— Шагай, шагай!
Когда вошли в автобус, капитан сказал:
— Ну, что снова встретились! Сейчас ты у нас заговоришь! Расскажи, давно ли ты занимаешься мародерством? Много ли вытряс из карманов убитых? А знаешь ли ты, что за мародерство на войне, полагается расстрел?
Вот такой поворот событий! Вместо нового места почетной безопасной службы — новый допрос!
— Я не понимаю, о чем Вы говорите?
— Сейчас поймешь! Есть очевидец, который видел, как ты вытрясал карманы убитого немца.
— Я ничего не вытрясал! Мне ничего не надо! Делаю то, что приказывает ротный и, стараюсь делать это, как можно лучше!
— Хватит морочить мне голову! Один боец, не в пример тебе, настоящий патриот, все твои проделки нам описал. Он все видел своими глазами. Смотри!
У меня перед глазами появился листок из ученической тетради в линейку. На нем карандашом было что — то написано. Капитан моментально убрал листок..
— Сейчас я тебе прочту сообщение о твоем мародерстве! Слушай!
Из прочтенного с ужасом узнаю, что, увидев убитого немца, «…он начал трясти полы его мундира, для того, чтобы заполучить все, что было в карманах убитого…»
Боже мой, а мне было неизвестно, что такой преступник, как я, затаился в нашей роте!..
— Все было не так! Зачем врать? Зачем на меня возводить такой поклеп?
— Ну, так расскажи, как было на самом деле! Интересно узнать, как ты будешь выкручиваться! Твой отец — враг народа и, ты с детства пропитался звериной враждой ко всему честному! Ты в силу своего рождения не можешь быть честным человеком! Послушаю, как далеко зайдет твоя фантазия! Говори!
Чувство обиды и мысль о том, что в отношении меня совершается несправедливость, страх перед неминуемой расправой, сделали мой рассказ неубедительным и бестолковым. Было совершенно ясно, что, если в прошлый раз, как — то обошлось, то уж теперь доказать свою невиновность будет невозможно. Дополнительной сединой дело не кончится.
Появился старший лейтенант Анисимов. Капитан бросил на него взгляд и, в этом взгляде, нетрудно было прочитать вопрос. Анисимов отрицательно покачал головой. Много позже догадался, что Анисимов осмотрел место, на котором я сидел до своего ареста и ничего припрятанного не обнаружил.
— Много видел на своем веку негодяев, но такой встретился впервые! Ты не только очищал карманы убитых, но еще присвоил себе уничтожение солдата противника. Герой, да и только! Объясни, зачем тебе понадобилось прикрывать голову убитого полой мундира?
— Так он же на меня смотрел! Мне стало страшно!
— Кто на тебя смотрел?
— Убитый немец!
— Ты что же, подлюга, нас, совсем идиотами считаешь? Мертвый не может смотреть! — в голосе контрразведчика улавливалась смесь злобы и обиды.
— Все было так, как я рассказал!
Страшный удар в левое ухо свалил меня с ног. Поднимаюсь. Новый удар в зубы и снова на полу. Из носа хлынула кровь. Поднимаюсь. Опять удар под вздох и снова на полу. Все, что меня окружало, начало совершать круговое движение. Подняться не смогу! Забьют, гады, до смерти, как пить дать, забьют. Выход один — прикинуться мертвым.
На войне этот способ применялся довольно часто, в том числе и мною. Об этом рассказал ранее
Были случаи, когда приходилось прикидываться мертвым моим однополчанам. Один такой случай был настолько страшным, что о нем лучше не вспоминать.
В этот раз прикидываюсь мертвым. Не шевелюсь, не дышу, не открываю глаза. Чувствую, что меня взяли за руку и, прощупывают пульс.
— Пульс есть, сознание потерял! Как думаешь? Может его в расход?
— Другого выбора нет. Приведем в сознание, скажем, беги в свою роту. Обрадуется, побежит! Ну, а потом составим акт — при попытке к бегству. Понял, что его положение безвыходное, ждет его трибунал — вот и подался в бега. Все будет чисто!
— Лучше не придумаешь! Сержант! Неси воду!
Чувствую, что меня поливают водой. Дальше прикидываться нельзя. Открываю глаза.
— Ну, вот и порядочек! Видим, что ты ни в чем не виноват. Беги в свою роту пока не передумали! Марш, марш!
— Без командира роты никуда не побегу!
— Ну и фрукт! Он нам еще условия выдвигает! А ну катись отсюда, пока цел!
Пинок сапогом в бок вызывает страшную боль и непроизвольный стон.
— Без ротного никуда не пойду!
Пинки сапогами посыпались на меня, как из рога изобилия. Сначала после каждого пинка вскрикивал, а потом только стонал. Кричать уже не было сил.
Контрразведчики недоуменно переглядываются, пожимают плечами. Такого развития событий они не ожидали. Подумать только! Забитый окровавленный мальчишка сопротивляется им, опытным маститым контрразведчикам! Чудеса, да и только! Делать нечего. Один крутит ручку телефона и орет в трубку:
— Беркут, Беркут! Да что вы там оглохли! Беркут мне нужен! Ястреб говорит! А это ты, Беркут. Давай ко мне быстренько! Одна нога там, другая здесь!
Если читатель не знает армейских порядков, то сообщаю. Каждую неделю начальник связи полка составляет список, в котором каждому офицеру присваивается позывной. Обычно это названия хищных птиц или зверей. Больше всего офицеры не любят позывной «Шакал!».
— Забирай своего хлюпика! — сказал Овчинников пришедшему ротному. Обращаясь ко мне:
— Иди и больше нам не попадайся! Иначе не сносить тебе головы!
Стираю с лица кровь рукавом шинели и покорно иду за командиром роты. Чувство обиды гложет меня. Подумать только! Счастье было так близко! Оно осязалось всеми клетками моего тела, душа пела от радости. Какой ужасный финал! Самое обидное — нет моей вины в том, что произошло!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
Передний край умолк перед атакой.
О, как невыносимо тяжело…
Смотреть на пламя, вставшее из мрака,
Что заревом над городом легло.
Но трижды тяжелее от сознанья,
Что перед нами, рядом, в трех шагах,
За рощей, растворившейся в тумане,
Злорадствует и тешет душу враг.
Нашу роту перевели в боевое охранение. Но сначала несколько слов о том, что такое боевое охранение. Это воинское подразделение, занимающее позицию на стыке наших частей или соединений. Оно находится впереди нашей первой траншеи.
Немецкое боевое охранение находилось, напротив. Расстояние между этими позициями составляло, примерно, 50 метров. Задача боевого охранения — не дать противнику незаметно проникнуть в тыл наших войск через стыки между частями или соединениями. Из этого вытекает и название.
Многократные попытки захватить языка в ночное время, заставили немцев усилить бдительность и отказаться от сна по ночам. Командованию стало известно, что фрицы отсыпаются днем, выставив часовых. Так как в боевом охранении немецкие позиции находятся очень близко от наших позиций, можно броском преодолеть эту полосу и захватить языка.
Из первой траншеи в траншею боевого охранения мы перешли по ходу сообщения в дневное время. В боевом охранении уже было наше воинское подразделение, бойцы которого нам рассказали, что немецкая позиция находится настолько близко, что по вечерам слышен разговор фрицев. В этом боевом охранении было восемь бойцов во главе с лейтенантом Усталовым.
Ставлю каску на бруствер траншеи и начинаю откапывать для себя ячейку в ее стене Так мы делали всегда. Если не оборудовать для себя ячейку, то будешь мешать проходу по траншее. Вдруг слышу щелчки разрывных пуль. Фрицы стреляли по каске и разрывные пули, ударяясь о ветви сосенки, которая росла на противоположной стороне траншеи, взрывались. Взрыв разрывной пули не громкий и напоминает щелчок. Что бы остановить стрельбу по моей каске, пришлось ее убрать. Щелчки тотчас же прекратились.
Командир роты собрал нас около себя и сказал, что завтра днем мы пойдем на немецкое боевое охранение без стрельбы Время, когда начнется эта операция, он объявит завтра.
На фронте все, и командиры, и рядовые проявляют повышенную бдительность, что меня всегда удивляло. Мне казалось, что все вокруг свои и эта осторожность неуместна. Но это было моей ошибкой, так как потом стало известно, что противник не дремлет и его разведка тоже работает. В последующем будет показано, что немецкая разведка работала и в нашей роте…
У нас в роте было три коммуниста. Ротный сказал, обращаясь к одному из них:
— Ты пойдешь позади цепи на левом фланге.
Второму он приказал идти за цепью в центре, а третьему выделил правый фланг.
— Я вам приказываю пристреливать каждого, кто струсит или заляжет. Пристреливайте без всякого предупреждения.
Вспоминаю стихотворение, опубликованное после войны. Там имелась такая строка.
«Коммунисты вперед, коммунисты вперед!»
Вполне возможно, что были ситуации, когда подавалась такая команда, но в нашей роте команда была другая:: — «Коммунисты назад, коммунисты, назад!»
Надо сказать, что коммунисты в нашей роте всегда выполняли эту работу. Они всегда держались особняком и никогда не выпускали из рук оружие. Когда они садились отдохнуть или покурить, то всегда располагались треугольником, с тем чтобы был круговой обзор. Видимо, они боялись бойцов.
А каково же было наше положение? С немцами все ясно и понятно. Они находятся перед нами. Их обмундирование отличается от нашего, да и говорят они совсем на другом языке.
Но вот сзади тебя идут, вроде бы, свои. Обмундирование такое же, как у нас. Говорят на одном с нами языке. Однако, идти на врага и чувствовать, что в твою спину направлена винтовка, невыносимо тяжело. В таких случаях приходилось смотреть не только вперед на засевших в траншее немцев, но и назад на человека, который целится в твою спину. Вдруг он решит, что перед ним трус и, нажмет на спусковой крючок. А может быть ему не нравится моя физиономия? У меня эта ситуация вызывала шквал отрицательных эмоций!
Когда говорил ротный, никто не предполагал, что завтра, все сидящие вокруг, будут трупами или раненными. А все так и получилось!