И сейчас, от вызванного словами этого урода представления о том, что он станет растить Элину, навязывая ей своё больное мировоззрение, а то и делать из неё «сверхчеловека» наподобие того, как это пытался провернуть со своими детьми живший в двадцатом веке француз Луи Дидье, меня внушительно передернуло.
— Я даже имя ей оставлю, которое ты выбрала. Знаешь, она будет напоминать мне тебя… У неё твой цвет глаз. И волос — пока что.
У меня перехватило дыхание. В иной ситуации я бы закатила глаза из-за схожести в данный момент Химика с героем мелодрамы, обращающегося к родившей возлюбленной, но это было его первое упоминание о том, как выглядит моя дочка — оно заставило меня восторженно и с нетерпением ждать, что он расскажет о ней ещё.
— Вот только кудрявой будет. На это уже указывает определённая структура волоса.
Ну конечно…
— Можно сделать вывод: на её фенотип повлияли доминантные гены. Но это не важно… Девочка не узнает, кто её биологические родители. Она будет для меня самым лучшим объектом — лучше, чем ты. Результаты её анализов говорят о невероятном — они указывают на то, что все мои схемы сработали, и теперь у меня есть испытуемый с уникальными показателями иммунограммы. Человек, организм которого сможет до бесконечности отражать атаки любых инфекционных агентов. То, к чему должна стремиться вся популяция. В мире будут появляться всё новые и новые вирусы, и только лучшие, наиболее устойчивые особи смогут им противостоять. Естественный отбор, новый виток эволюции… И этот ребёнок сыграет в этом центральную роль. Ей призвано положить всему начало. Я буду испытывать её иммунитет на прочность, а потом получать из её организма антитела. На основе полученных от неё биологических материалов я выведу идеальный человеческий иммуноглобулин — и в своей эффективности он будет мощнее, чем экстракт вилочковой железы тюленя, о да… А ещё — усовершенствую свой иммуномодулятор. Выпущу препарат более эффективный, чем «Иммунодар». Меня ждёт великое будущее и ведущее место в мировой медицине, и твоя дочь — моя первая и главная опора на этом пути. Потом будет много подобных ей, но она навсегда останется для меня самой важной. Основой нового генетического алгоритма. Да ещё с первой группой крови и отрицательным резус-фактором — универсальный донор. Почти такой же, как я сам. Только я особенный, Катя.
В глазах Химика блеснуло величие. Подбородок гордо поднялся ещё выше.
— Моя кровь тоже не имеет антигена Rho. Между прочим, он обладает наибольшей иммуногенностью … Это всего лишь одна из предполагаемых мною причин, почему я в детстве часто болел инфекционными заболеваниями. С твоим ребёнком, естественно, всё будет по-другому… Так вот. Помимо отрицательного резус-фактора, я — обладатель так называемой «пятой» группой крови hh. Бомбейский феномен, невероятная редкость во всем земном шаре… Данный фенотип впервые открыли в середине двадцатого века, в индийском городе Бомбей. При нём на мембране эритроцитов не синтезируются агглютиногены. Конечно, носителю такого редкого типа крови необходимо иметь её собственный банк, потому что в случае необходимости переливания ему подойдёт только «бомбейская» кровь. И у меня есть такие запасы, включая искусственные кровезаменители.
— Как всё сложно. Хорошо, что у меня всего лишь вторая положительная, — фыркнула я.
«Которую особенно любят комары», — шутили мы каждый раз вместе с Тимом, когда во время посиделок на даче и на природе я оказывалась искусанной больше, чем остальные. А выйдя этим летом из леса, где мы собирали грибы, я и вовсе стала объектом преследования жужжащих насекомых, что тянулись за мной через поле до самой машины. У Тима тоже была вторая, это я точно запомнила в разговоре с врачами — получается, шесть лет назад, когда его экстренно привезли на операцию по удалению аппендицита. Весь час и пятнадцать минут, что она шла, я и Марго сидели в коридоре в обнимку и волновались, а потом по очереди к нему заходили, и она ещё так беспокоилась, будучи первой… Вот про резус-фактор Тима я напрочь забыла. Получается, был отрицательным… Почему-то сейчас всё, что я не знала о нем, кажется невероятно важным, даже на первый взгляд незначительные мелочи — будто это способно компенсировать мне упущенное и утраченное.
Слабое утешение…
А может, дело просто в инстинкте, согласно которому самка оценивает представителей противоположного пола, уделяя пристальное внимание тому, с кем собирается заводить потомство?
— Группы крови и фенотипы — на самом деле важные параметры, — сообщил Химик. — От них зависят предрасположенности к определённым болезням, поражениям систем и тканей, степень восприимчивости к химическим веществам, а также подверженность побочным эффектам лекарственных средств, индивидуальная переносимость. В системе резус-фактор пятьдесят девять антигенов, а в системе Kell — двадцать пять, и у всех определённые иммуногенные свойства…
Он глянул на меня свысока. Затем слегка отступил назад, и я увидела в кармане его халата рукоять неврологического молоточка — металлическую и заострённую.
— Говоришь, Элина тебе нужна для твоих сраных… опытов, — выдавила я кое-как — острая, как приступ бронхиальной астмы, ненависть вновь схватила меня за горло. — А меня ты, значит, скоро убьёшь.
— Тссс. Таких ужасных слов я не употреблял, и ты не произноси их всуе, — сказал он ласково, как психотерапевт клиенту на приёме. — Мы с тобой просто продолжим то, что должны были изначально — до того, как известие о твоей беременности нам помешало. Только теперь ты будешь участвовать в моих экспериментах наравне с дочерью. Вы станете двумя восхитительными сравнительными объектами: без пренатальной подготовки и с ней… Я думаю, ответ на то, кто выживет, очевиден.
Он подошёл ко мне и надавил на низ живота. Я вскрикнула от боли и выворачивающего мерзкого чувства, когда его пальцы коснулись твёрдого, как камень, дна матки, которое к седьмому дню стояло вровень с верхним краем лона. Не так давно он, покачав головой, решил, что её сокращение движется медленнее нормы, и начал ставить мне окситоцин. Швы, по его мнению, тоже заживали плохо. Я и сама это чувствовала — при смене положения тела в кровати и тем более ходьбе промежность и низ живота немедленно начинало ныть, как и сами тазовые кости, а походы в туалет сделались настоящей пыткой. Химик объяснял это сниженными в моём возрасте способностями тканей к растяжению и регенерации, а я сдерживала слёзы, думая о дочке, которую не вижу, и о том, что повышенный уровень кортизола при хроническом стрессе как раз ведёт к нарушениям в работе всех систем организма. Хотя бы по этой причине его эксперименты на мне не могли называться «чистыми» — разве что в своих работах он собирается затрагивать темы изменений физиологических параметров и процессов у млекопитающих, проживающих в условиях неволи, рядом с источником постоянной опасности. «Тема диссертации: влияние среды подвала на макроорганизм»…
Моё дыхание стало прерывистым, а стон, вырвавшийся из горла, ослабел и затих. Голова, словно безвольная тряпка, упала на подушку.
— Катюш, это приступы слабости у тебя должны уже закончиться. Ты перенесла совершенно обычные роды, даже не кесарево сечение, и при этом ты даже за ребёнком сама не ухаживаешь, чтоб уставать…
Я что-то неразборчиво прошептала.
«Ненавижу тебя, высокомерный ублюдок…»
— Что? — он наклонился ко мне. Я сморщилась от запаха дорогих духов и кондиционера и открыла безумно бегающие по сторонам глаза. Карамельно-каштановая шевелюра гада была совсем близко, в дюйме от моего лица. Как же мне хотелось плюнуть ему в волосы… Желательно с жевачкой — чтобы этот урод, разглядывая в зеркале любимоеотражение, краснел от злости, видя вместо красивых волос уродливую, будто выеденную паразитами, плешину.
Выбора не было. Не дав ему опомниться, я обвила его левой рукой вокруг шеи и быстро поцеловала в губы. Ощущение отвратительное — будто пробую на вкус обмазанную слизью резину. Всасываю в себя дождевого червя или большую жирную пиявку.
Стараясь не дышать, другой рукой я быстро провела по его телу, спускаясь всё ниже, пока не нащупала то, что мне нужно.
Предмет был округлым и твёрдым. Да, именно он. Стараясь действовать как можно мягче, я ухватилась ближе к его краю и осторожно потянула вверх, не переставая при этом целовать Филина. Затем с помощью той руки, что держала его шею, я медленно стала подтягиваться наверх. Между ног пронзила резкая боль, которая, как льющийся в стакан кипяток, начала подниматься выше. Учитывая то, что собираюсь сделать, я понимала, что это, вероятно, только начало.
Наконец я села. Крепко обнимая Химика теперь уже обеими руками, я немножко оттолкнула его назад. Превозмогая боль, неуклюже сползла на пол. В области груди на футболке почувствовалась сырость от выступившего во время сильного прижатия к Химику молока — я не успела надеть бюстгальтер.
А затем, в один шаг переместившись за его спину, я также тихо прижала острую рукоять неврологического молотка к его шее и прошептала ему в ухо:
— Сейчас твоя очередь делать всё, что я скажу. Откажешься — и ты покойник, тварь.
Своей сосредоточенности, которая напрочь затмила даже изнуряющую послеродовую слабость, я удивлялась сама. Страха не было — одна только ненависть, заставлявшая меня всё глубже вдавливать рукоять молотка в тонкую шею Химика, пока мы шли по длинным, знакомым нам коридорам лаборатории. Скорей всего, ублюдок и сам понимал, что я не блефую, так как неожиданно покорно и молча направлялся вперёд, открывая с помощью карты всё новые и новые двери. На всём нашем пути я следила, чтобы руки Химика были вытянуты вперёд, как я ему и приказала их держать. Когда он проводил манипуляции с разблокировкой очередного электронного замка, меняя при этом положение рук, я подходила вплотную к нему, и, дыша в самоеего ухо, сильнее нажимала на рукоять молоточка, давая понять: если он рыпнется или попытается сбросить меня, я сразу же проткну ему глотку.