Было отпечатано большое количество антисоветских листовок, брошюр, фальшивых советских денежных знаков с антигосударственными надписями, всевозможные этикетки, почтовые марки, открытки и календари. Все эти материалы направлялись из Токио в Информационно-разведывательное управление Квантунской армии, которое рассылало их в отделения ЯВМ на местах. К изготовлению антисоветской литературы было привлечено пропагандистское отделение Информационно-разведывательного управления. В Харбине была сооружена мощная радиостанция, которая должна была во время боевых действий транслировать антисоветские передачи на захваченную территорию.
При планировавшейся оккупации советской территории японским командованием предусматривалось создание «поэтапных штабов» во главе с представителями ЯВМ, жандармерии и армии, которые должны были вести борьбу с партизанами, выявлять коммунистов и комсомольцев, сотрудников НКВД и контрразведывательных органов, осуществлять разведывательную и контрразведывательную работу.
На японские спецслужбы была возложена и задача по отработке других вариантов обоснования вторжения на территорию СССР, а также создания эффективно действующих органов управления оккупированных советских территорий.
Японские правящие круги, Генеральный штаб и руководство спецслужб решили подготовить запасной вариант действий на случай вооруженного вторжения на территорию СССР без участия белоэмигрантских войск. В такой ситуации предполагалось использовать опыт создания германскими войсками административных органов управления на оккупированных территориях. Для обобщения такого опыта в первой декаде июля 1941 г. генеральным штабом японской армии был командирован в Берлин японский разведчик Ш. Акикуса, работавший еще в 1919 г. в разведорганах японских оккупационных войск в Сибири.
Впоследствии арестованный генерал-майор Шуи Акикуса на следствии показал: «Японским генеральным штабом мне было поручено собрать материалы об организации административных органов на оккупированных территориях, предполагая использовать их в случае оккупации районов Советского Союза и других стран. С этой целью по заданию генерального штаба японской армии я под видом секретаря посольства Маньчжоу-Го в Германии под вымышленной фамилией Хосино ездил в Берлин, откуда затем выезжал в Италию, Венгрию и Румынию, собирая сведения о постановке и организации немецкой администрации в оккупированных Германией странах… когда я был в Берлине, японский военный атташе в Германии генерал-лейтенант Банзай проинформировал меня, что из японского генерального штаба им получено сообщение о том, что Квантунская армия находится в состоянии боевой готовности к выступлению против СССР.
Предположив, что японским войскам удастся оккупировать Советский Дальний Восток, я составил телеграмму, изложив в ней содержание собранных мною материалов по вопросу создания оккупационной власти, и в зашифрованном виде через военного атташе отослал ее помощнику начальника генерального штаба генерал-лейтенанту Танабе.
После этого я отослал в генеральный штаб из Берлина еще две такого же характера шифротелеграммы…»[174]
«Проведя всестороннюю подготовку разведывательноподрывных акций против Советского Союза на случай войны и, осуществляя активное информационное обеспечение предстоящих боевых действий, разведывательные органы Японии приступили к реализации своих планов по провоцированию Советского Союза к нарушению заключенного с Японией пакта о нейтралитете. Осуществление одной из провокаций 2-й (разведывательный) отдел штаба Квантунской армии поручил Цзямусянской ЯВМ. Акция санкционировалась разведывательным управлением Генштаба японской армии. Для ее проведения был подобран и подготовлен опытный агент особого отделения Туньцзянского жандармского отдела китаец Яо Цзычжан, бывший командир полка одной из националистических военных группировок в Маньчжурии, завербованный японской контрразведкой еще в 1931 г.
13 июля 1941 г. в 6 часов утра на участке погранзаставы Брандвахта пограничный наряд задержал японского агента Яо Цзычжана при переходе государственной границы СССР. На допросах Яо Цзычжан показал, что по заданию японской разведки он должен был нелегально проникнуть на территорию СССР, сразу же пойти на задержание и, прикрываясь легендой о желании бороться с японскими захватчиками, добиться направления его в Москву для встречи с генеральным консулом Китая. Для закрепления легенды Яо Цзычжану предлагалось через китайского консула просить у Советского правительства разрешения выступить по радио с воззванием к маньчжурскому и китайскому народам. Войдя в доверие к китайскому консулу, японский агент должен был просить его об оказании помощи в борьбе с японскими оккупантами на территории Маньчжурии. Через консула Яо Цзычжан должен был добиться у Советского правительства разрешения на формирования партизанских отрядов из китайцев, проживавших на территории СССР, для дальнейшей переброски в Маньчжурию. Сформированные отряды планировалось возглавить самому агенту, а во время переброски через границу Яо Цзычжану предписывалось открыть стрельбу по японцам, охранявшим границу, и местным жителям на маньчжурской территории. После чего вместе с отрядом сдаться в плен»[175].
Планируя и претворяя в жизнь подобные провокации, японцы пытались получить факты, уличающие Советский Союз в нарушении положений пакта о нейтралитете, для того, чтобы иметь основания для осложнения дипломатических отношений с СССР или же прямого военного выступления.
Военный и военно-морской атташе в Москве приступили к анализу событий на советско-германском фронте и прогнозированию возможного срока падения советской столицы. С этой целью в военном атгашате была составлена специальная инструкция, которая разграничивала обязанности каждого сотрудника по сбору разведывательных сведений и изучению хода боевых действий на советско-германском фронте.
Необходимо подчеркнуть, что японский военный атташе в Москве полковник Ямаока и военно-морской атташе капитан 1-го ранга Ямагучи расходились в оценке хода советско-германской войны. Ямаока верил в возможность гитлеровского «блицкрига» против СССР. Выезжая вместе с дипкорпусом в октябре 1941 г. в Куйбышев, он даже оставил в Москве своего помощника Сасаки для того, чтобы проследить последнюю фазу боев под Москвой и вступления немцев в город. В инструкции, данной Сасаки, предусматривалось, что после того, как он окажется по ту сторону фронта, то должен будет перейти в подчинение к военному атташе Японии в Германии.
Другого мнения придерживался капитан 1-го ранга Ямагучи. 11 августа 1941 г. в письме, адресованном работнику военно-морского министерства Такате, он писал, что германская сторона начала войну с расчетом на захват Москвы через две недели и полный разгром Советского Союза через 2 месяца. По мнению Ямагучи, если война действительно начата на основе таких стратегических установок, то она, вне всякого сомнения, кончится провалом и в будущем можно ожидать чрезвычайно грозной ситуации.
Б письме, военно-морскому атташе Ямагучи из Морского главного штаба от ответственного работника советского сектора Усуи (датированном 18 марта 1942 г.), сообщается о том, что в отношении СССР утвержден курс политики, предпо-женной высшим флотским командованием: «Наши отношения с Советским Союзом — вот проблема, которая в данный момент вызывает чрезвычайное напряжение нервов всего японского народа. Среди населения распространяются самые сенсационные, выдаваемые за правду слухи. Вопросы, с которыми обращаются к нам по поводу этих слухов, приводят нас в замешательство. В наших центральных инстанциях пришли к единодушному решению — все силы обратить на закрепление позиций на Юге, а в отношении Севера — выдерживать до конца пассивную линию. Эта установка, по-видимому, уже дана Квантунской армии»[176].
В результате серьезных ошибок, допущенных при оценке хода советско-германской войны, японский военный атташе в Москве Ямаока был досрочно отозван в Токио, а на его место в марте 1942 г. назначен опытный разведчик полковник Ябе Чу-та, который в 1935–1936 гг. руководил резидентурой консульства Маньчжоу-Го в Благовещенске под вымышленной фамилией Ямазаки Чу. Последующая деятельность военного атташата Японии в Москве свидетельствовала об объективной оценке положения на советско-германском фронте, военного потенциала и резерва страны, а также морально-политического состояния советского общества. Такая оценка разведывательным органом мощи Советского Союза оказывала непосредственное влияние на политику Японии в отношении СССР и вносила соответствующие коррективы в организацию подрывной деятельности на Дальнем Востоке.
В марте 1943 г. генерал Янагита на посту начальнику Информационно-разведывательного управления Квантунской армии был заменен генералом Дои, тем самым, который в 1940 г. призывал реально оценить мощь СССР и проводить осторожную политику со своим северным соседом. Дои руководил основным разведывательным органом в Маньчжурии до апреля 1945 г. Этот период характерен переходом японской разведки к более осторожной тактике разведывательно-подрывной деятельности против Советского Союза. Основные усилия были переключены на организацию квалифицированной агентурной разведки на сопредельной советской территории и глубинных районах страны. В деятельности спецслужб максимально ограничивается применение острых форм непосредственного подрыва (диверсии, террор, антисоветская агитация и пропаганда и т. п.). Однако новая тактика разведывательных органов не изменила агрессивной сущности японских милитаристов.
Л. П. Берия 5 июля 1945 г. информировал И. В. Сталина и В. М. Молотова о проведении японскими разведывательными органами в январе — июне в Маньчжурии активных мероприятий. Ими предпринимались попытки по сбору сведений о дислокации частей Красной армии, аэродромах, оборонительных сооружениях, железных и шоссейных дорогах, перевозках войск и техники. За это время было задержано 282 нарушителей границы и разоблачено 98 японских агентов.