– Пьетро?
На кухне было темно. Тишина казалась удушающей. А тюфяк у огня был пуст и холоден.
Брата нигде не было видно.
Первым ее чувством была паника. Что, если его занесло в толпу протестующих? Что, если он пострадал в давке, его затоптали или избили? Что, если гвардейцы Медичи приняли его за бунтовщика – у Пьетро было доброе сердце, он мог помогать кому-нибудь из зачинщиков и его могли по ошибке задержать как пособника, или швырнуть в камеру тюрьмы Медичи, или его, раненого и избитого, могли сбросить в канаву…
Успокойся. Сарра старалась дышать ровно и глубоко. Нет смысла сходить с ума. У нее не было причин подозревать, что Пьетро оказался этим вечером там, где происходили беспорядки. Нет. Скорее всего, он отправился в таверну посплетничать с друзьями. Брат вернется домой за полночь, пропахший элем и с тысячей предположений о том, что произошло, которыми с ним поделится какой-нибудь пьянчуга, уговоривший Пьетро угостить его выпивкой.
Сарра переоделась в сорочку, спрятала камзол и штаны, но все равно не могла заставить себя забраться в постель. Она по-прежнему была на взводе. Вместо этого она накинула на плечи шаль, налила себе вина, взяла книгу и устроилась за кухонным столом. Однако не притронулась ни к вину, ни к книге, молча сверля взглядом дверь на второй этаж, ожидая появления брата.
Возможно, прошла целая жизнь, по крайней мере, Сарре так казалось, а возможно, полчаса, но когда Сарра уже подумывала о том, чтобы обшарить все таверны Флоренции в поисках Пьетро, она услышала, как открывается входная дверь. Следом раздались тяжелые шаги Пьетро, который протопал по скрипучим половицам и поднялся по ступенькам. Она вскочила, едва не опрокинув нетронутую кружку, и, к своему ужасу, обнаружила, что на глаза навернулись слезы облегчения.
– Где ты был? – зашипела она, когда Пьетро вышел на лестничную площадку.
Он уставился на нее. На мгновение ей показалось, что он просто пытается привыкнуть к тусклому свету свечей, но, вглядевшись в его лицо, заметила темные круги под глазами и длинную прореху на боку плаща. Казалось, он никак не мог сообразить, что Сарра находится в кухне, словно его разум никак не мог уловить ее присутствие.
– Пьетро? – решилась она снова позвать его, на этот раз более мягко.
Пьетро стряхнул с себя оцепенение. Его пальцы уверенно стиснули застежку плаща. Он и не подумал прятать от сестры порванный плащ, а просто спокойно повесил его на крючок.
– Ты вернулась.
– Я… ты вернулся! – воскликнула Сарра, закипая от раздражения. – Разве ты не слышал, что случилось?
– Слышал. – Он тяжелой поступью направился к Сарре, но избегал смотреть на нее.
– И решил пойти в паб? Ты должен был сказать мне, я так волновалась…
Он взял кружку Сарры и отпил глоток вина.
– Я бы так и сделал, – сказал он. – Но в последнее время у меня не было возможности поговорить с тобой.
Это было бы так просто – все ему рассказать. Каждая частичка ее души, все еще обижавшаяся на Розу за ее безразличную улыбку и злые слова, жаждала признаться. Но…
– Я совсем с ног сбилась с этой доставкой.
Пьетро отставил кружку.
– Судя по всему, дела у де Бальди идут очень хорошо. Если ты так поздно приходишь домой.
– М-м, – промычала Сарра.
Пьетро наконец встретился с ней взглядом. И Сарра подумала, что лучше бы он на нее не смотрел. В его глазах была печаль, глубокая печаль, которая с каждой секундой становилась все глубже.
– Сарра, – сказал он и умолк.
– В чем дело?
Он покачал головой и отвернулся к двери.
– Сегодня я буду спать внизу. На случай, если кто-нибудь попытается к нам ворваться.
– Но…
– Скажи де Бальди, чтобы они не беспокоились о том, что ты редко бываешь дома. Я научился не ждать тебя. – Он на мгновение остановился в дверном проеме. – И будь добра ответить мне тем же.
Дверь захлопнулась, оставив Сарру наедине с ее одиночеством.
Двадцать два
– Похоже, вас сейчас стошнит?
Ее голос задрожал, когда карета подпрыгнула на неровной булыжной мостовой. Микеланджело был творческой натурой, ранимой и чувствительной, и, думая об этом, Роза опасалась, что именно этот человек может с легкостью разрушить ее жизнь и планы. Она предложила ему самое удобное место в карете, однако, несмотря на это, лицо скульптора от подбородка до кустистых бровей покрывала землистая бледность.
– Нет, – сказал он.
Роза ему не поверила. После бунта Микеланджело был на грани срыва, и Роза стала подольше задерживаться в его мастерской, опасаясь, как бы он окончательно не потерял голову и не объявил во всеуслышание об их планах.
«Это ведь ты решила его позвать!» Слова Сарры раз за разом прокручивались у нее в голове, и Роза с трудом подавила нарастающее в душе недовольство. Она потратила пять долгих лет на то, чтобы добиться своего, работая с самыми разными людьми. Но ни в одной команде она не видела, чтобы помощник бросал вызов лидеру так, как это сделала Сарра.
Что ж. Это была не совсем правда. Маттео Непи и Лена Челлини… у них все тоже было иначе. Вопрос, конечно, спорный. Но все же…
Семья.
Роза отмахнулась от этой мысли. Эта карета – не место для размышлений на подобные темы. Не сейчас, когда есть более серьезная проблема – бородатый, мрачный человек, требовавший ее неустанного внимания.
– Что? – поддразнила Роза Микеланджело. – Только не говорите мне, что сомневаетесь?
Он сердито уставился на нее поверх скрещенных рук.
– Я к такому не привык.
– Никто к такому не привык, – откликнулась она. – Я не привыкла к такому. Я никогда не встречала папу римского. Но до прибытия в Палаццо осталось всего несколько минут, и мне нужно, чтобы вы не выглядели так, будто собираетесь изрыгнуть свой завтрак. Так что я могу сделать, чтобы этого не произошло?
Он позеленел еще сильнее. «Полегче, – напомнила она себе. – Полегче».
– Вы же уже видели кардинала Медичи, – сказала она. – Мир же не рухнул. Так что изменилось на этот раз?
Микеланджело так сильно стиснул челюсти, что она едва смогла разобрать его ответ.
– Палаццо. Я туда не возвращался. С тех пор как… как пала Республика. – Его лицо сделалось жестким, слова прозвучали резко и злобно. – Я знаю, что не хочу участвовать в том будущем, которое они планируют для этого города. Но это место…
Роза кивнула.
– Меня всегда учили, что отношение к месту зависит от наших воспоминаний. И если место становится для нас плохим, то гниет, словно открытая рана. И воспоминания тоже. – Она не смотрела на улицу, на здания, статуи и переулки, по которым они проезжали. – Вы войдете в этот дворец, и на мгновение покажется, что вы вернулись в прошлое. Будто снова стали учеником, и тут же нахлынут не только хорошие, но и плохие воспоминания. – Они были уже почти у цели, и Роза решилась рискнуть, надавив на него, словно любящий родитель, лишь бы вытащить Микеланджело из трясины душевного смятения. – Или вы хотите сказать, что, войдя во дворец, сдадите меня гвардейцам?
Он вскинул голову. Его щеки немного порозовели.
– Ты переоцениваешь власть Медичи надо мной.
– Хорошо, – сказала Роза, когда карета, качнувшись, остановилась. – Докажите это.
Их ждали, и поэтому у Палаццо застыл скромный почетный караул: двое гвардейцев в синей униформе по обе стороны от ворот. Когда карета остановилась, появился кардинал Медичи. Он смерил ледяным взглядом лакея, который торопливо подскочил и распахнул дверцу.
За последние несколько недель Роза бесчисленное множество раз проходила мимо Палаццо, зорко подмечая каждую деталь – патрули гвардейцев, территорию в поле зрения окон, пешеходное движение в любое время суток. Но одно дело изучать детали, и совсем другое – лично лицезреть величие Палаццо. Даже Роза, с ее профессиональной сдержанностью и напускной бесстрастностью, едва не споткнулась, когда лакей помогал ей выйти из кареты.
На суровом лице кардинала промелькнула усмешка.
– Осторожнее, дитя мое.
Роза зарделась и сделала реверанс.
– Ваше Высокопреосвященство, – воскликнула она. – Это так чудесно. Я никогда в жизни не видела ничего подобного.
Микеланджело спустился по ступенькам кареты следом за ней.
– Все остальное тоже очень мило.
– Весьма, – ответил кардинал Медичи и направился обратно к главным воротам Палаццо. Роза искоса взглянула на Микеланджело, который пожал плечами, и они двинулись за алой мантией кардинала.
Главный двор Палаццо Медичи оказался в точности таким, как на чертежах. Крытые переходы опоясывали его по краям, окружая открытое, выложенное плиткой пространство в центре, крышу над ними поддерживали изящные колонны.
– Чудесно, – пробормотала Роза, достаточно громко, чтобы кардинал Медичи мог ее услышать.
– Чудеснее всего то, что вы здесь, синьорина, – ответил кардинал. – Ваше присутствие – честь для нашей скромной обители.
Они остановились в дальнем конце коридора, и кардинал склонил перед Розой голову в знак извинения.
– Я должен на несколько минут украсть вашего дядю, – сказал он. – Нам необходимо обсудить некоторые деликатные вопросы, и я боюсь, что они утомят столь нежную юную леди.
Деликатные вопросы, скорее всего, были связаны с беспорядками в городе, и Роза почувствовала легкую досаду, что ей не дали присоединиться к беседе. Ей хотелось узнать, как отреагировали Медичи на протесты, взволнованы ли они или даже напуганы…
Но вместо этого ее оставили одну посреди Палаццо, словно она имела полное право там находиться. И Роза не могла упустить такую удачу.
– Конечно, Ваше Высокопреосвященство, – просияла она. – Уверена, я найду чем себя развлечь.
Войдя во двор, Роза сразу же заприметила вход в Капеллу Волхвов. И теперь направилась к нему по извилистой дорожке, останавливаясь через каждые несколько метров, чтобы полюбоваться скульптурами или осторожно провести рукой по лепесткам цветов. Возможно, поблизости не было ни слуг, ни охранников, однако вполне вероятно, что кто-то все-таки наблюдал за ней из окон наверху.