Прижимая к себе сломанную руку, стянутую бинтами, Халид пробирался сквозь толпу.
– Синьор Траверио! – позвал он достаточно громко, чтобы его услышали в толпе. Траверио обернулся к нему с широкой улыбкой. Стоявший позади своего босса Марино уставился на него поверх своей кружки и сильно побледнел. Еще одна догадка подтвердилась. Халид готов был поставить хорошие деньги на то, что Траверио понятия не имел о связи Марино с гвардейцами Медичи.
– Мой мальчик! – сказал Траверио, приветствуя его с распростертыми объятиями. – Рад тебя видеть! – Он оглядел Халида с ног до головы. – Ты словно из ада выбрался.
– Я здесь по делу, – сказал Халид.
– Всегда такой серьезный. Присоединяйся ко мне в моем уютном уголке. Давай, давай. – Изо всех сил стараясь скрыть боль, которая все еще пульсировала в теле, Халид опустился на пустую скамейку. Никому в этом трактире не стоило знать о его слабости, пока в его распоряжении только одна рука.
– Ты вот-вот упадешь замертво, – заметил Траверио. Марино подскочил к нему с кружкой в руке. Траверио взял ее, но пить не стал. – Лучше расскажи-ка мне побыстрее о своем деле, пока ты еще в состоянии.
– Вы уже все знаете, – сказал Халид.
– Ах да, – сказал Траверио, в его ледяных глазах вспыхнул лукавый огонек. – Можно назвать это заявлением о намерениях. На случай, если ты забыл, что тебе грозит, если нарушишь условия нашего соглашения. – Он цыкнул сквозь зубы. – Кто бы мог подумать, что типографии так легко загораются? Все это дерево и бумага, но не хочешь ли ты сказать, что тоже пострадал? Тебя там не было, когда типография загорелась…
– Не было, – подтвердил Халид, не глядя на Марино.
– Хорошо, просто замечательно. Какой от тебя толк, если ты превратишься в угли. Но синьорина Сарра должна была усвоить, что за подпольные делишки на моей территории последует возмездие.
Сломанные ребра отозвались резью в боку Халида, и он не стал скрывать гримасу боли.
– Золото, – сказал он, как только боль утихла. – Я могу доставить его вам. Завтра.
Траверио вскинул брови.
– Завтра, – повторил он. – Не думал, что для того, чтобы отточить твое внимание, достаточно небольшого костерка.
Халид вспомнил ожоги и обгоревшую одежду Сарры и покачал головой.
– Дело не в том. А вот в этом. – Он жестом указал на свои бинты, на лицо, на разорванную одежду, на все. – Я достиг своего предела, синьор Траверио. Эти люди слишком на меня рассчитывают, и, когда все рушится, именно на меня ложится вся ответственность.
Краем глаза он заметил, что Марино напрягся.
– Ты обманешь их доверие? – спросил Траверио.
Сарра, улыбающаяся ему через стол в генуэзском трактире. Агата, поглаживающая его по щеке. Ровный взгляд Розы, слушающей его идеи. Улыбающийся Джакомо, его рука в руке Халида, его смех…
Все, о чем он мечтал, покидая Тунис, все, что пошло прахом в Генуе, он нашел здесь, во Флоренции. Но…
– Мошенник, который кому-то доверяет – уже не мошенник. Он дурак. А то, что я планирую у них забрать, никогда им не принадлежало. Я достану вам золото. Его упакуют для вас и разместят в фургоне. Я даже позабочусь о лошадях. Все, что вам нужно сделать, – это быть там, где я скажу и когда я скажу, и деньги достанутся вам.
Между ними повисла долгая пауза, глаза Траверио бегали по лицу Халида. Халид не знал, что он хочет найти, но Траверио не мог заподозрить, что его обманывают. И Халид просто сидел под прицелом пристального взгляда и ждал решения босса.
Это могло длиться несколько секунд. А могло пройти и десять лет.
– Если все так, – наконец сказал Траверио, – то долг твоего отца в безопасности. – Улыбка Траверио сверкнула словно молния, яркая и ошеломляющая. – Я рад, что ты вернулся, Халид.
Халид кивнул.
– Поверьте, синьор, я не хотел бы работать ни на кого другого.
Тридцать восемь
– Где Халид?
Выглянув из своего гнезда, скрученного из одеял, Джакомо увидел, что в комнате не было никого, кроме Агаты, которая сосредоточенно складывала свои склянки и свертки в ящичек для инструментов. Она спокойно взглянула на него.
– Я думала, ты будешь спать до Судного дня.
Джакомо нисколько не устроил такой ответ. Он соскочил с тюфяка, натягивая ботинки.
– Где он?
– Я слишком стара для этого, – пробормотала Агата, но, увидев его умоляющее лицо, тяжело вздохнула. – Снаружи, – сказала она. – Не будь дураком.
Джакомо был уже на полпути к двери.
– Ничего не обещаю, моя королева.
Как и сказала Агата, Халид был снаружи. Он прислонился к невысокой мельничной стене, Джакомо ощутил, как сердце забилось еще сильнее. Его зеленый камзол был расстегнут, под ним виднелась чистая льняная рубашка, и если бы не болезненно напряженные плечи, Джакомо и в голову бы не пришло, что еще ночью этот человек был в двух шагах от смерти.
При виде Джакомо лицо Халида сделалось непроницаемым, и это обескуражило юношу.
– Ты проснулся.
От радостной поспешности Джакомо не осталось и следа, его охватила тревога и смутные опасения. Никогда раньше ему не доводилось чувствовать ничего подобного. Он перекинул ногу через стену, держась на расстоянии.
– У нас полно дел, тут уж не до сна. Как ты себя чувствуешь?
– М-м. – Не ответ, конечно, но Джакомо смирился и с этим.
– А что чувствуешь насчет сегодня? – немного перефразировал он свой вопрос.
Халид шумно выдохнул.
– Просто в ужасе, – ответил он, и Джакомо не смог удержаться от смеха.
– Я никогда не смогу привыкнуть к тому, что вы всегда говорите напрямик, синьор аль-Саррадж. Любой другой мужчина стал бы бахвалиться и отрицать. Вы для меня – бесценный опыт. Мое глупое сердце просто не выдержит.
– Халид, – сказал Халид.
– А? – Джакомо вытаращил глаза. Агата просила не быть дураком, а он тут же об этом забыл.
– Вчера вечером ты называл меня Халидом. – Затем спросил: – Я тебе нужен?
– Э-э, – выдавил Джакомо.
– Ты же искал меня, – сказал Халид. – Только что.
Надо было думать, что он делает. Он должен был.
– Я… – промямлил Джакомо. Конечно, для этого была какая-то причина, помимо слепой паники.
– Может быть… потому, что мне придется изменить внешность? – продолжал язвительно настаивать Халид. – Для нашего плана? И мне понадобится помощь эксперта?
Джакомо сердито взглянул на него.
– Ты невыносим, – сказал он Халиду. – Жди меня здесь.
Он метнулся в дом, чтобы взять набор для маскировки, однако ему было не по себе от понимающего и раздраженного взгляда Агаты, и, казалось, минула целая вечность, прежде чем он нашел все необходимое. Когда Джакомо снова выскочил из дома, Халид сидел на стене, прижимая к боку сломанную руку. Джакомо успел заметить, как Халид поморщился от боли, но, заметив его, тут же напустил на себя прежний невозмутимый вид.
Сдерживая беспокойство, Джакомо подошел к нему и положил набор у его ног.
– У нас не будет времени на сложное перевоплощение, – сказал он, копаясь в недрах сумки. Обрывки ткани, парики всех цветов, баночки с клеем просеивались сквозь его пальцы, то появляясь, то исчезая с невероятной быстротой. – Но это ничего. Все должно быть хорошо. Все будет хорошо. Девяносто процентов сегодняшней твоей маскировки – просто изменение твоих форм, так что… – Он откинулся назад, закусив губу. – Может быть, есть кто-то еще, кто может выполнить это за меня.
– Джакомо.
– Ты прав. Прав! Девяносто процентов! – Вертясь волчком, он выдернул из сумки два шерстяных шарфа и обернулся, чтобы внимательно осмотреть Халида. – Что касается остальных десяти процентов… У меня кое-что найдется. Но важно, чтобы ты… не… двигался…
Как и положено профессиональному мошеннику, Джакомо держал в своем наборе баночки с гримом, которые можно было смешивать, создавая иллюзию синяков, шрамов, порезов или даже безупречной, гладкой кожи. Джакомо откупорил баночки и приступил к делу.
Сосредоточившись на работе, он чувствовал на себе напряженный, как обычно, взгляд Халида.
– О чем задумались, синьор? – спросил он.
– Я бы беспокоился о тебе.
Джакомо прямо посмотрел в глаза Халиду.
– Вчера вечером, – начал Халид. – Ты сказал, что твоему другу было наплевать, куда ты отправился. Но я бы беспокоился.
Кисточка для макияжа застыла в пальцах Джакомо.
– Не… не будь жестоким, Халид.
– Это не жестокость. Я знаю это по собственному опыту. – Халид вздохнул, и его плечи поникли. – Письмо твоей матери… Я сказал себе, что сожгу его. Я боялся, что, если отдам его, ты сотворишь какую-нибудь… глупость.
– Я же обещал, что не сделаю этого.
– Видел бы ты себя в тот вечер у дома Петруччи. Я едва узнал тебя. Ты был сам не свой. Я больше не хотел видеть тебя таким. Хотел как-то помочь.
– Так почему же ты не сжег его?
– Доверие, – только и ответил Халид. Такая вот проблема.
– Ладно. Халид. – Джакомо медленно выдохнул. – Закрой, пожалуйста, глаза. – Халид подчинился, и Джакомо избавился от его нескромно-пристального взгляда. Мягкими движениями он начал замазывать следы злоключений Халида, и синяки растворялись под слоем грима.
– Гм, – хмыкнул Халид, погружаясь в раздумья. – А что ты чувствуешь насчет сегодня?
Халид так точно скопировал интонацию и голос Джакомо, повторив его недавний вопрос, что Джакомо расхохотался, не в силах дальше колдовать над лицом Халида.
– Если даже ты в ужасе, то у нас, простых смертных, нет никакой надежды. Господь всемогущий, да я уже в штаны наложил от ужаса, вот что я чувствую. Изображать гвардейца? Придется просто отключить две трети мозга и действовать на автомате. Вперед. Стоять. Нахмуриться. Вольно. Но последней каплей стало…
– Что за последняя капля?
– То, из-за чего ты оказался в реке прошлой ночью.
Халид сразу понял, куда он клонит.
– Сражение.
– Сражение, – повторил Джакомо. – За свои девятнадцать лет жизни я потратил почти каждое мгновение на то, чтобы стать лучшим в мире экспертом по отвлечению предполагаемых бойцов от их жестоких стремлений или если это не удастся, то просто смыться подальше от кулаков, когда они начнут ими размахивать.