Раньше Сарра никогда не поднималась по этой лестнице, и на то была веская причина. Проход между стенами был настолько узким, что края ее рюкзака едва протискивались между ними, а лестница уходила в бесконечность, все выше и выше, бесстрашно петляя под сводами собора. Сквозь узкое окно на лестнице доносились радостные возгласы с площади, которые звучали для Сарры словно колокольный звон. Она не обращала внимания на толпу, скоро она снова ее увидит. Она изучала фрески – отсюда они были гораздо ближе, и нарисованные фигуры завораживали ее своими безупречными лицами и спокойными глазами.
Она сердито уставилась на херувима. Херувим добродушно улыбнулся в ответ. Сарра двинулась дальше.
Когда она добралась до вершины, ноги горели от усталости, но времени перевести дух, а тем более отдохнуть, не было. Она остановилась у последнего окна, выходившего на западную сторону собора, где толпы людей, высыпавших на улицы, были не столь многочисленны. Все взгляды были прикованы к Палаццо Медичи, а значит, никто не обращал внимания на бесстрастный фасад собора.
Никто не заметил, как Сарра Непи высунулась из крошечного окошка с самодельным арбалетом в руках, тщательно прицелилась в купол собора над головой и выстрелила.
Стрела пронеслась по воздуху, волоча за собой тонкую веревку. Загнутый и тупой наконечник стрелы был предназначен для того, чтобы цепляться за предметы, а не протыкать плоть, но за последние несколько недель у нее было не так много времени, чтобы как следует испытать свое изобретение…
Конец веревки, все еще привязанный к арбалету, задрожал, а затем провис. Стрела зацепилась за купол. Она потянула веревку, сначала осторожно, потом все сильнее.
Веревка держалась прочно.
Пока что, подумала Сарра и криво усмехнулась. А затем спрятала арбалет в сумку и, ухватившись обеими руками за веревку, высунулась в окно. Ее ноги уперлись в подоконник, словно пытаясь задержаться на твердой поверхности…
А затем она принялась карабкаться вверх.
Сорок три
«Мы хорошенько все подсчитали, синьор».
Джакомо сдерживал улыбку, проходя по коридорам первого этажа Палаццо Медичи, стараясь не приближаться к гвардейцам, попадавшимся ему на пути. Он не слишком верил в артистические способности Халида, ведь до вчерашнего дня тот считал, что Джакомо зарабатывал на жизнь отвратительными вещами. Джакомо и в голову не могло прийти, что, отбросив свои предрассудки, Халид так замечательно войдет в роль.
Он ведь пережил шесть недель в гвардии Медичи, подумал он. А потом оказался в реке. Эти два факта как-то не вязались между собой. Может, Джакомо стоит перестать думать о Халиде аль-Саррадже, пока он сам не оказался в реке?
В перерывах между уроками рукопашного боя во время своего торопливого инструктажа Халид рассказал Джакомо, как пройти через Палаццо, встретив на своем пути как можно меньше любопытных глаз. Джакомо слушал вполуха, в миллионный раз пытаясь вырваться из железного захвата Халида, его мышцы буквально лопались от чудовищных усилий, но он был профессионалом, а профессионалы должны с легкостью запоминать такую информацию, как схемы, маршруты и планы отступления. И сейчас он все вспомнил. Теперь ноги, неловко поскрипывая в чужих ботинках, уверенно несли его к лестнице для слуг, о которой говорил Халид. И вот он уже на лестнице.
Они сделали все, что могли, с вымокшей в речной воде униформой Халида, однако времени было недостаточно, чтобы тщательно подогнать ее по фигуре Джакомо. Понадобилось несколько часов, чтобы просушить форму перед очагом, а затем быстро зашить прорехи, образовавшиеся во время схватки с гвардейцами, и теперь костюм был вполне пригоден для маскарада, если, конечно, никто не заметит, как сильно были подвернуты рукава, а в ремне проделано дополнительное отверстие, чтобы штаны не спадали. Пока все шло по плану, это не станет проблемой. Не должно стать проблемой.
От этого «должно» зависело очень многое. Джакомо вспотел от волнения, думая об этом.
Он свернул с лестницы на последний этаж. Если на первом этаже толпились слуги, лакеи и гвардейцы, которые с ног сбились в преддверии пира, то третий этаж предназначался исключительно для членов семьи. Сюда допускались только гвардейцы высшего ранга или те, кто имел особые полномочия. Это означало, что ему придется вести себя тихо, двигаться быстро и надеяться на удачу.
Сначала направо…
Джакомо ровно и уверенно ступал по ковру, устремив взгляд куда-то вдаль. Попытка проскользнуть незаметно только привлекла бы к себе лишнее внимание. В конце коридора он повернул направо, не заглядывая за угол, как это сделал бы дежурный стражник, и облегченно вздохнул, обнаружив, что коридор пуст.
Шестое слева…
Это был залитый солнцем коридор, по обеим сторонам которого располагались окна. Те, что справа, выходили во внутренний двор, который под присмотром нескольких привилегированных слуг с суровыми лицами стремительно превращался из великолепного архитектурного шедевра в приукрашенный великолепный архитектурный шедевр. Из окон слева открывался чуть менее живописный вид на городскую улицу, близлежащий собор Санта-Мария-дель-Фьоре и толпы народа.
Где-то вдалеке открылась дверь, и кто-то торопливо выскочил в коридор. До Джакомо донеслись громкие мужские голоса, прежде чем дверь снова захлопнулась. Мгновение спустя из-за угла выпорхнула девочка-подросток в униформе служанки, лицо ее было бледным и вялым, глаза опущены в пол. Джакомо распрямил плечи, когда она прошмыгнула мимо, сжимая в руках пустой серебряный кувшин, но девчонка не удостоила его и взглядом. Еще через мгновение она исчезла, спустившись по лестнице для слуг, и Джакомо снова остался один.
Что ж. Все это было излишне волнующе. Джакомо думал, что сумеет очаровать девушку-служанку, но у него не оставалось времени на это, а уж тем более на то, чтобы сделать это правильно.
Порывшись в кармане, Джакомо достал алый шарф, который подготовил заранее, и потратил еще несколько секунд на то, чтобы сообразить, как отпереть окно из витражного стекла. Ржавые петли взвизгнули, когда он потянул на себя оконную раму, но никто не появился, чтобы отчитать его или прогнать, и Джакомо спокойно повесил шарф на карниз. Он хлопал на сильном ветру, и Джакомо представилось, как вся эта затея будет разрушена из-за того, что шарф сорвется и улетит, поэтому схватил край ткани и просунул его в щель между оконной рамой и карнизом, зажав изо всех сил…
– И что все это значит?
Джакомо обернулся.
Кардинал Джулио Медичи, казалось, заполнил собой весь коридор, несмотря на его стройное телосложение; от него исходила плотная аура злобы, сиявшей в его глазах. Теперь этот взгляд буравил Джакомо от макушки до пят, буквально пригвоздив его к полу, отравляя и обжигая.
Но бежать нельзя. Кардиналу стоило только крикнуть, и Джакомо пронзят стрелы и клинки гвардейцев прежде, чем он успеет добежать до ворот. Все, что он мог сделать, это отвесить низкий поклон, впитывая яростный взгляд кардинала, и молиться, пока где-то над Флоренцией Сарра пыталась совершить невозможное.
И надеяться, что все получится.
Сорок четыре
Отсюда ликующие крики толпы не казались такими громкими. Вместо мягкого эха внутри собора здесь словно кто-то взял и рассыпал шум голосов, как шарики по гранитному листу, сплющивая и рассеивая их на сотни метров, отделявших Сарру от земли.
Она не знала, хорошо это или плохо, что подобные мысли появлялись в ее голове, пока она медленно и уверенно взбиралась по стене собора. С одной стороны, они отвлекали ее и не давали бросить взгляд вниз. Но с другой стороны, она была слишком погружена в мысли о далекой земле, и это мешало ей сосредоточиться на безопасном подъеме.
Чанк-чанк. Громкий скрежет, когда носки ее ботинок попадали в щели между черепицей, казался оглушительным, даже на фоне ветра. Сарра решила сосредоточиться на этом звуке и на ощущении жара в плечах и руках, когда она, опираясь на ладони, медленно ползла к куполу.
Чанк-чанк. Возможно, ей стоило помолиться о собственной безопасности, но… теперь уже поздно.
Чанк-чанк. Интересно ввязывался ли когда-нибудь ее отец в столь безрассудную авантюру, как эта? Возможно, именно поэтому он никогда не уступал ее мольбам, когда она просила рассказать его о своих приключениях. Если бы Сарра знала, что, покидая родной дом, он отправляется покорять необозримые высоты, то не смогла бы сомкнуть глаз по ночам.
Чанк-чанк. Может, Пьетро не зря так беспокоился за нее.
Чанк-ча…
Ее нога наткнулась на раскрошившийся камень, а затем повисла в воздухе. Она только и успела произнести: «Черт!..»
А потом она падала, скользя по стене собора в ливне осколков обветшалой кирпичной кладки. Она выпустила веревку из пальцев, беспомощно хватаясь за воздух, а крики толпы внизу вдруг показались ей гораздо ближе и громче, чем мгновение назад.
Она извивалась, отчаянно пытаясь впиться ногтями в черепицу, найти хоть какую-то опору, снова ухватиться за веревку. Но крыша была гладкой, и Сарра летела вниз, словно камень, а веревка, подхваченная ветром, кружилась вне досягаемости…
Но неожиданно снова оказалась в ее руке.
Еще мгновение назад она могла ухватиться лишь за ветер, но внезапно этот ветер подхватил веревку и бросил ее прямо в руки Сарре. Она вцепилась в нее изо всех сил, так, что плечи свело судорогой, и, замерев на мгновение в воздухе, принялась раскачиваться словно маятник.
Все произошло слишком быстро. Она пролетела вниз метра полтора, не более. Купол все еще был рядом, и если она заставит повиноваться свои парализованные мышцы, то доберется до него.
«Отче наш, сущий на небесах», – подумала она, борясь с подкатывающей истерикой. И снова вонзила носки ботинок в щели между каменной кладкой.