Когда Кэт снова подняла глаза, тележка и незнакомец уже растворились в толпе.
Присвистнув себе под нос, Кэт спрятала кошелек в карман. Джио умрет от зависти. А сегодня вечером они могут до отвала наесться чиамбеллы [51].
И зима будет доброй.
Шестьдесят один
Побег из Палаццо Медичи прошел удачно, насколько, конечно, мог быть удачным побег после взрыва во дворце папы. Выскочив во двор, Халид сразу же увидел Розу и юного художника.
– Возьми Доминика, – сказала она, и, оставив на попечение Халида слегка контуженного подопечного, который поплелся за ним к воротам, скрылась в толпе.
Никто из них не проронил ни слова, пока они не добрались до мельницы, где их ждал неприятный сюрприз. Бледная как мел, обессиленная Сарра распростерлась на тюфяке, а рядом заботливо хлопотала Агата. Доминика и Халида отослали из комнаты дожидаться последствий этой ночи. Художник укрылся за мельничным срубом. Халид спустился к реке и, расстелив рогожку, погрузился в утреннюю молитву Субх [52], а после спокойно сидел в тишине, пока первые лучи солнца не согрели своим теплом его лицо.
Он не открыл глаз, услышав приближающийся стук копыт. Он не открыл их, услышав утренний щебет птиц. Он не открыл их, когда порыв ледяного ветра пронесся мимо, кусая тело сквозь одежду и холодя пальцы, и даже тогда, когда кто-то приблизился к нему, заслонив неяркий солнечный свет.
– Ты улыбаешься.
Халид был абсолютно уверен, что не улыбался. Ночное возбуждение быстро улетучивалось. На смену ему пришла глубокая, пронизывающая до мозга костей усталость, и к ней прибавилась нарастающая боль. Израненное тело давало о себе знать. Болела рука. Болели ребра. Болели щеки.
Странно, ведь с его лицом все было в порядке. Щеки не должны болеть.
И тут Халид понял, что на самом деле улыбался.
Он открыл глаза.
Джакомо прислонился к мельничной стене. На нем все еще была старая гвардейская форма Халида. В свете раннего утра в его волосах переливались золотисто-янтарные блики. Он смотрел на воду, слегка отвернувшись от Халида, чтобы тот не заметил разраставшийся синяк на левом виске.
– Мы поработали на славу, – сказал Халид. Он встал и направился к Джакомо.
– Да? – Голос Джакомо звучал немного нервно. – И что тебе понравилось больше всего? Когда ты чуть не погиб? Или Сарра? Когда я все там взорвал?
– Траверио?
Джакомо ухмыльнулся.
– Как ты и планировал. Если ему повезет, остаток жизни он будет гнить во флорентийской тюрьме. Если не повезет, Его Святейшество свернет ему шею. В любом случае ужасное правление генуэзского Морского Дракона подошло к концу.
Халид кивнул.
– Вот. Эта часть понравилась мне больше всего.
Накануне вечером он показал Розе рыбий хребет, который прислал ему Траверио в качестве предупреждения. Воспоминание о встрече со смертью все еще не давало ему покоя, как и тихие признания Джакомо. Он чувствовал себя… вдохновленным. Правдивым. Впервые за долгие годы он поверил людям.
Роза внимательно разглядывала рыбий хребет, а затем с той же пристальностью вгляделась в лицо Халида.
– Я должен был рассказать раньше, – сказал он, чувствуя нарастающую тяжесть ее взгляда.
– Я понимаю, почему ты этого не сделал. В одиночку всегда безопаснее. А когда на кону твоя семья…
– И ваши жизни.
При этих словах она слегка покраснела.
– Что ж. Я даже польщена. – Завернув рыбий хребет в салфетку, она вернула сверток Халиду. – И что ты об этом думаешь?
– Это угроза, – ответил он, немного ошеломленный очевидностью вопроса.
– Что еще? – спросила она. Когда он просто посмотрел на нее, не зная, что ответить, она ободряюще улыбнулась. – Я не пытаюсь заманить тебя в ловушку. Мне просто интересно, как ты все это себе представляешь. Ты же знаешь Траверио лучше, чем все мы. И о повседневной жизни в Палаццо тоже. Так как же эти две вещи связаны между собой?
Он на мгновение задумался.
– Я думаю… – медленно произнес он, – что Траверио проявил беспечность. Оставить такую вещь у ворот Палаццо Медичи средь бела дня? Это смелый, но глупый шаг. – Он смотрел на проступающий сквозь салфетку контур рыбьего хребта, осторожно ощупывая его. – Я думаю, что чем больше он интересуется нашей работой, тем больше он привязывается к нам. – Халид посмотрел на Розу, встретив ее одобрительный темный взгляд. – А это значит, что мы можем использовать эту связь, чтобы заманить его туда, куда захотим.
– Это может быть опасно, – предостерегла его Роза. – И уж точно будет нелегко.
– Чтобы навсегда избавиться от Траверио? – ответил Халид. – Я готов на что угодно.
И даже после нескольких смертельно опасных схваток со своими врагами Халид по-прежнему не собирался отказываться от своих слов. И как он мог, когда Джакомо смотрел на него своим восторженным взглядом, который был теплее солнечного света.
– Как же ловко ты обвел его вокруг пальца, – изумлялся Джакомо.
– Взгляд и голос, – отвечал Халид. – У меня был хороший учитель.
Между ними воцарилось уютное молчание. По реке плыли утки. Халид улыбался, наблюдая за ними. Они плыли вместе, потом врозь, а потом снова вместе, уносимые течением вниз по реке. Еще несколько месяцев назад он бы возмутился этими утками и их свободой. Теперь же он мог оценить это по достоинству.
– Что теперь? – спросил он.
– Пока не знаю, – ответил Джакомо. – Ясно как день, что никто из нас не может остаться во Флоренции после прошлой ночи. Дорога зовет, и я не могу не откликнуться на ее зов, и так далее, и так далее, ну, ты понимаешь. Я буду везде и повсюду.
– Семья не будет тебя искать?
– Не думаю, – откликнулся Джакомо, и в его голосе послышалась печаль. – Они и раньше не искали. А если и будут, то я умею скрывать себя настоящего.
– Да, – согласился Халид. Утки уже почти доплыли до излучины реки и скрылись из виду. – Но я рад был узнать тебя настоящего.
Джакомо вдруг покачнулся, словно от удара.
– Синьор аль-Саррадж, вы не можете вот так запросто говорить подобные вещи, – произнес он в своей привычной насмешливой манере. – Мое сердце не выдержит. Я упаду замертво, и это будет на вашей совести. И разве вы не боитесь, что у меня появятся всякие идеи? Которые вы бы не одобрили…
– Значит, ты не так уж хорошо меня знаешь.
Джакомо пристально смотрел на него. Халид видел это краем глаза.
– Халид.
– Джакомо. – Он обернулся, увидев потрясенный взгляд Джакомо.
Глаза Джакомо бегали по его лицу, словно впитывая в себя каждую черточку. Затем он прерывисто усмехнулся.
– Почаще улыбайся, – сказал он. – Тебе идет.
Протянув руку, Халид провел пальцами по синяку на виске Джакомо. И сразу почувствовал, что у Джакомо перехватило дыхание.
– А ты почаще дерись, – заметил он. – Тебе идет.
– А ты, оказывается, умеешь флиртовать.
– И это работает?
У обоих перехватило дыхание, и они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Халид чувствовал, как его губы расплылись в широкой, сияющей улыбке, и он знал, что с непривычки его щеки еще долго будут болеть. Но он был рад этому. Все что угодно, лишь бы запомнить этот момент.
– Беру свои слова обратно, – пробормотал Джакомо, стоявший так близко. – Тебе нельзя улыбаться, я этого не вынесу. Это губительно. Я сейчас упаду замертво.
– Ты уже говорил это.
– Тогда это верно вдвойне, не стоит тебе сомневаться в моих словах…
– Не падай замертво.
– Ладно. Ладно. – Джакомо вздохнул. – Ты точно уверен, что мы должны уехать прямо сейчас? Мне кажется, Медичи дадут нам отсрочку, если я объясню им, что мне нужно немедленно повторить пройденное. То, что случилось сейчас между нами. Возможно, на бис. Определенно на бис. – Он ошеломленно хлопал глазами. – Халид, я хочу на бис.
– Я… – начал Халид и умолк.
Потому что они стояли на тропинке вместе. Теперь он это ясно видел. Эта тропинка убегала назад, к тронутому рассветным солнцем переулку в Генуе, стремясь дальше, к чему-то, что немного напоминало тупик.
Джакомо не искал юношу, с которым дружил в Гроссето. От стыда, страха или обиды он скрылся от всех в этом мире. Халид не хотел быть похожим на того юношу. Но если их путь не изменится, они оба окажутся в тупике.
– Поехали в Тунис.
Слова вырвались сами собой, но Халида это не смутило. Глаза Джакомо расширились.
– Ты серьезно? – Его голос звучал неуверенно.
– Да.
– Ты хочешь, чтобы я жил в твоем городе?
– Я хочу, чтобы ты был со мной.
Джакомо наигранно покачивался, но глаза его сияли.
– Помнишь, я говорил, что мое сердце не выдержит?
– Ты не хочешь ехать?
– Конечно, хочу. – Джакомо схватил руку Халида и стиснул ее в своих ладонях. – Я просто хочу убедиться, что ты понимаешь, во что ввязываешься. Я бываю невыносим, мне говорили. Некоторые даже считают меня сумасшедшим.
– Я тоже хочу на бис.
Джакомо снова изумленно уставился на него. Казалось, он с трудом осознавал сказанное Халидом.
– Как ты продолжаешь это делать? – пробормотал он.
– Делать…
– Да.
Сердце Халида забилось с удвоенной силой.
– Да?
– Да, да, я поеду. – Джакомо приоткрыл веки и посмотрел на Халида с легким недовольством. – Теперь я не могу оставить тебя одного, не так ли? Ифрикия. – Он склонил голову набок. – Звучит мило.
Дорога, на которой они стояли, была бесконечной и уводила их далеко-далеко от Генуи. Ла Лантерна [53] теперь был не больше чем ночной кошмар, и теперь солнечные лучи освещали лицо Халида. Скоро он увидит брата. Рука Джакомо была теплой в его руке.
Он снова улыбнулся. Рядом с ним Джакомо возмущенно и обиженно охнул.
– Так и будет.