены, которой, по сути, не было. Но стереть даже легкую тень между ними, возникавшую при каждом поминании Повелителя Холода, все-таки следовало.
Чуть сдвинувшись, чтобы было удобнее, она захлестнула один конец толстой серебряной змейки у себя на запястье петлей, не туго затянула. Со второй петлей пришлось повозиться, и никак не получалось.
— Свяжи! — потребовала она, протягивая запястья Фьялбъёрну. — Давай… Покрепче!
Драуг, приподняв бровь, молча выполнил просьбу. Настороженность во взгляде, наконец, сменилась заинтересованной смешинкой. И узел вышел — загляденье. Три витка вокруг плотно примотанных друг к другу запястий: не разорвать, не освободиться.
— Помнишь, ты говорил, — начала Йанта вкрадчиво, — что будь я твоей добычей, ты бы меня месяц из постели не выпустил?
— Говорил…
Живой глаз Фьялбъёрна широко раскрылся, а потом снова прищурился в насмешливо-удивленном ожидании.
— А кто меня из Бездны вытащил? — так же вкрадчиво поинтересовалась она. — Третий раз, между прочим, из воды достал. Отбил и у Вессе, и у Пустоты, и у Повелителя Холода… Так чья же я добыча, ярл?
— Моя…
Огромные ладони вернулись, наконец, туда, где им было самое место — на спину и обнаженные бедра Йанты. Сжали, готовясь приподнять. Йанта бесстыдно потерлась животом о пах драуга, задевая его напряженную плоть. Кажется, игра пришлась ее любимому по вкусу.
— Так что же ты не пользуешься правом победителя? — жарко выдохнула она, приподнимаясь и опираясь на связанные руки. — Покажи мне, что значит быть добычей капитана «Гордого Линорма».
Взгляд Бъёрна потемнел, как штормовое небо. И голос, когда он заговорил снова, стал хриплым, низким, тяжелым.
— Право победителя, значит? Все, как я захочу?
Йанта выразительно окинула себя взглядом. Совершенно голая — как проснулась рядом с ярлом пару часов назад — с распущенными волосами, кутающими плечи, с распухшими от поцелуев губами, а теперь еще и руки связаны. Если уж это не приглашение и позволение делать, что угодно, то…