Филин, как всегда, демонстрировал блестящую форму — если не считать щетины недельной давности. Впрочем, та ему шла. Тёмная, карамельно-медовая — точь-в-точь, как его волосы. Ещё, кажется, он загорел. Но выражение лица его было участливым, а голубые глаза блестели искренним состраданием.
— Я только что говорил с Александром Олеговичем насчёт состояния Димы, — пояснил ей Михаил, — но решил ещё проведать его лично. Знаю, в таком состоянии ему от этого никакой пользы, но я не мог просто так уйти… Особенно после того, как мне сообщили, что и вы здесь, Екатерина Семёновна.
Он обратил на меня свой взгляд. Выпрямив голову, я учтиво кивнула и в свою очередь поздоровалась с ним.
— Я так и не выразил вам лично свои соболезнования по поводу утраты супруга. Позвольте же сделать это сейчас.
— Спасибо, — я на мгновение опустила глаза. — Но всё в порядке. Вы ведь прислали письмо.
— Иногда текст не в силах заменить живые слова. Тем более — настоящее общение. Я тоже потерял жену и представляю, что вы сейчас испытываете. Это действительно тяжело.
В голосе его слышалась печаль. Вздохнув, я промолчала.
— Екатерина Семёновна, Антон был талантливым замечательным учёным и человеком. К сожалению, на похоронах я тоже не смог присутствовать, только перечислил необходимую сумму. И это ещё не всё. Если вам что-нибудь нужно — вы всегда сможете рассчитывать на мою помощь. Не только финансовую.
— Спасибо… но пока что у меня нет в этом необходимости, — заверила я, испытывая небольшое замешательство.
— Хорошо. Но если она возникнет — дайте знать, — кивнул Филин и дёрнулся было, чтоб направиться к выходу, но на полпути передумал и, вновь посмотрев на меня, добавил, — поздравляю с повышением. Возможно, с моей стороны некорректно так говорить в связи с его трагическими обстоятельствами, но вы уж меня простите. Я лишь хочу сказать — из вас получится замечательный руководитель.
Губы его разошлись в лёгкой улыбке. Я автоматически кивнула ему в знак признательности, вспоминая вчерашнее краткое собрание перед сотрудниками лаборатории физиологии, где Гаврилюк официально объявил меня своим заместителем. Сама я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, сказала в знак приветствия пару предложений. Чистая формальность — все и так давно меня знали. То, что я теперь буду вместо Антона, тоже не новость.
Но, несмотря на обыденность мероприятия, я не чувствовала себя спокойно и была рада, что оно не заняло много времени. Хоть Тим и назвал список подозреваемых, мысли о том, что кто-то ещё в НИИ мог желать нам зла, не покидали. Что, если один из моих подчинённых — сообщник негодяя, рассказавший тому об увлечении Антона? Ведь где, как ни в моем отделе, об этом в НИИ знали в первую очередь?
Директор, попрощавшись, ушёл. Алена тоже вышла — вероятно, пошла его провожать. Я же подошла обратно к друзьям.
Когда они посмотрели на меня, я, поджав губы, помотала головой.
— Кто знает? — только и смогла выговорить я, Согласно Правилу, при котором обстоятельства дела нельзя обсуждать на работе. Обойдя кровать, я села на стоявший там стул.
— Надо было предложить ему прокатиться сегодня вечером в Красногорск вместе с вещами, — хмыкнул Тим. — Во сколько там отбытие, в семь?
— Да, — удручённо подтвердила я. Друг дяди Лёвы и моего папы, дальнобойщик Максим, должен прибыть сегодня со своим приятелем, чтобы забрать и увезти коробки с вещами Антона. Этого я, честно признаться, ждала с нетерпением. Оставленные в коридоре, они представляли собой бесхозную груду, которую приходилось обходить, рискуя споткнуться, но ещё хуже было смотреть на неё. Очередное напоминание о том, что случилось — как будто их без того мало.
Отныне коробкам суждено стать добавлением к хламу в гараже двоюродного дяди Антона. Станет ли он когда-нибудь их разбирать? Может тогда он захочет взять что-то себе? Или они с женой сразу, не глядя, сдадут «наследство» в церковь или приют?
Главное — сказать им, чтоб сохранили драные ящики с минералами. С такой логикой я по идее могла бы вообще оставить их в квартире, да только уверена, что не выдержу.
— Для начальника, у которого на предприятии недавно двое сотрудников погибли, а третий при смерти, он слишком спокоен, — сказала Марго. — Обычное наблюдение, — ответила она на тут же раздавшееся шиканье своего мужа.
— Я понимаю, о чём ты. Но вообще, я никогда не видела МиФи нервным. Флегматик в большом процентном соотношении, — я пожала плечами. — Да и не будь у него самообладания — на таком высоком посту пришлось бы сложно.
— Так он полностью сам и не управляет, — заметил Тим.
— Я услышала, как он говорил про жену и про её смерть. Ты случайно не помнишь — не был ли он тогда таким же… мм… пофигистом? — осторожно поинтересовалась Марго.
— Ээ… нет. Вроде да, он тоже держался невозмутимо. Может, был более мрачным. Честно, не помню…
— Скрытный, как наш Валёк, — прокомментировал Тим, поднимаясь со стула. — Они же родственники. Иногда братья разные, как мы с Тишкой, а иногда — очень похожи. Хотя мы родные, а они — наполовину. О, кажется, я забежал на территорию твоей профессии. Кстати, с Валей сегодня всё в силе?
— Да, — поморщилась я. — Сейчас пойду.
Вчера, после собрания, Валя зашёл ко мне, чтобы лично поздравить с назначением и подарил торт. Помня собственное задание, я разговорилась с ним, поделившись своей настоящей проблемой: предстоящим походом в бывший кабинет мужа. Как ни странно, Мальков ради поддержки вызвался составить мне компанию. Друзья, узнав об этом, сомневались, стоит ли мне совершать столь личное дело — забирать вещи Антона с рабочего места — в присутствии потенциального врага. Но я заверила их, что всё в порядкеи справлюсь.
— Смотри на его поведение. Подмечай всё, что кажется тебе подозрительным. Не переживай, если тоже думаешь, что читать между строк не твоё — анализировать ничего не нужно. Твой нынешний настрой всё сделает за тебя, — снова начал инструктировать меня Тим.
— Вот уж спасибо за «тоже»… Ладно, — вздохнула я и, понизив голос до шёпота, произнесла, — в любом случае всё фиксируется.
Брошь в виде банта, которую я сегодня получила от друга шесть часов назад, представляла собой не просто украшение, в неё была вмонтирована камера. Такими же устройствами пользовались сами Марго и Тим: тоже брошь, только серебряная, в виде птицы — у первой и значок с гербом Красногорска — у второго.
Узнав истинное значение этих аксессуаров, я, конечно, была удивлена.
— Я думала, ты носишь значок, потому что тебе его подарила Марго. На ярого патриота ты не особо похож, — сказала я утром Тиму.
— Как сказать, Катюха. Если не ору всем вокруг, что вырос в Зажопинске — считай, уже патриот, — с хихиканьем ответил друг. — Шучу, на самом деле я люблю наш родной город. Ты, кстати, висюльку свою каждый день не носи, а то спалишься.
Но веселье весельем, а в корпусе меня действительно ждал Валя Мальков. И до встречи с ним мне хотелось убедиться, что я разобралась в работе скрытой камеры окончательно. От этого зависел успех задания — а значит, наша безопасность и возможность найти убийцу Антона. Точнее…
— Готова? — спросил Тим.
— Что? А, конечно.
Оторвавшись от мыслей, я увидела, что он и Марго смотрят на меня так заботливо, что мне стало неловко.
— Главное, не забудь правило: на брошку надейся, а на себя — ещё больше. Ты, а не она, отвечаешь за то, как повернуться и как не спалиться. Но, в случае чего, резервная копия информацииобязательно должна присутствовать тут, — он постучал по голове.
Последнее вышло так забавно, что я улыбнулась, кивая.
— Если что, Катюха, тебя мы прикроем, — Тим, заверив меня, повернулся к штативу с капельницей и принялся изучать его, в процессе зачем-то вынув пакет с лекарством, а затем вставив обратно.
— Эта штука напоминает капельный полив для огородов, — заметил друг, и посмотрел на неподвижно лежащего Логачёва. — Ничего, приятель. Хоть ты и не Арнольд, но тоже обязательно «I’l be back». Сделать тебе, что ли, такую табличку?
Когда я вернулась в корпус, у двери моего кабинета уже ждал Валя. Вымученно улыбнувшись ему в ответ на вежливое приветствие, я вместе с ним двинулась к лестнице чёрного хода. Путь по ступенькам и далее, к кабинету Антона, давался мне тяжело. Но в то же время хотелось поскорее покончить с этим. Сегодня почти все вещи моего мужа покинут места, в которых обитали вместе с хозяином несколько лет. Квартира, рабочее место… Я стиснула кулаки и вздохнула. Душевная боль слилась с той, что я причинила себе, впившись ногтями в кожу ладоней.
Вот и дверь с табличкой.
Скоро, наверное, её снимут, и от того, что это помещение когда-то принадлежало доценту Бирюченко, останутся одни воспоминания. Никогда я больше не поднимусь к нему в кабинет, не обниму, не спрошу совета…
— Постой пока здесь, — собравшись с духом, сказала я Вале. — Позову, когда… позову, в общем.
Тот молча и, как показалось, понимающе кивнул. Открыв ключом дверь, я вошла, сжимая наготове в руке коричневую полиэтиленовую хозяйственную сумку.
В нос ударила знакомая затхлость. Такой же воздух встречал меня дома, когда я впервые вернулась туда с похорон. На меня сразу накатили воспоминания. Антон, сидящий за столом в кресле. Я, ожидающая, пока он оденется, чтобы вместе уйти. Мы с Тимом, вбегающие сюда, пока он ест зефир…
Решительным шагом я принялась обходить кабинет, методично снимая с полок его личные вещи и, едва изучая, клала в сумку. Исключение я сделала лишь нашему совместному фото в рамке на столе, сделанному год назад на Патриарших прудах. Волосы у меня были тогда чуть длиннее плеч, а вихор на лбу Антона выделялся сильнее, чем последние несколько месяцев, когда он был живым. Мы весёлые, радостные, и счастливые сидим в тени зелёных деревьев, обнимая друг друга и не подозревая, что ждёт впереди…
Рука с зажатой в ней рамкой опустилась на стол. Почувствовав знакомоедавление в груди, я проглотила комок в горле. То ли от пыли, успевшей скопиться на рабочем столе, то ли от нахлынувших эмоций в глазах и в носу защипало. Я закашлялась.