Особый отдела ОГПу информировал ПП ОГПу в Хабаровске о том, что вылетевший 17 мая из Москвы в Хабаровск в целях ознакомления с Биробиджаном польский корреспондент Бернард Зингер получил от японской разведки в Москве ряд серьезных поручений. В Хабаровске Зингер должен был встретиться с представителями консульств Японии Маньчжоу-Го, после чего выехать в Харбин. Предлагалось принять меры тщательного наблюдения за ним на территории СССР и за рубежом[166].
Из перехваченной телеграммы японского посла в Москве японскому послу в Синьцзяне следовало, что они ждали от Зингера определенной разведывательной информации. Посол писал: «Есть надежда на получение от него благодаря этой поездке информации в отношении военного положения советской стороны». Просил оказать Зингеру необходимое содействие[167].
8 июля 1934 г. в Польшу с трехдневным визитом прибыл брат японского императора принц Коноэ, который привез Пилсудскому письмо от бывшего военного министра Японии генерала Араки, который активно выступал в 1932 г. за начало военных действий против СССР. Японский военный сообщал о намерении напасть на Советский Союз, используя в качестве повода КВЖД, но жаловался на слабость японской авиации, из-за чего войну приходилось отложить до марта-апреля 1935 года. Тем не менее несмотря на эти причины он заявил: «Если Польша и Германия дадут Японии заверения в том, что они выступят против СССР на следующий день после начала военных действий между Японией и СССР, то Япония достаточно подготовлена, чтобы начать войну немедленно, не дожидаясь срока окончания реорганизации и усиления своей авиации»[168].
В сентябре 1934 г. Варшаву посетила японская военная миссия во главе с начальником авиационной школы в Аконо генералом Харута. К осени 1934 г. польско-японское военнотехническое сотрудничество шло полным ходом.
11 ноября 1934 г. советник полпредства в Варшаве Б. Г. Подольский сообщил зам. наркома Б. С. Стомонякову о том, что японский генштаб осуществляет наблюдение за СССР из Прибалтийских стран и из Польши, а «польская военная и металлургическая промышленность получила от Японии заказы. Она разместила в Польше двухгодичный заказ на изготовление 100 тыс. винтовочных стволов, а также приобрела у нее лицензию на истребитель П-7. Польские предприятия выполняли так же японские заказы на стальной прокат, бронеплиты, трубы и турбины»[169].
Сразу после войны, органами НКГБ СССР в г. Бухаресте был задержан и в марте 1945 г. доставлен в Москву Ортвин-Ельяшевич Бронислав Станиславович, 1897 г. рождения, уроженец г. Варшавы, из дворян, по национальности поляк, подданный Польши, беспартийный, кадровый офицер польской армии, в момент задержания — без определенных занятий.
На следствии он показал, что ранее проживал в России, окончил Киевский кадетский корпус и в конце 1918 г. выехал в Польшу. С 1920 г. служил кадровым офицером польской армии в должности командира артиллерийской батареи, а с 1936 г. в качестве шифровальщика польских разведывательных органов в пограничных войсках. В 1939 г. Ортвин-Ельяшевич был отозван в распоряжение 2-го отдела польского генерального штаба и назначен начальником разведывательной школы в Варшаве по подготовке агентуры для заброски в Советский Союз.
Из его показаний следовало, что 2-й отдел польского генштаба свою работу против Советского Союза координировал с японской разведкой через японского военного атташе в Варшаве полковника Уэда. Польская разведка совместно с японцами занималась вербовкой агентуры из числа участников «Национально-трудового союза нового поколения» (НТСНП), субсидировав названную организацию, которая, в свою очередь, поставляла агентуру.
Существовавшая в Варшаве школа разведчиков была укомплектована из членов НТСНП, прибывших из Югославии и Франции. Срок обучения был рассчитан на 2 месяца по следующей программе: политическая и экономическая география СССР; история ВКП(б); устройство советского и партийного аппарата; экономическое положение СССР; структура и организация Красной армии; общественные организации; быт в СССР; советская терминология; состояние охраны границ СССР; фотодело; изготовление поддельных печатей; тайнопись и шифры. Большое внимание уделялось вопросам физической подготовки, стрельбе из револьвера и метанию гранат. Основными преподавателями школы являлись Воронец Николай, капитан артиллерии в отставке, и Перич Георгий Сергеевич, он же Муха Станислав, он же Околович Г. С., белоэмигрант, один из руководящих участников НТСНП[170].
Совершенствование специальных служб Японии
События 1938–1939 гг. не только показали военную слабость Японии, но и вскрыли серьезные недостатки в разведывательном обеспечении подготовки и хода боевых действий. Генерал Акикуса прямо указал: «… особенно ярко выразилась слабость Харбинской ЯВМ в части сбора информационноразведывательных сведений о Советском Союзе»[171].
Анализируя поражение своих войск, японские спецслужбы пришли к выводу о необходимости усиления, кроме военной и экономической разведки. Уделив внимание сбору информации о политико-моральном состоянии советского общества и личного состава Вооруженных Сил Советского Союза.
В связи с этим к 1940 г. появляется новый вид подрывной деятельности японцев против СССР — политическая разведка. Принимаются решительные меры по улучшению разведывательно-подрывной работы против нашего государства.
В августе 1940 г. все ЯВМ в Маньчжурии были реорганизованы, увеличено их общее количество. Они стали подчиняться не 2-му (разведывательному) отделу штаба Квантунской армии, а вновь созданному на базе Харбинской ЯВМ Он же курировал разведывательную деятельность против СССР 3-го отдела управления политической службы жандармерии и особых отделов пограничных полицейских отрядов. К 1941 г. в Маньчжоу-Го насчитывалось около тридцати подобных миссий, включая отделения на местах[172].
Информационно-разведывательному управлению Квантунской армии, которое непосредственно замыкалось на командующего Квантунской армией, был учрежден новый устав разведывательной службы, в котором подчеркивалось, что вся разведывательная работа против СССР сосредоточивается в руках ЯВМ. Этот документ запрещал в целях улучшения качества работы заброску агентуры на территорию Советского Союза органами жандармерии и полиции, которым предписывалось усилить контрразведывательную работу. Реорганизация была закончена к концу 1940 г., и Информационно-разведывательное управление приступило к практической подрывной деятельности против СССР.
После нападения фашистской Германии на Советский Союз активизировалось участие японских спецслужб в подготовке непосредственного вторжения на территорию СССР. Генеральный штаб японской армии разработал в спешном порядке свой план агрессии на Советском Дальнем Востоке, получивший кодовое наименование «Кантокуэн», что в переводе на русский язык означало «особые маневры Квантунской армии». В июле 1941 г. план «Кантокуэн» начальник Генштаба Сугияма доложил военному министру Толли о, который утвердил его и передал командующему Квантунской армии для приведения в исполнение. По этому плану предусматривалось начать военные действия против СССР в тот период, когда Советский Союз в войне с Германией окажется в наиболее трудном положении, и будет вынужден перебрасывать воинские части с Дальнего Востока на Западный фронт. Не сможет, как предполагалось, оказать должного сопротивления.
Разведывательно-диверсионное обеспечение плана командующим Квантунской армией генералом Умедзой было возложено на начальника Информационно-разведывательного управления генерала Янагиту. Были разработаны конкретные мероприятия по разведывательному обеспечению подготовки вооруженного вторжения на территорию СССР и организации акций непосредственного подрыва в период боевых действий. Так, на разведку возлагалась обязанность по сбору сведений об укреплениях в советской пограничной полосе и сосредоточении советских войск у озера Ханко, южнее Ворошилова, Нерчинска и Халхин-Гола.
«Диверсионно-террористические акции планировалось совершать в отношении железнодорожных и оборонных сооружений в Приморье, Забайкалье и Сибири, а также против командиров, политработников и представителей Советской власти в приграничных районах СССР.
Информационно-разведывательное управление Квантунской армии и отделения ЯВМ на местах в срочном порядке приступили к усиленной подготовке шпионов и диверсантов для предстоящей заброски в тыл советских войск. При ЯМВ в городах Харбине, Янцзы, Муданцзяне, Сахалине, Трехречье, Хайларе, Ванемяо стали укрупняться существовавшие ранее разведывательно-диверсионные отряды, насчитывавшие в середине 1941 г. более 2.000 человек. Отряды формировались из русских белоэмигрантов, китайцев, монголов, корейцев, японцев, а также представителей народностей, населяющих Советский Дальний Восток. Кроме того, штабом Квантунской армии были созданы еще четыре новых диверсионных отряда общей численностью до 500 человек»[173].
Особое внимание спецслужбы Японии стали уделять вопросам проведения антисоветской агитации и пропаганды. Методам управления при захвате в ходе боевых действий советской территории, организации там административных органов управления.
Так в октябре-ноябре 1941 г. было усилено 11-е (пропагандистское) отделение 8-го отдела 2-го (разведывательного) управления Генштаба японской армии, которому поручалось разработать планы проведения антисоветской пропаганды и агитации, и организации повстанческих отрядов в период нападения Японии на Советский Дальний Восток. Предполагалась засылка на территорию СССР агентов с целью проведения пораженческой агитации, распространения антисоветских листовок и разного рода провокационных слухов.