— Да и тебя он сразу убьёт. Я этого допустить не могу… А вот меня — не факт. У него на меня всё ещё особые научные виды.
Я положила колбу в импровизированный сверток одеяла на место, где положено быть голове младенца, и потянулась к тесёмочкам на шее Элины. Помимо обычного бантика, там было ещё и два узла. Развязывая их максимально осторожно, я чувствовала, как вместе с узлами раздираю собственное сердце.
Вдали послышался писк.
— Я заманю его в нужное место. Поверь, я знаю, что делать. Побегу от него с куклой, а настоящая Элина будет с тобой.
Пальцы подрагивали. Страх сильно дёрнуть завязки и потревожить дочь мешал, и теперь для чёткого выполнения работы мне требовалась дополнительная концентрация.
— Элина…?Это же…
— Да. И если… я всё-таки… не вернусь, — я судорожно сглотнула, — рассказывай ей обо мне… и как я её любила.
— Ну хватит, — неожиданно резко прошептал Тим. — Она сама с тобой познакомится, и ты ей всё сможешь сказать.
Последний узел…
— Тим, спаси её, — еле слышно прошептала я. — Пожалуйста, прошу, обещай мне. Она твоя дочь.
Закончив с чепчиком, я посмотрела ему в глаза. Даже в полумраке в них явственно различались застывшие блестящие слёзы.
Молча опустив голову, Тим кивнул. Плечи его дрогнули.
— Позаботься о ней… вообще. В жизни.
Мои собственные слёзы капнули вниз, на рукава свитера.
— Она ведь… родилась раньше срока? — хрипло спросил Тим. Почти что беззвучно он кашлянул, прочищая горло. А затем также тихо быстро вдохнул носом воздух и выдохнул через рот.
Кивнув, я осторожно стянула с её головки чепчик. У неё и вправду были мои чёрные волосы… Едва касаясь их кончиками подушечек пальцев, я погладила дочку, стараясь навсегда запомнить эти ощущения нежности и шёлковой мягкости.
— Вход на второй уровень открывается тоже чипом. Дальше прямо и до конца. Для дверей перед лифтом — синяя карта, — очень тихо, но разборчиво произнёс Тим, протягивая мне связку вытянутых разноцветных предметов с кругляшами на концах и тёмный прямоугольник. — Охранника я тоже обчистил. Как только… сможешь — подходи туда.
— Спасибо, — надев чепчик на колбу, я запихнула все ключи в задний карман брюк.
Элина вдруг зашевелилась и издала негромкое вяканье. Мы оба замерли, боясь пошевелиться, и смотрели на дочь. Нервы были готовы лопнуть от натяжения. Если она сейчас закричит…
Следующий звук писка двери раздался совсем рядом со складом.
«Пожалуйста, доченька…»
К великому облегчению Элина, поворчав, затихла под спешное укачивание Тима.
— Фух… Так мне ей надо тоже сиську давать. А что? Сразу она бы не заметила подмены.
Отмерев, я не без труда кивнула, мышцы шеи были как заржавевшее железо. И, наконец, через паузу, выдавила:
— Сама только хотела это сказать.
И всхлипнув, беззвучно рассмеялась сквозь слёзы. Тим тоже. Глаза его всё так же блестели. Он моргнул, и расстояние от правого до бороды прочертила мокрая дорожка.
Безусловно, нам многое хотелось ещё сказать друг другу — я это видела и чувствовала. Но тем не менее, мне нужно было спасти их прямо сейчас. Я встала.
— Береги её. И… себя.
В последний раз посмотрев на них, я побежала к двери, ведущей в палатный отсек. Мои сжатые губы предательски дрожали. Прикусив нижнюю, я сдерживала рыдания и рвущийся наружу крик. В пересохшем рту стоял солёныйпривкус слёз.
Глава 60
Этот писк звучал громче, чем предыдущие, и вонзался в моё нутро острым осколком. Тело прошибал ледяной пот.
Даже и думать не надо, что не получится.
Стены сужались, давили. Я шагала и чувствовала, как горят исполосованные слезами щёки. Спина в местах, где остро ныли раны, тоже была неприятно мокрой.
— Скорее, Тим! Найди там пока оружие! Сейчас, я бегу!
Если бы можно было послать этот свистящий шёпот прямиком в уши Химика без всякого риска, что ребёнок услышит и потревожится… Сзади раздавались шаги — никогда ещё лёгкая поступь не казалась настолько страшной, тяжёлой.
Левой рукой я прижимала к себе свёрток с «ребёнком», а правой вставляла в отверстие карту-ключ. Повернувшись всем телом назад, я различила стремительно приближающуюся белую фигуру. Отлично, скорей всего Химик успел заметить в моих руках ношу. На миг мне почудилось, что настоящая Элина заплакала, и я готова была грохнуться в обморок. Обмирая от ужаса, я задержала дыхание и нырнула в открывшийся вход.
В холле всюду по-прежнему лежали без сознания люди. Обегая их, я рванула в противоположный боковой коридор и для перестраховки прикрыла ладонью нос и рот так плотно, насколько смогла. С гулко бьющимся сердцем дождалась писка двери, из которой только что выскочила. И лишь тогда опять побежала вперёд.
Страх за Элину и Тима пронизывал каждую клетку моего тела. «Он не нашёл их», — твёрдо убеждала я себя, всякий раз когда останавливалась за очередным углом и удостоверялась, что Филин всё ещё идёт за мной.
«Тебе нужна моя дочь, гад. Так давай же, беги за ней. Она у меня, ты же видел».
— Быстрее, Тим! Спрячемся в комнате, про которую я говорила!
Не слишком громко, но и не тихо. Поймёт ли Химик, что это провокация?
Дверь без ручки и с гладкой белой поверхностью была заперта. Переводя дыхание, я вставила карту в предназначенное вертикальное углубление в косяке, и замок поддался.
«Ну давай же, быстрей, открывайся!»
Створка отъезжала чертовски медленно, и я готова была прыгать от нетерпения. Параллельно я не сводила глаз с угла, из-за которого вот-вот мог показаться Химик.
Если я не успею зайти… Вдруг я ошиблась, и он убьёт меня сразу?
Как только зазор между дверью и косяком увеличился достаточно намного, чтобы пролезть, я юркнула в него. Прошла через ширму, толкнула стеклянную за ней и выругалась. Та оказалась закрытой!
— Чёрт! — я стала нашаривать взглядом место, куда вставлять карту. Но его нигде не было видно. Чем более непроницаемой мне представлялась эта грёбаная панель, тем сильнее внутри нарастала паника.
Ага, вот оно!
Я сунула прямоугольник. Но вместо ожидаемого писка раздался буравящий зум. Вибрационная волна ощутилась так жестко, будто в меня вонзили перфоратор.
— Нет… Да чтоб тебя!
Я вставила синий прямоугольник. Снова зум и вибрация. У меня закружилась голова. Казалось, что волосы на голове встали дыбом.
— Дверь не можешь открыть? — голос позади прозвучал как ни в чем не бывало, буднично. — Ничего, сейчас помогу. Молодец, сама пришла сюда, ещё и с ребёнком. Держи его крепче…
В спину мне впилось холодное дуло. Я сдавленно взвизгнула.
— Меры предосторожности, Катя. Теперь отойди влево, вот так… Попробуешь напасть, убью и тебя, и её.
Впечатанная в стекло, я прижимала к груди свёрток и незаметно старалась как можно сильнее натянуть края одеяльца на место «лица».
— И руки, чтобы я видел, — Химик пыхтел — видимо, отыскивал нужный ключ. — Думал, бунтарь кучерявый с тобой. Куда по дороге пропал?
— З-забежал в палату…
Дверь открылась так резко, что я бы упала, не держи меня этот урод за шиворот. Покрепче ухватив свёрток, я прижала его «лицом» к груди.
— Да понял я. Спрятался в надежде напасть со спины.
Он пихнул меня вперёд, и я вылетела на середину комнаты, оказавшись перед фото Илоны. Запах воска теперь, как ни странно, успокаивал — так в церкви он обволакивает таинством покровительства, даруя веру в то, что именно здесь и сейчас высшие силы рядом и внимательно слушают, готовясь помочь.
«Помоги мне», — мысленно обратилась я к Илоне, словно к иконе на алтаре.
Позади послышались звуки закрывающихся замков.
— Признаюсь, я недооценил твоего друга. Как и его отношения к тебе. Просмотрел в записи момент вашей встречи. Как мило!
Когда я повернулась, Химик стоял напротив с направленным на меня чёрным пистолетом. В халате, с идеальной причёской и ухмылочкой на губах. Искусственный глаз слева — спокойный, холодный. Но в маниакальной лазури настоящего буквально сверкали молнии. Выдавала его также и покрасневшая на лице кожа. Внешняя невозмутимая оболочка, наконец, перестала быть прочной, и сквозь неё на поверхность пробивались признаки его реального душевного состояния. Отсветы пожара на дне океана, пламени под километровой толщей застывшего льда…
— Вот это подарок вы преподнесли мне на день рождения… В любом случае ключ от стеклянной панели есть только у меня, и твой дружок к нам не проникнет. Или кто он тебе… Кстати, я не сказал — тебе очень идут вещи моей жены.
Филин подступал, буравя меня единственным живым глазом, в котором плескалось безумие.
— И кто мог подумать, что организм кудряша оснащен повышенной сопротивляемостью действию газа?
— Ты о чём? — перебила его я, думая о Тиме. Нужно выиграть для него как можно больше времени. А значит — вынуждать Химика разговаривать и до последнего оттягивать момент разоблачения.
— Антихолинергетик. Его механизм действия в принципе схож с тем, что имеется у седативных антипсихотиков. Слабость, замедление реакций и даже дезориентация — вот что после него наступает. В виде газа он подаётся в камеру всякий раз перед входом персонала с целью исключения потенциального нападения. Знаешь ли, в «Клетке» субъекты просто несносны и непримиримы… Лишний раз их лучше не беспокоить. Если целью стоит проведение им медицинских манипуляций — к слову, такое у них крайне редко — то они усыпляются полностью. Но если речь идёт о переводе на третий уровень, в разряд испытуемого, то в таком случае рассчитывается определённая концентрация газа, после применения которой у человека достаточно сил, чтобы передвигаться самому, но недостаточно для сопротивления.
Химик шагнул ближе. Дуло пистолета было направлено в свёрток у меня на руках. Я медленно попятилась назад.
— Твой… Тим переводился сегодня вечером. Но на выходе со второго уровня вместо того, чтобы покорно идти с охранником, он напал на него и вырубил. Хотел бы я знать, что пошло не так. И почему я раньше не перевёл его в испытуемые? Я вообще должен был проявить к нему большее любопытство.