Есть три способа у нас:
Не желать разлуки с другом,
Быть с ним вместе это раз.
Во — вторых, дарить от сердца
Без раздумий и прикрас
В — третьих, ринуться на помощь
Издалека в трудный час.
После неудачной попытки захватить языка, когда мы шли через болото, тактика была изменена. Нашу роту перевели на другой участок передовой. Там уже было подразделение нашего батальона и, мы расположились среди этих бойцов.
Вечерело. Внимательно рассматриваю поле, по которому нам предстояло двигаться для выполнения поставленной задачи. Смотрю и думаю, ох и тяжкая эта задача! Хуже не придумаешь!
Осень наступала красивая и холодная. Хлеб давно созрел и перезрел, но его никто не убирает. Идут бои и местное население прячется. А, может быть оно перебито фрицами. И такое бывало.
Вот добро — то пропадает! Сколько людей можно было бы накормить этим хлебом! А ведь там, в тылу, люди голодают! Но, что поделаешь? Война не мать родная. Все перевернула кверху дном, всю жизнь исковеркала, миллионы людей погубила, еще больше сделала инвалидами. Вспомнились слова поэта.
Да будет проклят, нечестивый,
Кто первый извлек меч войны
На те блаженные страны,
Где жил народ миролюбивый
Кто же написал эти гневные строки? Вспоминал. вспоминал и вдруг озарило. Да это же Полежаев! А может быть не он?
Поэзия, поэзия, как ты прекрасна! Как звучны, образны поэтические строки! Эх, вот бы сейчас почитать стихи Пушкина или Лермонтова! Но нет, не до поэзии, когда идешь по трупам, когда воют снаряды и свистят пули.
Меня очень поражало на войне стремление бойцов ко всему прекрасному, к лирике. Вот пример. У Пошивалова. были записаны слова песни: Приведу отрывок из нее.
Придите на цветы взглянуть
Всего одна минута.
Приколет розу вам на грудь
Цветочница Анюта.
Там, где цветы, всегда любовь
И в этом нет сомнений.
Цветы прекрасней всяких слов
Нежнее объяснений.
Дальше не помню.
Так вот, эта песня произвела колоссальное впечатление на всех бойцов. Вокруг Пошивалова, исполнившего эту песню, толпились обросшие бойцы в прожженном замызганном обмундировании... Когда Пошивалов кончил петь, к нему обратились сразу несколько человек с просьбой — дай переписать!.
Бойцы старательно переписывали строки этой песни и было видно, как шевелятся их губы, напевая ее У нескольких бойцов на листках из ученических тетрадей в клетку или в линейку в кармане гимнастерки появились слова этой песни.
Потом один пожилой боец обратился к Пошивалову с просьбой: — «Сынок! Слова эти за душу берут! Я не шибко грамотный могу писать только печатными буквами и очень медленно. Так ты сделай доброе дело. Перепиши эту песню. Бумагу я тебе дам!» «Отчего же не переписать? Это я запросто!» — ответил Пошивалов.
Откуда? Откуда у людей такая тяга к лирике, к прекрасному? Вокруг смерть косит людей, обезображенные, объеденные крысами трупы. Казалось бы, , эти люди, с обожженными лицами, в грязном прожженным обмундировании, должны утратить все человеческое, превратиться в роботов, способных только с нечеловеческим криком: — Ура — идти с оружием наперевес на врага! А им давай розу на грудь и цветочницу Анюту! Вот уж, поистине, человеческая психика непостижима! В чем причина живучести в них человеческих чувств? Сколько не думал, а ответа на эти вопросы не нашел!
Может быть то, что наши люди в этих нечеловеческих условиях, остаются людьми и обеспечит нашу победу. Мы не озверели, как немцы! Человек всегда победит зверя! Очевидно, что не количество и качество танков, самолетов, артиллерийских орудий решает исход войны. А тогда, что же? Человек! Ведь он ведет огонь из орудий! Он сидит за штурвалом самолета, управляет грозным танком! Значит, он решает исход войны.
Это было второе мое открытие с начала войны. А, что же было первым открытием? Для ответа на этот вопрос следует вернуться на два года назад к самому началу войны.
Было это в конце июня 1941 года или в начале июле этого года Мне тогда было 15 лет. В областном городе — Уфе, за тысячи километров от фронта, однажды, увидел, что по улице бегут люди всех возрастов. Там были и мужчины, и женщины, и дети. Повинуясь стадному инстинкту, примкнул к бегущим. Но мысль о том, куда они бегут, зачем бегут, не оставляла меня.
Поравнявшись с каким-то мужиком, задаю эти вопросы. Но он, вместо ответа, сказал: — Отстань! Добежав до улицы, которая вела от железнодорожного вокзала к центру города, все остановились и стали слоняться по улице, изнывая от безделья.
На углу улицы был небольшой продуктовый магазинчик с очень ограниченным ассортиментом товаров. В нашем городе с началом финской войны исчезли почти все продукты. Хлеб выдавали по спискам, которые были в магазинах из расчета 500 грамм на человека. Наша семья из четырех человек получала 2 кг хлеба в день В то время хлеб был весовой. И продавщица долго взвешивала отрезала, добавляла довески.
После окончания финской войны положение существенно не улучшилось, а с конца июня 1941 года совсем стало плохим..
В этот раз в магазине были только конфеты, которые назывались «ландрин».(это фамилия европейского кондитера, который первым начал производить такие конфеты).Точнее сказать это были маленькие разноцветные, покрытые сахарным песком, леденцы. Замечаю, что, некоторые из прибежавших, заходят в этот магазин и покупают небольшие кулечки этого ландрина. В то время люди были бедными и даже такие дешевые конфеты покупали крошечными кулечками.
И вдруг, раздались возгласы: — «Едут! Едут!»
От вокзала к нам приближалась бесконечная вереница автобусов. Когда первый автобус оказался передо мной, вижу, что там сидят забинтованные люди. Это везли раненных бойцов с фронта. В каждом автобусе находилась медсестра. В некоторых автобусах на носилках лежали тоже забинтованные люди. Наверное, тяжело раненные.
Потом началось то, что до сих пор вызывает слезы на моих глазах. Люди подбегали к автобусам и, каждый старался передать раненным кулечки с конфетами. Так вот для чего они покупали этот ландрин! Это было трогательно до слез.
Медсестры на ходу автобуса, открывали двери и, смахивая слезы с лица, брали эти гостинцы Тогда впервые мне стало ясно, что такой народ победить никто не сможет. Это и было моим первым открытием! Даже сейчас, набирая на мониторе этот текст, не могу сдержать слез. Видимо, моя нервная система совсем расшаталась!
Однако надо возвратиться к нашему повествованию.
На войне всегда недоставало сна. На передовой, по ночам, спать вообще всем запрещалось Днем — половина личного состава могла спать, а вторая половина — вести наблюдение за полем, которое простиралось перед нашей траншеей — нейтральной полосой.
В нашем отделении осталось два человека, хотя по штату должно быть девять. При такой численности только один мог спать, а второй был наблюдателем.
Задача наблюдателей во — время засечь опасные действия противника, например, приближение его к нашей передовой. Высовываться из траншеи можно на 3 или 4 секунды, если твоя голова над бруствером будет торчать более этого времени, то тебя обязательно подстрелит вражеский снайпер. Более того, нельзя дважды высовываться из одного и того же места. Снайпер держит под прицелом это место. Поэтому наблюдение, это непрерывная беготня по траншее
В походе со сном было еще хуже. Более трех часов в сутки спать не давали. Бойцы буквально засыпали на ходу. Можно было наблюдать такую картину. Идет колонна. Вдруг один боец выходит из строя и, некоторое время движется рядом с колонной, постепенно удаляясь от нее. Вот он дошел до придорожной канавы, споткнулся и уже неподвижно лежит. К нему подбегают и видят, что он крепко спит. Растолкать такого и поставить в колонну очень трудно! Но надо! Мы это делали!
Самым большим счастьем считалось, уцепится за какую — либо повозку. Счастливчики, которым это удавалось, хорошо высыпались на ходу.
Но в то время мы были не в походной колонне, а в траншее на передовой. Ответственность за безопасность, лежала на подразделении, которое находилось в этой траншее. Видимо поэтому, наш ротный разрешил поспать. Но выполнить его разрешение и уснуть было невозможно
Едва завернулся в шинель, как почувствовал, что по мне бегают крысы. Их на передовой великое множество. В наступлении их никто не видит, так как они питаются убитыми. Они быстро нагуливают вес и обзаводятся многочисленным потомством. Другое дело в обороне — убитых нет. Остается только бегать по спящим, пытаясь убедиться можно ли этими людьми перекусить.
В начале у меня было твердое убеждение, что смогу победить их в рукопашной схватке. Ведь они такие маленькие, просто крохи по сравнению со мной. В один момент всех их прикончу прикладом!..
Вспомнил сказку, в которой сапожник одним ударом убивает семь мух, которые сидели на куске его хлеба с вареньем. Этот свой героический поступок он записал на поясе. Надпись гласила: — «Одним махом семерых убиваю.!» Затем он отправляется по городам и весям и, эта надпись открывает ему все двери, обеспечивает почет и уважение окружающих.. «Вот — думал я — одним махом тоже, как тот герой, убью семь крыс, а остальные в ужасе разбегутся!» Но не тут — то было! Едва хватал автомат, как они с невероятной скоростью исчезали..
Снова делаю вид, что сплю, а сам краем глаза наблюдаю за этими ненавистными тварями. Вижу, в углу траншеи собралось 7 или 8 крыс. Они, о чем — то, совещаются, касаясь головами друг друга. Одна крыса, а может быть крыс, стоит на половину туловища впереди остальных. В один момент соображаю, что это их предводитель. Вот он поворачивает голову к своим подчиненным. «Ага, он держит речь!. Скорее всего, он как киевский князь Святослав перед битвой при крепости Доростол, говорит им — „Пойдем же братия, а я пойду впереди и, ежели паду, то промыслите собою!“ Нет! Крыс, навер