В 1936 г. в том же районе была ликвидирована шпионско-повстанческая группа, участники которой показали, что Каваси обещал им, в случае вооруженного выступления против Советской власти, снабдить их оружием, которое должно прибыть с донской угольной концессии в Дуэ. Собранные сведения о воинских частях и промышленных предприятиях участники этой группы передавали лично Каваси.
На основе этих материалов, Ежов просил разрешение на арест японских подданных Каваси и Баба-Федесуки. При этом он сообщал, что народный Комиссар по иностранным делам Литвинов согласия на арест этих лиц не дал и просил данный вопрос поставить в ЦК ВКП(б). Несмотря на возражение Литвинова, Сталин и Молотов поддержали предложение Ежова[303].
20 сентября 1937 г. Ежов доложил Сталину телеграмму начальника УНКВД по ДВК Люшкова, согласно которой, осужденный в 1935 г. по приговору Верховного суда Рундан Климентий Петрович подал из лагеря заявление, в котором сообщал о преступлениях, совершенных сотрудниками Особого Отдела центра: Южного, Ризберга и Вильямса.
Рундан быт доставлен с Колымы в Хабаровск и допрошен. В своих показаниях он сообщил, что с 1930–1934 гг. являлся закордонным агентом особотдела, постоянно проживал в Риге. Четыре раза переходил границу и встречался с Южным и Ризбергом.
Осенью 1931 г. и весной 1933 г. жена Южного в присутствии Ризберга и мужа передала Рундану письмо для майора польской армии Богажельского, проживавшего в Варшаве, Уязская аллея, 19. Рундан лично передавал ему два письма. В конце 1933 г. от закордонного агента Петерсона, сидевшего вместе с Рундан в Рижской тюрьме узнал, что Богажельский сотрудник польской разведки. Ссыпаясь на разговоры с Петерсоном, Рундан рассказал о связях Южного с двоюродным братом Малиновского, неким Краковым, который в 1930–1933 гг. официально приезжал в Москву.
Рундан считал виновными в провале агентуры в Европе, кроме Южного и Ризберга, также сотрудников НКВД Мазе-пус и Берлинскую. Находясь в Риге, он получал из Денцига от Кокса пакеты для переправки Южному и Ризбергу. Кокс по словам Петерсона немецкий агент.
Люшков считал, что Рундан польско-немецкий шпион, т. к. дважды арестовывался латвийскими властями за нелегальную связь с СССР и дважды освобождался, просил указаний о необходимости выслать арестованного в Москву[304].
26 сентября 1937 г. Ежов доложил Сталину еще одну телеграмму начальника УНКВД по ДВК Люшкова. Он сообщал, что в результате проверки ряда ранее прекращенных следственных дел и учетных материалов было установлено, что арестованным участникам заговора в НКВД Западным, Шиловым, бывшим работником УНКВД по ДВК Торопкиным были прекращены следственные дела на Михайлова, Архангельского, Науменко, а также агентурная разработка «Зажи-гатели» по делу контрреволюционной организации в Удельском районе, вскрывающие троцкистскую шпионскую организацию в системе Примзолото.
Установлено, что Западный, Шилов, Торопкин и Грузда были тесно связаны с участником организации Гуслицером (управляющим трестом Примзолото) и прекращали дела по его указанию. Арестованные сотрудники Примзолото А. Н. Забелин и И. М. Михайлов назвали участников организации: А. И. Гуслицера (Рез. Статина: арестовать), С. А. Кузьмицкого (Рез. Статина: арестовать), Г. П. Лыкова, Г. В. Армашева и Н. И. Усова.
В целях вскрытия всех связей организации также с участниками заговора в НКВД, Люшков просит санкцию на арест выше перечисленных лиц. А также арестовать и направить в его распоряжение Гуслипера. (Рез. Статина: правитьно)[305].
11 апреля 1938 г. А. Я. Вышинский сообщит И. В. Сталину и В. М. Молотову, что 7-го февраля 1938 г. пограничной охраной на Сахалине задержан японский подданный Кисима Исабуро[306]. На предварительном следствии он показал, что 1-го февраля быт завербован для шпионско-диверсионной работы начальником полицейского поста Асасы и направлен на территорию СССР. При обыске у него обнаружена банка со стрихнином, который быт предназначен для отравления воинской части РККА.
Вышинский просил разрешения следственное дело о Ки-сима передать в Военный Трибунал ОКДВА для судебного рассмотрения с применением к нему высшей меры наказания — расстрела. Сталин решил по-другому, он предложил «выслать мерзавца Кисима из пределов территории СССР с запрещением въезда в пределы СССР»[307]. Однако Политбюро ЦК ВКП(б) не согласилось с предложением Сталина. 26 сентября 1938 г. было принято решение предать японца Кисима Исабуро суду за шпионаж и опубликовать об этом сообщение в печати[308].
21 августа 1938 г. Вышинский сообщил Сталину и Молотову, что 8-го июня 1938 г. из Маньчжоу-Го в СССР в районе Благовещенска японцами была переброшена вооруженная группа лиц. Приставшие к Советскому берегу р. Амур группа была врасплох захвачена погранотрядом, не успев оказать сопротивления.
Эта группа, созданная по заданию японской разведки в составе 16 человек (11 маньчжур и 5 корейцев), в ночь на 8 июня была погружена на шаланду, которую нанял начальник снабжения Сахалинского военного гарнизона японец Сязай. Хозяин шаланды Чан-Бао-Бан и 12 человек команды согласились на их переброску, полагая получить обещанное высокое вознаграждение.
9-го июня на лодке через реку Амур переправился еще один участник этой группы Чен-Чжин-Шан, получивший от японской разведки задание поддержать версию, озвученную задержанными о переходе на территорию СССР с целью якобы скрыться от преследования за убийство японца.
Все задержанные сознались в переходе на территорию СССР с целью диверсий и шпионажа.
Вышинский считал целесообразным рассмотреть дело в открытом судебном заседании с применением к 17-ти бандитам и владельцу шаланды Чан-Бао-Нан высшей меры наказания — расстрела, а к команде шаланды — длительных сроков тюремного заключения[309]. Политбюро ЦК ВКП(б) 25 августа 1938 г. согласилось с этим предложением[310].
3 января 1939 г. Вышинский сообщил Сталину, что 21 октября 1938 г. на участке Кумарского погранотряда в 10 км от ближайшего населенного пункта села Сухотина, в таежной местности пограничным нарядом были задержаны 15 нарушителей границы, переправившихся на шаланде через реку Амур из Манчжурии. В числе задержанных — 5 человек полицейских из маньчжурского поселка Хунхутун и одна женщина. Остальные 9 человек составляли команду шаланды. У нарушителей было 5 лошадей с седлами, 5 боевых винтовок «Росса», 2 берданы Ижевского завода, 245 винтовочных патронов, 39 берданочных патронов, компас, бинокль и др.
Установлено, что пятеро полицейских: У-Чун-Юн, Вы-Юин-Хэ, Вы-Сун-Ня, Вы-Гуй-Чен, Вы-Топу-Лин и женщина Ман-Зе были специально подготовлены японской разведкой для сбора шпионских сведений на территории СССР. В частности, им предлагалось собрать сведения о расположенных на этом участке воинских частях, о населенных пунктах, о топографии местности.
Остальные 9 нарушителей во главе с владельцем шаланды Ен-Чин-Хуа выполняли роль переправщиков.
Предлагалось данное дело рассмотреть в закрытом заседании Военного Трибуната и приговорить: 6 человек: У-Чун-Юн, Вы-Юин-Хэ, Вы-Сун-Ня, Вы-Гуй-Чен, Вы-Тону-Лин, Ман-Зе и владельца шаланды Ен-Чин-Хуа — к расстрелу, команду шаланды — на длительные сроки лишения свободы. Шаланду конфисковать. Приговор опубликовать в местной печати[311].
В дополнение к предыдущему письму 24 января 1939 г. Вышинский сообщил, что по его поручению военной прокуратурой 2-й отдельной Краснознаменной Армии была проведена специальная проверка всех следственных материалов этого дела. Первоначальные данные о принадлежности нарушивших границу полицейских к японской разведке, перебросившей эту группу на советскую территорию с заданиями шпионского характера, подтвердились. Осведомленность владельца шаланды и команды о намерениях переправленной группы следствием не доказана.
В связи с этим Вышинский полагал целесообразным разрешить вопрос о мерах наказания лишь в отношении задержанных шпионов, а определение мер наказания обвиняемым по этому делу — владельцу и команде шаланды предоставить на усмотрение суда[312].
22 августа 1939 г. начальник УНКВД по Хабаровскому краю комиссар госбезопасности 3-го ранга И. Ф. Никишов сообщил в НКВД СССР о том, что в июле в районе 63-го погранотряда при нелегальном переходе границы были задержаны японские агенты: Трофимов Василий Андреевич, 1912 г. рождения, уроженец Еврейской автономной области, бежал в Маньчжурию в 1933 г.; Рогач Иван Ефимович, 1914 г. рождения, уроженец Харбина и Хижин Леонид Алексеевич, 1916 г. рождения, уроженец Благовещенска, родители которого в 1919 г. эмигрировали в Харбин, где Хижин и воспитывался.
Все сознались, что в апреле этого года были завербованы представителями японской военной миссии в Харбине. В составе диверсионно-террористической группы, переброшены на территорию СССР с заданиями: совершить теракт против командарма Штерна, организовывать крушения воинских поездов и т. д. У одного из террористов при задержании изъято оружие — револьвер-наган с боевыми патронами, 2 винтовки со 120 боевыми патронами. Руководителю группы Трофимову были даны три явки на нашей территории.
13 февраля 1940 года военным трибуналом 2-й Отдельной Краснознамённой армии Трофимов, Рогач и Хижин были приговорены к расстрелу. 12 июля 1940 года Военная коллегия Верховного суда СССР заменила Рогачу и Хижину высшую меру наказания 10 годами лишения свободы[313].
Во время Великой Отечественной войны Дальневосточная резидентура НГКБ СССР докладывала полученную информацию советскому руководству, которая имела большое значение, так как давала возможность с учетом ситуации на Западном фронте своевременно предпринимать соответствующие контрмеры в Дальневосточном регионе Советского Союза. Так, УНКГБ по Хабаровскому краю сообщало о фактах проведения боевой подготовки и разведывательной работы со стороны администрации и рабочих японских рыболовных участков, расположенных на территории края. На рыбозаводах японцы систематически проводили строевую подготовку личного состава рабочих. В нее входили: перебежка, самоокапывание, прикладная гимнастика, сбор по тревоге и отработка приемов штыкового боя с использованием бутафорского оружия.