— Усыпляющий газ, — пояснил он. — Прости, забыл рассказать сразу… Видишь ли, Катя. Рядом с каждой палатой есть видеоэкран. Медсестра смотрит на него, прежде чем разблокировать дверь. Если пациент находится рядом с ней или предпринимает попытки нападения, то сотрудница нажимает на кнопку, и помещение заполняется газом. Этому и Нина, и Виолетта обучились. Так что не рекомендую часто препятствовать им — химическое угнетение ЦНС данным веществом вызывает множество побочных эффектов, а ты нужна мне здоровой.
— Псих, — прошипела я. — Чокнутый! Думаешь, это тебе так сойдёт? Столько убийств и похищений сразу? — озвучивала я то, о чём думала, пока не заснула. — Да мой папа уже узнал про мою пропажу и сейчас ищет меня! И папа Тима тоже, — я взяла себя в руки, стараясь не плакать. — Они найдут тебя и сотрут в порошок! — мой голос, несмотря на усилия придать ему суровую серьёзность, звучал тонко, и я со злостью осознавала, что так ещё больше походу на девочку в песочнице, которая угрожает обидчикам тем, что натравит на них всех старших родных. — И не только они! Ещё наше руководство, забыл? А мама Вали? Думаешь, она не разнесёт тут всё, когда узнаёт, что ты совершил с её сыном? Думаешь, не станет его искать?
— Никто никого искать не будет.
Химик, всё так же улыбаясь, подошёл ко мне и лёгким движением положил ладонь на мой рот. Затем придавил меня к подушке и принялся, не отнимая руки, успокаивающе шикать, пока я рычала, мычала и била его по руке.
— Снимай одежду, — приказал он.
Я вмиг застыла, поражённая ужасом.
— Мылась вчера? — спросил изверг. — Отвечай, да или нет? Иначе пойдёшь сейчас.
Обуреваемая липким страхом, я помотала головой. На самом деле ночью я смогла сходить в душ — в темноте, рискуя упасть и пораниться, но сделала это не столько с гигиенической целью, сколько с желанием охладиться и привести себя в чувство, дабы не потерять рассудок. Сейчас же, не признаваясь ему, я надеялась, что брезгливость перед немытым телом заставит его отступить.
— Врушка, — саркастично цокнул языком МиФи. — Мне постоянно поступают счетчики израсходованной воды: кто, когда и в каком помещении. А ещё я успел зайти в твой уголок и заметить, что ты израсходовала флакончик с гелем.
Маленький пластмассовый бутылёк объёмом 0,3 с отвратительным запахом клубники, который я на ощупь нашла в темноте, и которого едва хватило на всё моё тело…
— Давай, раздевайся, — кивнул он, отнимая руку от моего рта. — Будешь сопротивляться, я снова уложу тебя спать и сделаю это во время твоего покоя, но в таком случае без твоего участия всё пройдёт сложнее.
— Заткнись, — всхлипнула я, чувствуя, как от унижения и осознания, чего желает эта мразь, затряслись плечи. — Ты сам вчера сказал, что ещё рано… и что посмотрим…
В ушах стоял гул. А кому я, собственно, поверила? Человеку, который с лёгкостью убил любимого брата, как только он стал помехой для его интересов?
— Быстрее. Иначе убью кого-нибудь из твоих родственников. Как насчёт сестры? Она пока работает в моем НИИ. А может, хочешь, чтобы она составила тебе здесь компанию?
Сердце сделала сальто. Выбора не было. Я помотала головой и, плача, принялась стаскивать с себя футболку, затем шорты, а после, с молчаливого кивка Химика, нижнее бельё. Слёзы падали на мою обнаженную грудь, на бёдра, на покрытые синяками руки. Сжавшись от стыда, дрожа, как лист на ветру, теперь я сидела перед ним, совершенно голая и беззащитная, едва ощущая, как волосы щекочут мне плечи.
Довольно улыбаясь, брат Вали сделал шаг вперёд. Не в силах видеть дальнейшее, я зажмурилась. По учащенному дыханию, сопровождаемому запахами духов и кондиционера, я поняла, что он стоит надо мной, нагнувшись и производя какие-то действия. Когда он напряжено пыхтел, слышалось шуршание. Воображение рисовало мне, как этот урод не спеша, аккуратно снимает свою одежду и складывает её в стопку на специально подстеленный возле кровати пакет. Всё педантично, ровно… Секунды шли, и напряжение усиливалось до предела. Меня он пока не трогал, но я тряслась, в любой момент ожидая прикосновения отвратительных липких рук, которые будут возбуждённо шарить по мне, ощупывать, как разведывательные дроны, а затем произойдёт самоеужасное…
— Держи, — неожиданно громко сказал он. — Глаза-то открой. Или тебе ночью так понравилось всё делать на ощупь, что ты решила продолжать так до конца жизни?
Щёки горели от пробежавших по ним слёз. Повиновавшись его приказу, я вздрогнула, увидев, что Химик, одетый так же полностью, как минуту назад, протягивает мне пакет.
— Что это? — недоуменно спросила я. Первым делом на ум пришла мысль, что он приготовил мне некий костюм для сексуальных игр и хочет, чтоб я его примерила.
— Доставай — увидишь.
С опаской, со сдавленным горлом я по очереди вынула из пакета части белого одеяния: футболку, пижамные штаны, чешки, бюстгальтер, две пары носков и две пары трусов. По мере появления на свет каждой вещи напряжение выходило из меня, как воздух из проткнутого шара. На эротическое одеяние представленная одежда явно не походила.
— Одевайся. Я же сказал тебе вчера переодеться! А ты проигнорировала, — Химик потряс передо мной другим пакетом, в котором, видимо, был мой домашний костюм. — Ну вот, а ты не хотела, — прокомментировал он, когда я, продолжая плакать, переоделась. — Чего испугалась-то так? — хихикнул он.
Поставив пакет на пол, Филин подошёл к изножью кровати, подобрал оттуда листы и сел, повернувшись ко мне. Во взгляде урода читались снисходительность и даже жалость.
— Я должен извиниться перед тобой за то, что вчера поцеловал тебя. Прости, не сдержался. Во всём виноваты мои личные проблемы… Впредь постараюсь себя сдерживать.
Слюна застыла у меня в горле. Сдерживать? Сдерживать?? Да ты перестал себя контролировать, когда стал набирать себе подходящих подопытных из числа своих же сотрудников, ненормальный!
— И прости, что заставил переодеваться передо мной. Я должен был победить твоё упрямство и заставить следовать моим правилам. Не переживай. Как говорится, «врач — существо бесполое». А как мужчина скажу — такой женщине незачем стыдиться собственного тела. Я предоставлю тебе все удобства, чтоб ты и дальше поддерживала красоту своей внешности. Кроме разве что спортзала.
Он опять засмеялся и протянул мне лист. Я смутно разглядела столбцы текста и вставленные между строк фотографии. Вверху шла шапка заголовка.
«Новая трагедия, постигшая сотрудников НИИ патологии человека. Взрыв в лаборатории биохимического анализа, унёсший несколько жизней».
Химик отодвинул листок.
— Что это? — севшим голосом спросила я.
— Ответ на то, почему ни тебя, ни твоего друга, ни Валю никто не хватится, — он снова отдал лист мне. Усевшись поудобнее, я приблизила распечатку к глазам и вгляделась в ряд фото. На трёх были я, Валя и наш начальник Гаврилюк — строгие, неулыбчивые на изображениях, взятых с официального сайта НИИ. На четвёртом я узнала Тима — смеющегося, в белой футболке и расстёгнутой куртке защитного цвета: фото, взятое из его профиля ВКонтакте. Дальше текст перемежали различные снимки: Тим и Марго у дяди Лёвы (фотография из профиля Марго), я и Антон на конференции в официальных костюмах. В конце статьи было размещено групповое фото сотрудников нашего отдела, сделанное примерно два года назад за столом в конференц-зале. В середине довольно восседал Гаврилюк, по правую его руку стоял Антон, а затем я. Валю едва можно было разглядеть у левого края, за лицами Саши Иванца и Мити Белоконя. В душе снова всё сжалось от горя, но я пересилила себя и заставила прочитать текст:
«Глава НИИ с прискорбием сообщает о гибели четырёх сотрудников. Причина взрыва, произошедшего двадцать второго июля в тринадцать часов тридцать пять минут в лаборатории, в настоящий момент устанавливается экспертами. Известно, что во время взрыва внутри находились старший лаборант Валентин Павлович Мальков, глава отдела физиологии и биохимии, главный научный сотрудник Пётр Владимирович Гаврилюк, и.о. заведующего лабораторией нормальной и патологической физиологии человека, ведущий научный сотрудник, доцент Екатерина Семёновна Бирюченко, а также инженер по медицинскому оборудованию Тимофей Львович Вердин. Все они погибли на месте».
Лист выпал из моих рук. Мне показалось, я провалилась в глубокий колодец, со дна которого смотрю сейчас на возникшую передо мной физиономию Филина.
— Я так понял, ты прочитала основную суть, — ухмыльнулся он. Его голос доносился будто сквозь толщу воды. — Заметь, я проследил, чтобы в статье указали все твои регалии. Кандидатом биологических наук пришлось, конечно, пожертвовать — иначе бы вышло и слишком длинно, и подозрительно. Ну что, поздравляю с прошедшим днём смерти! Пить не будем пока что… Так вот, Катюша, семьи сейчас вас не ищут, а вовсю оплакивают, как до этого твоего мужа и жену… как его… Тима. Как говорится в популярном романе Агаты Кристи: «и никого не стало».
Несмотря на желание заговорить, я могла сейчас только открывать и закрывать рот, как рыба на суше. Прекратившиеся не так давно слёзы полились снова.
— Оплакивать собственную смерть — дело благородное, — заметил Химик. — Спрашивала, зачем мне гремучая ртуть? Вот, собственно, и ответ — для взрыва. Из неё выходят отличные детонаторы. Как ты успела — а может, не успела — заметить, после бабаха от тела мало чего остаётся. Лишь части ДНК можно собрать. А там их ваши уж соберут, будь уверена, — он вздохнул. — Я лично отправлю денежные компенсации вашим семьям. А с Инной Алексеевной, боюсь, только этим не обойдётся…
Раздирающее до боли изображение моего рыдающего, потрясённого от шока папы на мгновение сменилось в моей голове картиной распростёртого на кухне дачного домика полного тела матери Вали, с подрагивающими в глубоком обмороке веками. А затем оно превратилось в хрупкое тело Алёны, жены моего начальника.
— Гаврилюка ты тоже…? — кое-как прохрипела я.
— Он проживёт ещё пару дней, — невозмутимо сообщил Химик. — Ты видела, в каком он состоянии, весь в бинтах. Я специально устроил взрыв во время обеда, дабы избежать настоящих жертв. Что бы ты обо мне ни думала, я неприемлю насилие ради насилия. Но так получилось, что Пётр Владимирович в то время туда вошёл. В клинику он поступил в тяжёлом состоянии, с ожогом семидесяти процентов тела… Я подумал — он всё равно не жилец. Объявил его умершим и определил сюда. А тело в морге по моему опосредованному указу подменили трупом местного испытуемого той же комплекции, которого предварительно сожгли. Даа… У вашего отдела сегодня особенный траур. Траур в кубе.