слепой, дитя мое, – сказал папа со снисходительной усмешкой. – А бедный юный Фонтана выглядит абсолютно потерянным. Хочу дать вам совет: что бы он вам ни наговорил, найдите в своем сердце силы простить его.
– Он может стать очень богатым художником, – вклинился в разговор кардинал Медичи, невозмутимо отрезая кусочек фазана.
Желчь подкатила к ее горлу.
– Это действительно так?
– Я считаю, что он – следующая жемчужина в наследии семьи Медичи, – сказал папа, достаточно громко, чтобы его слова услышали все присутствующие.
Глаза Доминика сверлили щеку Розы.
– Как интригующе.
Нож кардинала Медичи застыл в его пальцах. Прищурившись, он пристально окидывал сад ледяным взглядом.
– Ваше Святейшество, – пробормотал он.
Роза попыталась проследить за направлением его взгляда, но заметила лишь, что он уставился на компанию купцов за одним из столов, а затем тут же отвел взгляд. Но что бы ни увидел кардинал, он крепче сжал нож.
У нее не было на это времени. Тихонько кашлянув, Роза вытерла уголки губ.
– Прошу прощения, Ваше Святейшество, но мне надо отлучиться на минутку.
Папа расхохотался.
– Да, ступайте! Помиритесь! Знаю я вас, юных влюбленных!
Встав из-за стола, Роза поцеловала Микеланджело в щеку.
– Проследите, чтобы он не выходил из-за стола, – прошептала она, бросив многозначительный взгляд на хмурого кардинала. – Что бы ни случилось. – Сделав еще один реверанс, она направилась обратно во внутренний двор.
Медичи могли сплетничать сколько угодно. Это не помешает ей спалить их дотла.
Сорок семь
Джакомо пробегал по оживленной кухне, торопясь на встречу к Розе, когда все вдруг полетело к чертям.
– Гвардеец!
Если бы Джакомо шел твердой поступью, напустив на себя независимый вид, то, возможно, никто бы не обратил на него внимания и не было бы сейчас этого окрика. Он добрался бы до Капеллы Волхвов, встретив там Розу, и они смогли бы без лишних помех обчистить этих ублюдков Медичи, и дальше все было бы отлично.
– Гвардеец! Стоять!
И опять-таки, существовала тончайшая грань между вероятной возможностью, что он просто не расслышал приказ и срывом всей их операции из-за наказания за неподчинение. Похоже, для этого придется задействовать слух, поэтому он резко затормозил, и одна из посудомоек выругалась, едва не столкнувшись с ним.
Этого гвардейца он еще не видел и, наблюдая за приближающимся синим мундиром, Джакомо ощутил, как все внутри сжалось от волнения, думая, что этот человек как-то его вычислил, или же кардинал поднял тревогу, или произошло что-то еще.
– Всем стражникам приказано немедленно явиться в сад, – сообщил гвардеец, чьи глаза над внушительной бородой казались немного безумными.
Что-то пошло не так. Что-то, чего Роза не могла предвидеть, вмешивалось в их план, и если вызывали стражу, эти перемены происходили прямо на глазах у Медичи. Это была всего лишь часть ужасного вывода, промелькнувшего в сознании Джакомо. С другой стороны, нельзя было забывать о запущенной бомбе под Капеллой Волхвов. Он уже опаздывал на встречу, а если опоздает еще больше…
– В сад, – прорычал гвардеец Бородач. – Живо.
У Джакомо не оставалось времени, чтобы оспаривать этот приказ, поэтому он последовал за гвардейцем.
«Может, оно и к лучшему, – рассуждал он. – Если я окажусь на месте событий, то смогу как-то повлиять на ситуацию или хотя бы выиграть время, и тогда у Розы еще будет шанс взломать хранилище…»
В этом была крайняя степень паники. Его захлестывала волна истерики. Его мысли тонули в паническом ужасе, и ему стоило больших усилий сохранить спокойное выражение лица, когда гвардеец Бородач распахнул дверь в сад и вышел на лужайку.
В первую очередь Джакомо поразило странное затишье. Оживленная болтовня и даже отдельные выкрики были вполне ожидаемы на пиру, сдобренном бездонными чанами вина. Но голоса, разносившиеся среди аккуратных топиариев [43] и статуй, звучали приглушенно, в них звенело напряжение, и Джакомо, следовавший по пятам за гвардейцем Бородачом, почувствовал, как по его позвоночнику пробежала дрожь.
– …неподобающе, – раздалось чье-то громкое и, очевидно, пьяное бормотание. Проходя мимо рядов топиариев, краем глаза Джакомо заметил какое-то движение – торговец, вырядившийся с ног до головы в горчично-желтое, жестикулировал своим кубком, словно это был посох фокусника. – Это неподобающе, – повторил купец, на этот раз еще громче, и резко отодвинулся в сторону, когда жена попыталась выхватить у него бокал с вином.
– Да тише ты, – прошипела она.
Однако купец не успокоился, продолжая размахивать своим кубком.
– Не подобает божьему человеку так себя вести.
Гвардеец Бородач резко свернул за угол, обогнув огромную статую, и внезапно перед Джакомо открылся вид на раскинувшийся вокруг сад. Сначала ему захотелось взглянуть на длинный, ломившийся от угощений стол, за которым сидели папа, кардинал Медичи и Божественный. Роскошь обстановки и изысканные яства должны были навевать праздничное настроение.
Однако кардинал Медичи хмурился. Папа Лев был мрачен. Даже Божественный чувствовал себя явно не в своей тарелке; ссутулившись, он вяло ковырял вилкой еду.
Стул рядом с ним был пуст.
Гвардеец Бородач направился к капитану Романо, который стоял по стойке «смирно» за спиной кузенов Медичи. Кислое лицо капитана казалось кислее, чем обычно, и он мрачно буравил взглядом столы вокруг.
– …им недостаточно было завладеть нашим городом, – продолжал свою тираду купец. – Они возжелали завладеть и церковью!
Голос папы прозвучал напряженно, словно, тугая струна клавесина, когда он проскрежетал сквозь зубы:
– Капитан Романо.
– Он просто перебрал, – пробормотал Микеланджело, обращаясь к папе.
Возможно, его слова как-то бы и повлияли на ситуацию, но в этот момент купец окончательно забыл об осторожности и завопил: «Лучше бы мы были Республикой!»
– Я все улажу, Ваше Святейшество, – заверил Романо, но его слова остались без внимания. Братья Медичи смотрели в сторону разбушевавшегося купца и, казалось, не слышали ничего, кроме барабанного боя бездумной ярости.
– Поступили сведения, – процедил сквозь зубы кардинал Медичи, – что человек, финансирующий городских мятежников, присутствует здесь сегодня.
Джакомо смотрел прямо перед собой.
– И он осмелился сюда явиться? – злобно прошипел папа. Теперь его гнев переключился на Романо. – И вы позволили ему войти в наш дом?
– Я все улажу, – повторил капитан Романо, кланяясь и пятясь назад. А затем сжал плечо гвардейца Бородача. – Сделаем все незаметно, – прошептал он. – Нам здесь не нужны лишние беспорядки.
Джакомо лично считал, что незаметно сделать ничего не получится, потому что теперь все в саду открыто глазели на пьяного купца и главный стол, а сами Медичи, похоже, были на грани того, чтобы отдать приказ хватать всех поголовно.
Но гвардейцы не успели ничего предпринять: из-за стола вскочил еще один гость.
– Прикуси-ка свой язык, пока мои люди не вырвали его у тебя!
У Джакомо упало сердце. Конечно. Конечно же, его отец должен был встать на защиту самой влиятельной семьи Флоренции. Конечно же, он не упустил бы возможности вылизать сапоги Медичи. В голове Джакомо клубился туман – тот самый, что лишил его разума в игорном доме и заставил бродить по городу, охваченному беспорядками. Он мог лишь во все глаза смотреть на главу семейства Петруччи и на людей рядом с ним. Если синьор Петруччи присутствовал на пиру, то, вероятно, и…
Туман в его голове продолжал сгущаться, поэтому, когда капитан Романо сказал: «Разберись с ним», Джакомо не сразу понял, что приказ предназначался ему.
Джакомо мог бы ускользнуть. Атмосфера накалялась, и теперь праздничный пир больше напоминал столпотворение, а значит, он с легкостью мог скрыться в царящем вокруг хаосе. Он мог притвориться, будто исполняет приказ капитана, а тем временем обратиться в бегство. Это было рискованно, и его отсутствие наверняка заметят, но, по крайней мере, ему не пришлось бы ни с кем драться. Или, что еще хуже, позволить другим отдубасить его. Однако кресло Розы пустовало, а это означало, что какая-то часть этого дурацкого плана все еще в силе. Оставался шанс, что они смогут его осуществить. И Джакомо не хотел упускать этот шанс.
Он направился к купцу, и толпа расступилась вокруг него. А все потому, что сейчас он пытался изобразить свою собственную версию Халида. Именно таким Джакомо видел его всю последнюю неделю, и, если честно, ему это не нравилось. Бугры мышц. Хмурый взгляд. Сжатый кулак верного слуги Траверио.
Ну, по крайней мере, нахмуриться у Джакомо получилось. Хоть что-то.
– Ты выступаешь против папы, – говорил Петруччи-отец. – И будешь проклят за свои слова!
– Папа использует наш город, чтобы набить карманы своей семьи! – прозвучало в ответ, и Джакомо проникся симпатией к этому человеку, хотя тот выбрал не слишком удачное время для своих выступлений. Он говорил правду.
– Он прав. – Охваченному паникой Джакомо на мгновение показалось, что он произнес свои мысли вслух, однако говорил не он, а молодой человек в зелено-коричневом камзоле короткого покроя в дерзком флорентийском стиле.
Петруччи вытаращился на него, и Джакомо наслаждался этим зрелищем сквозь сгущавшуюся перед глазами дымку.
– Да как ты смеешь!
– Медичи мне не хозяева! – прорычал купец, и Джакомо тут же подскочил к нему, изо всех сил стараясь держаться спиной к багровой физиономии папаши Петруччи.
– Синьор, – сказал он. – Возможно, лучше было бы продолжить этот разговор в другом месте.
– Я видел листовки, – сказал молодой франт. – Папа Медичи покупает наши души за