3) В 1924 г., встречаясь в Харбине со своим сослуживцем по корпусу полк. Куклиным Михаилом Васильевичем, мне последним было предложено вступить в организацию легитимистов (кирилловцев), возглавляемую генералом Жадвоин. Не разделяя взглядов кирилловцев, я от этого предложения отказался.
Позже, в 1928 г., будучи в Мукдене, я получил подробное же предложение от самого ген. Жадвоин, с которым был знаком по Харбину через Куклеева. На это предложение, также, как и на последующее, поступившее ко мне в конце 1928 г. или в начале 1929 г. уже от полк. Николаева Николая Николаевича из Шанхая по почте, я ответил отказом.
4) С 1925 по 1928 г. я ни в каких белоэмигрантских организациях не состоял, работал в качестве инструктора (командир военно-инструкторской роты) в Шаньдунской военно-инструкторской школе, готовившей кадры командиров для армии Чжан-Дзу-Чана, дравшейся с южными китайскими войсками. Должен заявить, что на протяжении этих дет я механически оставался членом "Союза Хабаровских кадетов".
5) Осенью 1928 г., после расформирования шаньдунской армии, находясь в Мукдене, вступил в члены "Русский Обще-Воинский Союз" (РОВС), в котором состоял до 1935 г. момента моего ареста здесь на сов. территории. С 1929 по 1930 г. я был членом правления мукденской организации РОВСа. В 1931 г. я переехал в Харбин, где был зачислен в Харбинский отдел РОВСа рядовым членом.
6) За время с 1931 по 1933 гг., состоя членом РОВСа, я одновременно состоял членом "Забайкальского Землячества", возглавляемого ген. Шильниковым Иваном Федоровичем, был инструктором скаутской организации по военной подготовке и в этот же период времени вербовался в члены "Высшего Монархического Союза", возглавляемого в Харбине присяжно-поверенным Ивановым Василием Федоровичем и в члены организации "Братства Русской Правды". И в первом и во втором случае меня вербовал бывш. белый летчик наблюдатель Ващило Иван Ареньевич, в настоящее время служащий полиции. Согласие на эти вербовки я дал.
7) С 1933 по 1935 гг. я проживал на ст. Чжалайнор, где служил в должности надзирателя поселковой полиции, оставаясь членом РОВСа. По прибытии в Чжалайнор я должен был, как член РОВСа, стать на учет в "Офицерский Союз" на ст. Манчжурия, возглавляемый войсковым старшиной полк. Новиковым Архипом Сидоровичем, являющимся одновременно представителем атамана Семенова. На учет в эту организацию я принят не был, так как не являюсь сторонником семеновской ориентации»…
«Кратко деятельность и политическое лицо РОВСа я могу охарактеризовать так:
1) РОВС — организация монархическая.
2) РОВС — является объединяющим центром всех находящихся за рубежом воинских (белых) кадров, которые концентрируются в это объединение с целью возможного наиболее полного их использования, при возможном вооруженном выступлении против советской власти.
3) РОВС — ставит своей задачей сохранение старых и выращивание новых боевых кадров для антисоветской деятельности. В этих целях ведется переподготовка старого командного состава и подготовка молодняка, путем создания специальных военных школ.
4) РОВС — ведет активную вербовку антисоветской молодежи в свои ряды, особенно из числа учащейся (студенческой) молодежи, подготавливая ее для последующих боевых выступлений против сов. власти.
5) РОВС в целом и его представители на местах ведут разведывательную деятельность на территории СССР.
6) РОВС — ведет активную идейную обработку эмигрантской массы через свой орган в Харбине — газету "Русское Слово".
Дальневосточный отдел РОВСа в Харбине во всей своей деятельности непосредственно связан с разведкой, в лице военной миссии. С разрешения последней РОВС объединяет в себе основной костяк боеспособных офицеров, развертывает военные школы, ведет открытую вербовку сторонников в свои ряды, занимается разведкой на сов. территории и издает свою газету. На протяжении многих лет вплоть до мая 1933 г. — момента смерти ген. Шпильникова — являлся агентом японской (вписано мной — О. А4.) военной миссии и по заданиям последней вел активную разведывательную работу на сов. территории, привлекая к этому отдельных членов РОВСа, в частности и лично меня»…
Обвиняемый Перепадов о своей принадлежности к ряду белогвардейских организаций за рубежом показал:
«К моменту моего приезда в Шанхай, там существовало общество офицеров, окончивших Шаньдунскую школу 1-го и 2-го выпусков. Руководил этим обществом шаньдунед Калатилин Алексей Николаевич, имевший чин подпоручика. Общество это преследовало цели взаимопомощи, в нем я все время и находился. Членов этого общества собирали, обсуждали вопросы общества, взносы составляли один процент с жалованья. В середине 1929 г. по предложению генерала Дитерихса все члены Шаньдунского общества организовали ячейку РОВС, куда попал и я. Приблизительно помню из шаньдунцев моих знакомых, вступивших в РОВС:
1/ Быков Александр Артамонович,
2/ Калатилин Алексей Николаевич,
3/ Калатилин Борис Николаевич,
4/ Попов Брисанет Васильевич,
5/ Овсянников Виктор Васильевич,
6/ Союшкин Константин,
7/ Союшкин Петр.
Руководителем РОВСа ДВ считается Дитерихс. Он одновременно руководит шанхайской организацией. В мое пребывание в Шанхае руководство организацией РОВСа заключалось в созыве общих собраний, постановки докладов членов РОВСа на военные и политические темы»[200].
Согласно обвинительному заключению И. В. Кобылкин, Е. Л. Перепадов и В. В. Олейников были признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного ст. ст. 58-4-6-8-9 и 10 и 58-1-а УК РСФСР. Их дело было направлено в Военную Коллегию Верховного Суда СССР[201].
1 сентября 1935 г. Военная коллегия Верховного суда СССР сообщила Секретарю ЦК ВКП(б) Л. М. Кагановичу, что выездной сессией ВК ВС СССР в г. Иркутске, под председательством Никитченко, с участием обвинения и защиты, было рассмотрено дело о белогвардейцах: Кобылкине, Пере-ладове и Олейникове, проникших по заданиям японских разведывательных органов, через Манчжоу-Го, в СССР с целью шпионажа и совершения диверсионных и террористических актов.
На судебном следствии Кобылкин, Перепадов и Олейников свою виновность во вмененных им преступлениях полностью признали. 1 сентября приговором выездной сессии Военной Коллегии Верхсуда Союза ССР они были осуждены к высшей мере наказания расстрелу.
Сообщая об изложенном, председатель ВК ВС СССР В. Ульрих уточнял у членов Политбюро: «следует ли передать разрешение вопроса об окончательном утверждении приговора в судебную комиссию под председательством М. И. Калинина, или в данном случае необходимо ждать каких-либо особых указаний»[202].
Опросом членов Политбюро от 3 сентября 1935 г. приговор выездной сессии Военной Коллегии Верхсуда СССР в отношении белогвардейцев Кобылкина, Переладова и Олейникова был утвержден[203].
5 сентября В. Ульрих сообщил Кагановичу, что приговор о расстреле Кобылкина И. В., Переладова Е. Л. и Олейникова В. В. приведен в исполнение четвертого сентября в 22 часа по Иркутскому времени[204].
13 декабря 1937 г. Н. И. Ежов сообщил И. В. Сталину телеграмму начальника УНКВД по Новосибирской области Г. Ф. Горбача от 9.12.1937 г. о раскрытии «заговора» РОВСа.
Арестованный в Воронеже колчаковский генерал Пепеляев Анатолий Николаевич, 1891 г. рождения, рассказал о своей контрреволюционной деятельности. Он показал, что после разгрома колчаковцев проживая в 1920 году в Харбине, получил 10.000 иен от представителя военных кругов Японии полковника Иокагама на организацию среди бежавших в Харбин офицеров «Воинского союза».
В 1921 г. установил связь с руководителями харбинской эсеровской организации «Сибирский комитет» Сазоновым, Головачинским, Грачевым, ставивших своей задачей, создание сибирской автономной республики.
В 1922 г. принял предложение «Сибирского комитета» организовать и возглавить движение против советской власти в Сибири. С этой целью, получил у японцев в Харбине оружие и боеприпасы, организовал в Приморье «Сибирскую добровольческую дружину». Дружина под Якутском была в июне 1923 г. была разбита Красой Армией. Пепеляев взят в плен. Решением трибунала 5-й армии в 1923 г. он был осужден к ВМН, с заменой — заключением в тюрьму на 10 лет.
Отбывая наказание в Ярославском изоляторе в 1927 г. установил письменную связь с активным участником РОВСа генералом Вишневским, проживавшим в Харбине, который ранее он был командиром корпуса Пепеляевской армии. Вишневский информировал о достигнутой в Харбине договоренности между РОВСом и японскими военными кругами, сибирскими областниками, о создании на территории Сибири ДВК «буферного государства» под лозунгом «через свободную Сибирь к возрождению России».
Свержение Советской власти намечалось путем организации восстания в момент военного нападения Японии на СССР. После свержения Советской власти, Японии было обещано предоставление сибирского рынка, концессий леса и угля. В 1935 г. Пепеляев принял предложение японских разведывательных кругов и харбинского руководства РОВСа — организовать в СССР организацию и возглавить вооруженное свержение Советской власти в Сибири в момент войны Японии против СССР.
Будучи допрошен о причинах обусловивших предоставление льгот в Ярославском политизоляторе, Пепеляев рассказал, что в январе 1936 г. он был вызван из политизолятора в Москву, где был принят начальником Особого отдела ГуГБ Гаем. Гай в беседе дал понять, что знает о контрреволюционной деятельности Пепеляева, и обещал ему поддержку в этой работе.
В июле 1936 г. Пепеляев вторично был вызван в Москву, где Гаем было объявлено постановление об его освобождении, сделано предупреждение об осторожности в контрреволюционной работе и оказана материальная помощь. В личном деле-формуляре Пепеляева имелось специальное указание Гая Управлению НКВД Воронежской области об оказании ему особого содействия.