В аппарате крайкома большая засоренность. Зав. ОРПО Крайкома Федин, работая с Варейкисом около 8 лет, арестован. Мякинен, Зав. промышленно-транспортным отделом, арестован. Исаев, Зав. Культпросветом, ранее работал секретарем партколлегии, освобожден с работы в связи с тем, что был троцкистом. Дроздов, зав. совторговым отделом Крайкома ВКП(б), подозрителен своими связями через жену с Маньчжурией, ранее работал у Варейкиса помощником в Воронеже и Сталинграде. Вольский, исполнявший обязанности Председателя Крайисполкома, будучи исключен из партий первичной организацией, не только не был отстранен от работы, но продолжал пользоваться у Варейкиса огромным доверием и по его поручению проводил подготовительную работу по выселению корейцев вплоть до ареста и др.
Линия поведения и работа Варейкиса вызывали подозрение политической нечестности по отношению ЦК. Подробную записку Стацевич выслал фельдсвязью[75].
В своей записке от 2 октября 1937 г. секретарь Далькрай-кома Стацевич действительно подробно, как и обещал, информировал Сталина о том, что Варейкис не выполнил указания о том, что вся работа Далькрайкома ВКП(б) должна была быть пронизана военными вопросами. Сообщал, что продуманного плана мероприятий по гражданским учреждениям, в случае войны, перехода их к обслуживанию и помощи Красной армии у Варейкиса нет[76].
Особенно остро стоит вопрос о дорогах, имеющих военное значение[77].
Стацевич считал, что край мог бы сделать очень многое с точки зрения развития небольших предприятий пищевой промышленности, швейных фабрик, развития кустарных артелей, по развитию местной промышленности — кирпичные заводы и т. д., так как из-за отсутствия кирпича каждый год остаются неиспользованными большие суммы на военное строительство. Этим самым мог быть освобожден железнодорожный транспорт от этих перевозок, особенно в первые месяцы войны, и во-вторых эти предприятия были бы переключены на оборону, когда потребуется пошивка обмундирования, белья для армии.
До сих пор край такие продукты, как макароны, вермишель, всякие кондитерские изделия получает из Москвы. Швейные изделия также завозятся извне. Те же самое происходит по линии обеспечения себя необходимыми овощами — картофелем, капустой и т. д. Г. Д. Хаханьян обвинял бюро Крайкома в том, что оно военными вопросами не занимается и требует специально обсудить этот вопрос.
Разоблачение Крутова, Лаврентьева и других требовало от Варейкиса немедленно проверить кадры, ликвидировать последствия вредительства. Однако Варейкис не выполнял решения Февральского пленума ЦК партии[78].
Стацевич отразил обстановку в сельском хозяйстве о фактах нарушения устава сельхозартели, захвата колхозных земель различными районными учреждениями, в том числе и единоличниками, ликвидации колхозов с санкции районных руководителей, о выходах из колхозов по отдельным районам[79].
Остановился он и на проблемах городского строительства, коммунального и бытового обслуживания населения[80].
Краевая газета, по мнению Стацевича, не разоблачала врагов. За полтора месяца ни в одном номере газеты не было ни одной статьи, разоблачающей троцкистско-бухаринских шпионов. Все поступающие материалы и письма с разоблачениями врагов не получали огласки. Факты пересаживания с одного места на другое руководителей, обанкротившихся своими связями с врагами, не только не разоблачались на страницах газеты, но некоторые из них получали положительную оценку на страницах газеты за хорошую работу.
Редактор газеты Швер привезен Варейкисом. Федин — зав. ОРПО Крайкома — арестован, также привезен Варейкисом, ранее работал у него помощником в Воронеже, затем в гор. Сталинграде был зав. ОРПО. Первый секретарь Амурского Обкома Косокин — работал с Варейкисом около семи лет. Беккер — первый секретарь Приморского Обкома — родственник Варейкиса. Гришенин — заведующий отделом печати Крайкома — работал у Варейкиса помощником в Воронеже. Дроздов — зав. Совторготделом — также работал помощником у Варейкиса в гор. Воронеже и Сталинграде. Рохлин — второй секретарь Уссурийского Обкома — родственник жены Варейкиса.
Часть руководящих работников в крае вызывала политическое сомнение[81].
Стацевич описывает стиль работы Варейкиса, который работал с 11 утра до 6 вечера и очень редко вечерами, и так работал весь аппарат. Напряжения в работе у него не было. Руководство таким огромным и сложным краем поставлено на самотек.
В заключении делает вывод, что Варейкису политически доверять нельзя. «Вся линия и практика его работы построена не на выкорчевывании врагов, а на покровительстве им»[82].
Совершенно ясно, что задача по сбору компрометирующей информации на Варейкиса перед Стацевичем была поставлена Сталиным. Самостоятельно заниматься этим он бы не рискнул. А Сталину эта информация видимо была нужна для принятия окончательного решения — оставлять Варейкиса у руководства края или нет.
Компромат, поданный Стацевичем на Варейкиса, способствовал тому, что 3 октября 1937 г. Политбюро принимает решение освободить Варейкиса от обязанностей первого секретаря Далькрайкома ВКП(б) ввиду перехода его на другую работу. Исполняющим обязанности первого секретаря Далькрайкома был рекомендован Стацевич[83].
На следующий день 4 октября 1937 г. Хахоньян понимая, что Варейкису уже не поможешь (надо спасать себя), спешит сообщить Сталину, что перед отъездом в Москву Варейкис имел с ним конфиденциальный разговор о шифровке, посланной на имя Сталина с изложением точки зрения о имевшихся неправильных арестах, о якобы формальном своем участи в решении вопросов, касающихся ареста того или иного лица. Во время разговора у Варейкиса прорвались фразы о том, что «никого из арестованных не выпускают (надо понимать сознательно держат невинных), ордена хотят получить».
У Хахоньяна сложилось впечатление, что Варейкис недоволен всей практикой арестов, считая, что имеются налицо огромные перегибы, переросшие в отрицательное политическое явление и то, что у Варейкиса имеются настроения, носящие антипартийный характер и исходящие из «гнилова нутра». «Иначе нельзя понять эти настроения и разговоры, в частности отражающие недовольство жесткой линией по отношению к врагам, проводимой Люшковым, как раз в тот момент, когда с приездом Люшкова разоблачена целая плеяда мерзавцев вроде Дерибаса и Западного, Барминского, Вольского, Слинкина и других. Разоблачение этих и прист-ных им других многочисленных врагов как раз говорит о том, что до сих пор не было необходимой жесткой борьбы по разоблачению и выкорчевыванию врагов. Разговоры же об имеющихся якобы перегибах у нас, да еще в такой форме (никого не выпустили, хотят заработать ордена), могут свидетельствовать лишь о скрытом несогласии с линией партии.
Я так понимаю. Считая необходимым обо всем этом довести до Вашего сведения»[84].
По принципу кто быстрей в тот же день и Стацевич поспешил проинформировать Сталина о том, что Хахоньян 4 октября рассказал членам бюро крайкома разговор с Варейкисом 27 сентября у него на квартире, где тот изложил свои антипартийные настроения, связанные с проводящимися арестами врагов. Хахоньян просил совета сообщать об этом в ЦК или нет. Все выразили недоумение, что он до сих пор еще не сообщил об этом, и предложили немедленно это сделать. После информации Хахоньяна у Стацевича и у других членов бюро остался нехороший осадок от поведения Хахоньяна из-за того, что он не сообщил о таком факте. У Стацевича сложилось мнение, что этому разговору Варейкиса с Хахоньяном предшествовали другие разговора, которые давали право Варейкису так открыто излагать свои антисоветские взгляды Хахоньяну[85].
В это время секретарь Камчатского обкома ВКП(б) Никонов сообщил Сталину, что в течение двух лет Дальневосточная парторганизация вела борьбу против руководства Лаврентьева, Крутова, вследствие чего его травили, делали троцкистом в то время, когда на протяжении всей партийной работы никаких колебаний не было. Никонов писал на имя Маленкова о безобразиях в Приморье и роли в этом Лаврентьева. О положении в крае неоднократно информировал ЦК через всех бывших членов комиссии ЦК. Несмотря на все это, по его словам его начинают связывать с мразью. Никонов просил Сталина дать указание проверить факты, изложенные в его заявлениях в ЦК, а также по линии Ежова, чтобы проверив и указав на отдельные ошибки, товарищи не смешивали бы его со всякой сволочью, маскировавшейся для борьбы с руководством ЦК. Также просил дать указание дальневосточному крайкому о более внимательном и быстром разборе вопросов Камчатки, в особенности военных оборонных вопросов, связанных с ликвидацией последствий шпионской банды Адамовича, поставленных еще в апреле перед крайкомом, «а эти боевые вопросы, в частности тов. Варейкисом, тормозятся, не разрешаются»[86].
Тем самым вовремя «всплывшее» письмо подтвердило, что Варейкисом не принимались меры по рассмотрению таких важных обращений.
В свою очередь заведующий отделом печати и издательств Мехлис внес свою лепту, сообщив Сталину, Кагановичу, Андрееву, Жданову и Ежову о том, что редактор газеты «Тихоокеанская заезда» Швер на протяжении ряда лет был политически тесно связан с троцкистско-бухаринскими шпионами Рябовым и другими. Редактируемые им в разное время газеты воронежская «Коммуна», «Сталинградская правда», «Тихоокеанская заезда» отличались тем, что они носили ярко враждебный подхалимский характер. Никогда в редактируемых Швером газетах не было острой борьбы против троцкистов и правых. Мехлис объяснял это тем, что Швер чужой и враждебный партии человек.