Я недолго рылся среди лекарств и нашел то, что искал. Свинтил защитный колпачок, чуть надавил на тюбик – из иглы брызнула жидкость. Порядок! Я вогнал в руку командира иглу и до последней капли выдавил тюбик. Все, что я мог, я сделал. Теперь надо было любой ценой привести его в сознание.
Я похлопал командира по щекам. Он поморщился, чуть приподнял веки. Его глаза плыли.
– Как посадить самолет? – громко спросил я. – Самолет! Как! Посадить!
– Что?.. – едва слышно прошептал командир и добавил: – Иди на хрен…
Он явно не понимал, что с ним и где он находится. Мои путаные объяснения только бы отняли драгоценное время. Я приподнял командира под мышки и, не обращая внимания на его душераздирающие вопли, поволок в кабину экипажа. Почему-то я решил, что вид пустых кресел должен пробудить в нем профессиональные рефлексы.
Я затащил его в кабину и посадил, прислонив спиной к стене. Теперь командир мог любоваться плывущими на нас облаками и одиноко торчащими, словно пограничные столбы, штурвальными колонками. Но он, как назло, закрыл глаза. Я снова принялся приводить его в чувство. Командир приоткрыл один глаз.
– Радио, – едва разлепляя губы, прошептал командир. – Ответь…
Я напялил себе на голову наушники, но в них стояла гробовая тишина.
– Алло! Алло! – кричал я. – Ничего не слышно!
– Сволочь, – прошептал командир.
– Кто? Я? Почему?
– Тумблер…
Он пытался поднять руку, чтобы показать, какой тумблер надо нажать, но сил не хватило, и рука безжизненно упала на колени.
– Какой? Какой тумблер? – орал я.
– На штурвале… – задыхаясь, шептал командир. – Справа… С обратной стороны…
Глава 20
Я на корточках подполз к штурвальной колонке и начал ее рассматривать. На левой и правой рукоятках было полно всяких кнопок. Под некоторыми из них были подписи, но штурвал все время качался, и мне приходилось вместе с ним качать головой. Не сразу я нашел на обратной стороне рукоятки тумблер.
– Нажать? – спросил я.
Ответа не последовало, и я решил, что это знак согласия. Как только я надавил на тумблер, в наушниках что-то щелкнуло, и я услышал собственное дыхание. Сорвав с себя наушники, я попытался надеть их на голову командиру. Тот кривился, крутил головой и даже пытался плеваться.
– Са-а-ам!! – простонал он.
Пришлось отвечать диспетчеру самому, чего мне очень не хотелось.
– Алло! – сказал я, нажав на тумблер. – Алло, кто меня слышит?
Я отпустил тумблер. В наушниках что-то зашипело, словно диспетчер жарил яичницу на шкварках. После некоторой паузы я услышал удивленный голос:
– «Аэролайн», рейс тридцать один – семьдесят семь?
– Он самый! – крикнул я, несказанно радуясь, что мир слышит меня и, значит, узнает о моей беде.
– Что у вас случилось? Почему долго не выходили на связь?
– Некогда было! – ответил я, озираясь на командира.
– Кто со мной говорит?
Ну что ответить? Я снова посмотрел на командира, надеясь, что он возьмет у меня наушники и скажет что-то умное, но он закрыл глаза.
– Это второй пилот! – ответил я не совсем уверенно.
– Соединяю вас с координационным центром! – сказал диспетчер.
В наушниках снова затрещало, а затем я услышал низкий хриплый голос:
– Полковник Федеральной службы безопасности Пронько… Что происходит на борту? Мы получили сигнал, что ваш самолет захвачен террористами…
– Да, командир ранен!
– А с кем я говорю?
– Второй пилот Рюмин.
– Какие требования выдвигают террористы?
– Уже никакие! Я их всех застрелил из штатного пистолета! – торопливо врал я. – Послушайте, надо как-то посадить самолет! Командир все время теряет сознание…
– Соединяю со специалистом технической группы…
Опять шум, затем щелчок и новый голос:
– Постарайтесь успокоиться! Я буду руководить вашими действиями. Первый вопрос: какие повреждения получил самолет?
– Дверь туалета вся в дырках!
– Чрезмерной потери топлива не наблюдается? Давление масла в норме?
– А черт его знает, – буркнул я, потому как притворяться было уже бессмысленно.
– То есть? – переспросил техник. – Повреждена приборная панель?
– Да панель цела, – ответил я и постучал пальцем по колену командира.
Тот поморщился и пробормотал:
– Пошел к черту…
– Но почему тогда вы не можете… А с кем я говорю? Вы пассажир? – заволновался техник. – Передайте микрофон одному из пилотов!
Я стащил с себя наушники и протянул их командиру.
– Вас просят!
– Уйди… – прошептал командир. Голова его упала на грудь.
Я пошлепал его по щекам. Командир не отреагировал. Отшвырнув наушники, я взялся за его запястье, пытаясь найти пульс.
– Не умирайте! – крикнул я. – Вы должны посадить самолет! Вы слышите меня?! Надо посадить самолет!!
Я принялся дергать его за уши.
– Гад, – произнес командир, не открывая глаза. – Сам сажай…
– Я не умею! Мы разобьемся! – закричал я. – У нас кончается топливо!
Командир приоткрыл глаза, посмотрел на меня и медленно перевел взгляд на приборную панель.
– С чего ты взял? – прошептал он.
– Я так думаю!
Он снова посмотрел на меня. Кажется, в его взгляде появилась некоторая осмысленность.
– Ты кто?
– Случайный прохожий!
– А где Рюмин?
– Его убили!
– Кто?
Он ничего не помнил.
– Я перенесу вас в кресло, – нежно и заботливо произнес я. – Хорошо? Вам не будет больно. И вы возьметесь за штурвал и тихонечко, без резких движений, посадите этот проклятый самолет. И вами сразу займутся врачи. А если не посадите – то могильщики…
Я решительно взял его под мышки. Командир закричал от боли и даже ударил меня коленом. Я отскочил от него и уже раскрыл рот, чтобы тоже заорать от злости и отчаяния, но командир вдруг отключился и припечатался лицом к полу.
Пришлось бежать за нашатырным спиртом. Я выскочил из-за ширмы и сразу рухнул на колени перед горкой лекарств. Откидывая ненужные пачки с таблетками и тюбики с мазями, я стал искать пузырек с нашатырем. Кажется, умные фармацевты придумали ему какое-то другое название, но я не помнил, какое именно, и потому мне приходилось нюхать все подряд. Вымазав нос в зеленке, а потом в йоде, я протянул руку, чтобы поднять с пола очередной пузырек, и вдруг совершенно отчетливо понял, что за то короткое время, пока я приводил в чувство командира, в салоне что-то изменилось. Изменилось принципиально.
Я медленно поднял голову и посмотрел на диван, потом на бар, потом на стол, и сердце замерло у меня в груди. Я вскочил на ноги. Не сумасшествие ли это? В салоне только два трупа! Третий, который сидел у бара, исчез!
Нехорошая мысль: вдруг его засосало потоком воздуха в дверной проем и он полетел вслед за Лисицей?
Но я тут же отмел эту мысль напрочь. Я видел его после того, как закрыл за Лисицей дверь. Так куда же он подевался?
Озираясь, я опустился на колени и заглянул под диван. Нет, в такой узкий просвет труп ни за что сам не закатится. И даже ногами его туда не затолкаешь… Что ж это с моей головой!
Кажется, я начал терять ощущение реальности. А это плохой признак. Надо умыть лицо холодной водой, затем привести командира в чувство и заставить его взяться за штурвал. Лимит времени, отпущенный нам с ним, истекает. Запас топлива не бесконечен.
Я выпрямился и тотчас уперся затылком в какой-то предмет. В первое мгновение я подумал, что это угол стола. Во второе мгновение я услышал за спиной голос:
– Не дергайся. Руки за голову… Поворачивайся медленно…
Сказать, что я сильно испугался, – значило покривить душой. В самолете, где мое одиночество разбавляли несколько трупов да полуживой командир, готовый в любую минуту отдать концы, твердый и спокойный голос прозвучал как гимн жизни. Мне не удалось повернуться медленно – слишком велико было желание убедиться, что это не звуковые галлюцинации.
Напротив меня стоял «пропавший» Амбал, нацелив мне в грудь «макаров». Его лицо было бледным. Узкий лоб покрывали длинные и ровные, как нотные ряды, морщины. Маленькие несимметричные уши, казалось, звонко напряглись. Рот его был искривлен от боли. Чуть ниже локтя темнело кровяное пятно.
– Вы живы? – не сдержал я искреннюю радость. Если бы не пистолет, направленный на меня, то я кинулся бы Амбалу на шею. – А я-то голову ломаю, куда еще один подевался…
– Сейчас я тебе еще кое-что поломаю, – не разделяя моей радости, пообещал Амбал. – Где баба?
– Какая баба?
Амбал не любил лишних слов. Видя, что я иду к ответу на вопрос не самым коротким путем, он демонстративно щелкнул предохранителем и направил пистолет мне прямо в глаз.
– Так вы про стюардессу? – сразу догадался я и ответил четко, коротко и по существу, как требуют в армии: – Выпрыгнула с парашютом десять минут назад!
– Слушай, ты, задница с пропеллером, откуда у нее парашют? – засомневался Амбал.
– В кухонном контейнере пронесла. Для меня самого это было полной неожиданностью, потому как…
– А чемодан? – оборвал он меня.
– Чемодан она прихватила с собой.
– Сейчас ты пойдешь за ней, – предсказал он мое будущее и махнул стволом. – Встань к двери!
– Зачем? – уточнил я, не понимая, чем заслужил такую агрессию.
Когда я увидел летящий в меня кулак, сжимающий рукоятку пистолета, то мысленно пожалел о своей излишней словоохотливости. Удар был настолько сильным, что мне показалось, будто взорвался самолет. Не удержавшись на ногах, я упал на ковер.
– Еще вопросы есть? – поинтересовался Амбал.
Покачиваясь, как пьяная овечка, я встал на четвереньки, пуская кровавые слюни.
– Тогда слушай меня и запоминай! – добавил он. – У тебя есть выбор. Либо мы летим к ней, либо ты совершаешь прыжок без парашюта.
Я промолчал, хотя внутренне очень удивился. Странный парень! Наверное, он забыл, в каком состоянии находится командир.
Меня качало из стороны в сторону, и все-таки я сумел встать на ноги.
– Ну? – напомнил о своем условии Амбал.