— Ебать-копать, — сказал Барри, — а как иначе-то? За телками так бегать все время. Он сколько раз женат был, девять?
— Диллон думает, три, — ответил Стив. — Сам там был. Бля, Диллон говенно выглядит.
— Нормально все с Диллоном будет, — сказал Барри. — Такие мудаки вообще не помирают. Ты в глаза ему смотрел?
— Да не особо, — ответил Стив.
— Я таких ни у кого не видел, — сказал Барри. — Ни у кого — пока не ебанешь по ним. Я когда чувака увидел впервые, подумал сразу: сейчас копыта отбросит. А не отбрасывает. Он всегда так выглядит. Дурные глаза у него. Умрет он.
— Мы все умрем, — сказал Стив. — И Трэттмен умрет.
— Ну, — кивнул Барри. — Но не сегодня, да, Стив?
— Никаких наколок у меня нет, — ответил Стив. — Мне дело сделать надо.
— Ты мне это брось, — сказал Барри. — Я на такое не подписывался. Ты мне одно скажи, что Трэттмену сегодня уснуть не придется.
— Не из-за нас, — ответил Стив.
— Меня устраивает, — сказал Барри.
— Он не помолился или еще чего-то, — сказал Стив. — Я-то тут что могу? Но сегодня мы не по той части.
— Ладно, — сказал Барри. — Я просто убедиться.
— Я и говорю, — сказал Стив. — И только.
— Потому что Марки мне всегда нравился, — сказал Барри.
— Он всем нравился, — сказал Стив. — А тебе — тебе, наверно, блондинка просто нравилась.
— Какая блондинка? — спросил Барри.
— Да ладно тебе, — сказал Стив. — Та, что у него раньше была в «Час пятнадцати», помнишь?
— Там расклад совсем другой был, — сказал Барри.
— Который он сам же себе и обосрал, — сказал Стив.
— Нам еще повезло, что нас тогда там не было, — сказал Барри. — Мне б там очень не хотелось оказаться.
— Ох же ж блин, — сказал Стив. — Ты иногда, блядь, такой тупой, что даже по-человечески, блядь, не понимаешь, а?
— Почему это? — спросил Барри. — Катран дернули. Если б мы там были, либо нам бы пришлось как-то разруливать это дело, либо мы б сами в говне были по шею, если б не разрулили.
— А почему, нахуй, ты думаешь, он нас туда не взял? — спросил Стив.
— Так и я про то же, — сказал Барри. — Прилично поступил. Знал — что-то будет, нас не припрягал.
— Тупой ты, блядь, говнюк, — сказал Стив. — Надо будет с ма поговорить. Теперь-то я точно знаю, она с молочником поеблась. Или с конем молочника. Тупее тебя, нахуй, говнюка на всем, блядь, белом свете не найдешь. Мне за тебя аж неудобняк, понимаешь? Безмозглый, блядь, макаронник.
— Но не припряг же, — сказал Барри.
— Тебе каску носить надо, Барри, — сказал Стив. — Я серьезно. По-моему, тебя слишком часто по башке лупили. Знаешь, почему он нас не припряг?
— Потому что чувак порядочный, — сказал Барри.
— Потому что он нам башлять не хотел, — сказал Стив. — Если б мы там были, а не в курсах, у него была б засада. А он напрягов никаких не хотел. Он знаков хотел. И знаками с нами делиться ему не в жилу. Вот и сказал, чтоб мы туда и носа не совали. Он не порядочный. Он просто жмот. Дешевка, как и все прочие. Тупой ты урод.
— Мне он все равно нравился, — сказал Барри.
— Тебе нравилась блондинка, — сказал Стив. — Ладно уже, Барри.
— Он на той девке был женат, — сказал Барри.
— Джеки говорит, вряд ли, — сказал Стив. — Диллон тоже. Она просто рядом крутилась.
— Хорошая девчонка была, — сказал Барри. — Мне она точно нравилась.
— Жопа у нее симпотная, это да, — сказал Стив. — Ты только про нее и думаешь — про здоровую симпотную жопу.
— Это правда, — сказал Барри. — Но все равно девка хорошая. И вымя ничего. И поговорить с ней было приятно.
— Ну да, — сказал Стив, — точно. Поговорить. Помнишь, как-то вечером она в узких розовых брючках выступила?
— Ага, — сказал Барри.
— Не помнишь ты, — сказал Стив. — Все равно, я такого здоровенного розового ничего больше не видал никогда.
— Она приятная девка была, — сказал Барри.
— Ты бы потише, — посоветовал Стив. — Как-нибудь вечером набухаюсь и звякну Джинни, скажу, ты за чужими юбками все время бегаешь.
— Стив, — сказал Барри. — Знаешь, ты…
— Знаю, — ответил Стив.
— Лучше Джинни у меня никого не было, — сказал Барри. — Я знаю, ты мне всегда говоришь, я тупой говнюк. Ладно, я тупой говнюк. Но я кой-чего соображаю. Сколько раз с этой девчонкой — не сосчитать. Можешь сколько угодно дурака валять. Мне наплевать, что ты мой брат. Знаешь что? Я вечером домой приду, не важно, во сколько, скорей всего — поздно, а Джинни меня ждет. Пивка выпьем, поговорим. Кто на Джинни наедет — ну, я, может, и не в той форме немного. Но лучше никому ей не звонить, чтоб она чего-то там себе подумала, или еще как-то, а особенно если это неправда.
— Ох, да ради бога, — сказал Стив. — Я тебе вешаю просто.
— Про такое не надо, — сказал Барри. — Джинни — Джинни для меня святое.
— Ага, ага, — сказал Стив.
— Я серьезно, — сказал Барри. — Вы, ребята, можете себе там что угодно думать. А я нет. Про нас с Джинни.
— Ты хочешь мне сказать, — сказал Стив, — что эта розовая телка Трэттмена — ты ее не выеб?
— Не, — ответил Барри. — Говорю ж тебе, она за ним тогда замужем была. А чужих жен ебать не годится. Я б не стал.
— Джеки так не считает, — сказал Стив.
— Джеки ни шиша не знает, вот что Джеки, — ответил Барри. — Она мне сама говорила.
— А ты спрашивал, — сказал Стив.
— Я не спрашивал, замужем она или нет, — ответил Барри.
— Барри, — сказал Стив. — Мне за тебя стыдно. Родной брат, а просишь у чужой телки поебаться.
— Я не просил, — ответил Барри.
— Нет, я точно Джинни расскажу, — сказал Стив. — Тебе еще повезет, если тарелкой по зубам не получишь, когда вернешься. Жеребец хренов.
— Мы с Джинни тогда не были женаты, — сказал Барри.
— Барри, — ответил Стив. — Вы с Джинни с твоих двенадцати лет женаты, не забыл? Просто раньше в церковь не заруливали, и все. Джинни только скажет: «Прыгай», — ты ей одно: «А надо высоко?»
— А вот и нет, — сказал Барри.
— Говоришь-говоришь, — сказал Стив. — Бокс бросил, потому что Джинни не хотела, чтоб тебе морду калечили.
— Не поэтому, — сказал Барри. — Я бросил, потому что никуда не годился.
— Кто был первачом в полутяжелом в шестьдесят третьем? — поинтересовался Стив.
— Ладно, ладно, — сказал Барри. — Недолго он чемпионом продержался.
— Кто — он? — спросил Стив. — Забыл, как звать.
— Когда мы дрались с ним, его по-другому звали, — ответил Барри.
— Ну да, — сказал Стив. — А, вспомнил. Теннессийский Бобби Уокер. Вот как. Сколько ты с ним продержался?
— То было раньше, — сказал Барри.
— Не сильно раньше, — ответил Стив. — Двенадцать — и отправил его в технический нокаут, а потом еще пятнадцать, и он тебя разделал. А кто был тот чувак на «Тикондероге»?[9]
— Ты мне Джеки напоминаешь, — сказал Барри.
— Я тебе Джинни напоминаю, — отозвался Стив.
— Он на меня вечно напускался, совсем как ты, — сказал Барри. — Вечером, когда меня Уокер побил? Говно, блядь, из него так и перло, мне аж неприятно стало. Тот мудак мне в глаз заехал, а этот еще и ковырялся там всю ночь.
— Ты ему то же самое сделал — до того, — сказал Стив.
— От этого не легче, — ответил Барри. — Мудак об одном только думает — на сколько его выставили. А мне обидно.
— Надо было головой его, — сказал Стив.
— Я пытался, — ответил Барри. — Не вышло. Он слишком пригибался. Знаешь чего? Мне вот что в Марки нравилось. Он ни разу не видел, как я дерусь. А вы все видали.
— И знали, что ты бросил, потому что зассал, — сказал Стив. — Это ничего.
— Я никуда не годился, — сказал Барри. — Есть такие ребята, знаешь.
— Знаю, — ответил Стив.
— Ни фига ты не знаешь, — сказал Барри. — Ты как Джеки. Не буду я этого делать. У меня ничего против Марки нет. Не знаю, чего он с этой блондинкой разошелся.
— Барри, — сказал Стив. — Не были они женаты. Просто у них все тянулось долго. Она тебя просто обламывала. Не хотела с тобой ебаться, а обижать тебя ей тоже не хотелось.
— Нет, — сказал Барри, — может, ладно, только у Марки никогда ничего надолго не бывало. Он бы скорей женился, чем ебаться с кем попало, ему же плевать. Он не плохой засранец.
— Нет, — подтвердил Стив, — не плохой. Просто с девками мудило.
— Мне он все равно нравится, — сказал Барри.
— Мне тоже, — сказал Стив. — Я так Джеки и сказал. Сам — я сам не хочу такого, знаешь? Очень не в жилу мне это было. Марки — не плохой засранец. Я ему так и сказал, говорю: «Слушай, я раньше на этого чувака работал время от времени. Мы с Барри. Черт, даже не знаю. Он ко мне всегда нормально относился».
— Диллон там тоже был, да? — спросил Барри.
— Диллон был, — подтвердил Стив. — Весь белый как простыня, блядь, сидит молчком, даже не сопит — в последний раз уж, наверно. Шелудивые собаки, наверно, не так болеют, как Диллон.
— Они оба хороши, — сказал Барри. — Мудачье.
— Не знаю, — сказал Стив.
— Я знаю, — сказал Барри. — Мы с Джеки познакомились еще до Диллона. Я на Диллона не работал после того, как работал… после того, как с Джеки познакомился. Джеки работать не надо было. Оба они одинаковы.
— А какая разница? — спросил Стив.
— Ты ж Диллона знаешь, — сказал Барри.
— Ну, — кивнул Стив.
— И Джеки ты знаешь, — сказал Барри.
— Ну, — кивнул Стив.
— И знаешь, как Диллон сейчас выглядит, — сказал Барри. — И это потому, что болеет. — Неважно он выглядит, — подтвердил Стив.
— А Джеки всегда такой был, — сказал Барри. — Всегда. Глаза те же.
— А-а, — сказал Стив.
— Точно тебе говорю, — сказал Барри. — Без балды. Я для этого чувака кое-что делал. Когда бои устраивают и прочее, знаешь что? На спор, он тогда и сто тридцать не весил, а с собой не носил ничего, всегда же видно, да?
— Ну, — подтвердил Стив.
— Говнюк же, — сказал Барри. — Всегда был маленький говнюк. А вокруг полно шкафов. А хрустов у него было. И еще знаешь? Никто никогда мозги ему не еб. Никто. Ни офицеры,