Сразу бросилось в глаза наше огневое превосходство. Снопы огненных трасс с нашей стороны были гуще, чем со стороны противника. Вывод: надо атаковать фрицев! Естественно в голове возник образ Лермонтова в военном мундире с эполетами поручика и слова из «Бородино»
Не могут что ли командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?
Но вдруг появляется Шота Руставели в остроконечной меховой шапке со своей знаменитой поэмой «Витязь в тигровой шкуре» и, укоризненно покачав головой, говорит со сталинским акцентом:-"Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны!"
А тут еще бородатый Лев Толстой говорит басом:: — «Дубина народной войны поднялась и опустилась на головы врага». Это надо понимать так, что надо еще решительнее наступать….
Впрочем, прозаиков цитировать трудно. И в голову сразу полезли другие Великие, вступившие в полемику с первыми Великими. Что тут поднялось! «Вперед!» кричали одни. Выигрывает тот, кто умеет ждать — возражали другие.
И вдруг, появилась народная мудрость в виде согбенной старушки, одетой во все черное. Указывая корявым коричневым пальцем на наши подразделения, она проскрипела: «Не лезь раньше батьки в пекло!»
Боже мой, такое началось в моей бедной голове, что с ужасом подумал: — Сейчас она лопнет от нахлынувших воспоминаний и непреодолимых противоречий!
Лирическое состояние моей души прервал грубый окрик командира роты:
— Ты что оглох! Команда была вперед!
Очнувшись от созерцания, вижу, как по склону вниз бегут наши бойцы, стреляя на ходу. Противник не выдержал нашего удара по левому флангу и отошел в город, чтобы там дать нам отпор.
В темноте смутно угадывались силуэты городских зданий. Командир роты дает мне задание прочесать правую сторону улицы. Сейчас сказали бы «зачистить.» В то время такого термина не было. Прочесать левую сторону он поручил Пигольдину.
Каждый бой страшен, но бой в городских условиях страшнее во много раз. В полевых условиях противник ведет огонь с одного направления. Это позволяет нашей артиллерии подавлять его огневые точки. Пулеметным огнем можно заставить фрицев спрятаться в траншее, что приводит к снижению интенсивности их огня. В городе все не так! Огонь ведется отовсюду: справа, слева, сверху с крыш и чердаков, снизу из подвалов. В таких условиях, невозможно сориентироваться и решить в каком направлении надо вести огонь, где он — противник. Да, он ведь везде!
Передо мной улица одноэтажных домов. Мостовая выложена булыжником. Противник вел огонь вдоль улицы и пули, ударяясь о булыжники, высекали из них снопы искр. Это тоже красивое зрелище.
Некоторые пули шли рикошетом и, вместо привычного короткого свиста, слышалось длительное однообразное жужжание. «Словно жук майский!» — подумал я. Все было серым: дома, заборы. Окна закрыты ставнями. Нигде ни огонька Жителей тоже не видно.
Выполнялся приказ ротного так. Подбегаешь к калитке, и, изо всей силы, ударяешь по ней стопой ноги. Калитка отлетает в сторону, а в открывшийся проем даешь короткую автоматную очередь. Расчет очень простой, если есть фриц, то он обязательно откроет ответный огонь. У него не выдержат нервы. В моем случае, ответного огня не было, а это привело к снижению нервного напряжения. Кое — где, впереди, горели дома и, улица была немного освещена.
Сколько было «зачищено» домов, три или пять, не имеет значения для дальнейшего повествования. Только, когда моя нога должна была ударить по очередной калитке, она сама распахнулась и в проеме появилась фигура немца с винтовкой в правой руке. Мундир расстегнут — виднеется грязное белье и волосатая грудь. Мое положение было лучшим, так как мой автомат оказался напротив его груди. У фрица не было времени взять винтовку наизготовку и он, бросив ее, поднял вверх руки и закричал хриплым голосом: « Не убивай, русс, семья, дети!» Неожиданно, наши взоры встретились. В глазах фрица было столько мольбы, столько неподдельного ужаса, что у меня чуть не выпало из рук оружие.
То, что наши взоры встретились, имело роковое значение и существенно осложнило всю мою жизнь, но об этом позже.
Появление фрица было столь неожиданным, что у меня остановилось дыхание Волосы под каской встали дыбом..
Все, что описывается, заняло секунды времени. У меня не было другого выбора, как нажать на спусковой крючок. Допустим, он был бы взят в плен. Ну и что с ним делать? Вести под конвоем на пункт сбора пленных, который находиться в двух или трех километрах от передовой? Это было бы самое неправильное решение.
Во — первых, не известно, где находится пункт сбора пленных. Можно проплутать всю ночь и его не найти.
Во — вторых, немец мог внезапно повернуться, вырвать у меня из рук оружие, прикончить меня и скрыться, так как мы были в разных весовых категориях. Автор этих строк был щуплым худым юношей, а немец был огромным сформировавшимся мужиком средних лет.
В — третьих. неизвестно, как бы оценили такие мои действия товарищи по оружию, «Это, что же получается? Мы ведем бой за город, подставляем свои башки под пули, а ты всю ночь проболтался с одним единственным фрицем?» Скорее всего, они так бы сказали. Портить отношения с бойцами в боевых условиях — самое последнее дело. Ведь у каждого в руках оружие, а оно стреляет. Это каждому ясно! Далее события развивались так.
Автомат выплюнул огненную струю в грудь фашисту. Но что такое? Указательный палец судорожно нажимал и нажимал на спусковой крючок. Палец свело и разогнуть его было невозможно. Это продолжалось до тех пор, пока не кончились патроны в магазине автомата. Замок автомата хлопнув, застыл в крайнем переднем положении.
И тут произошло самое невероятное. Немец, нашпигованный пулями, бросился на меня. А может быть, мне это показалось? Он просто падал. Ужас, охвативший меня, заставил совершить огромный прыжок в сторону. До сих пор твердо убежден, если бы этот прыжок зафиксировали спортивные судьи, это был бы мировой рекорд по прыжкам в длину. Вижу, что немец лежит неподвижно на земле. От страха у меня снова остановилось сердце и дыхание или мне это опять показалось? Ведь у страха глаза велики, как говорят в народе.
Придя в себя, побежал по улице дальше, но, пробежав несколько шагов, оглянулся и увидел, что убитый пристально глядит на меня. Новая волна страха овладела мною. Промелькнули в голове жуткие истории, которые нам в детские годы рассказывали взрослые
Что делать? Не хочу, чтобы он смотрел на меня! Чем все это обернется? На дрожащих от страха ногах, возвращаюсь к убитому. Все нормально — лежит неподвижно. Голова у покойника повернута в мою сторону. Глаза открыты и, с каким то укором, смотрят на меня. Нагибаюсь и полой его мундира закрываю лицо. Теперь все будет в порядке! Он ничего не увидит!
Побежал дальше. Ряды деревянных одноэтажных домов упирались в поперечную улицу На ней виднелся двухэтажный кирпичный дом,. из всех окон которого фрицы вели шквальный огонь трассирующими пулями. Снопы огненных трасс прочерчивали темноту ночи. Они заполнили всю улицу. Высекали искры из булыжной мостовой.
Откуда — то сбоку выбежал ротный с несколькими бойцами. Мы прижались к стенам домов по обеим сторонам улицы. Командир роты приказал Гуляеву сбегать на выход из города и попросить помощь у командира противотанковой батареи.
Через несколько минут появилась противотанковая 45 миллиметровая пушка. Она имеет очень длинный ствол, что обеспечивает высокую точность стрельбы. Укрывшись за щит, артиллеристы без труда катили ее по булыжной мостовой. Два бойца несли ящики со снарядами.
Командир роты указал на кирпичный дом, да артиллеристы и сами сообразили зачем их позвали. Работали они хорошо и, мы увидели, как снаряды рвутся на стенах этого дома
Этот дом был, видимо, дореволюционной постройки с толстыми стенами и не все снаряды проламывали их. Самый большой эффект достигался, когда снаряд попадал в окно. Вспышки выстрелов сразу же прекращались.
Один за другим загорались деревянные дома по обе стороны улицы Горящие бревна катятся по дороге. Чувствуется сильный запах гари. Едкий дым застилает глаза.
— Вперед! — скомандовал ротный.
Повинуясь его команде, мы устремились к кирпичному дому, в некоторых окнах, которого все еще мелькали вспышки выстрелов Бежать по улице невероятно трудно Горячий воздух обжигает лицо и руки. Даже вдыхать этот раскаленный воздух невозможно! Кажется, что шинель сейчас загорится.
Справа и слева от нас, на соседних улицах, вели бой 7ая и 8ая роты нашего батальона, которые наступали вдоль шоссейной дороги при подходе к городу. Они продвинулись вглубь города значительно дальше нас. Немцы, противостоявшие нам, увидели, что им грозит окружение и оставили двухэтажный кирпичный дом, мешавший нашему продвижению
Бой переместился к центру города, который был застроен кирпичными домами в два и три этажа. Здесь наше продвижение вперед приостановилось. Появился комбат Рудь. Он приказал командиру батареи противотанковых пушек открыть огонь по зданиям, из окон которых фрицы непрерывно обстреливали нас.
Подоспела полковая артиллерия. Ее.76ти миллиметровые орудия имеют короткий ствол, что обеспечивает им подвижность, но дальность их стрельбы. незначительна. В этом бою она и не нужна.
2, 3 выстрела по дому. Сразу же обваливается часть стены. Загораются межэтажные перекрытия. Стреляя на ходу, мы по развалинам продвигаемся вперед. Иногда попадались тяжело раненные фрицы, а иногда и убитые.
Немцы всегда своих убитых и раненных при отступлении забирали с собой. В этом бою были брошенные раненные. Это означало не отступления фрицев, а бегство. С нашей стороны тоже были потери. Погибли двое из четырех бойцов, которые остались из пополнения, прибывшего к нам после боя у деревни «Грибовы Дворы»,
Постепенно двухэтажные здания сменились одноэтажными, пожарища остались позади, стрельба противника прекратилась.
— Девятая, ко мне! — скомандовал ротный
Мы столпились около него. Рядом со мной оказался Зайцев.