– Ну да, к хорошим деньгам быстро привыкаешь. Знаешь, как сейчас в Таллинне ребята поднимаются на металлах из России? Болтают, в этом году Эстония первое место займёт в Европе по экспорту цветнины. Не имея ни одного завода, хе-хе.
Заверещал телефон. Марат вздрогнул и взял трубку.
– Фольгопрокатный завод, Тагиров слушает.
– Тимурыч, это я, Петя. Спасай, нас за контрабанду повязали на таможне. Золота.
– Ты опять нажрался, что ли?! Посреди рабочего дня! Какого ещё золота?! Ты же поехал декларацию на водочную фольгу для Украины оформлять!
В коридоре загрохотало, дверь от мощного удара распахнулась.
– Все на пол! Работает ОМОН!
Через секунду оба лежали со скрученными за спиной руками, уткнувшись лицами в сырой пол. Денис прохрипел:
– Ну ты звездобол, Тагиров! Целку из себя строит, а сам контрабасом рыжья занимается. Круто, уважаю.
Вокруг весело прыгали потревоженные блохи.
Валерий Никитич обмял толстыми пальцами гильзу папиросы, сунул «беломорину» в рот и сочувственно покачал головой.
– Нормально так тебя помяли, Тагиров. Жёстко менты работают.
– Да ладно. Главное, разобрались, быстро отпустили. Даже извинились.
– Так что за кипеш был?
– Там нового начальника отдела таможни назначили. Ему по неопытности, видимо, везде контрабанда мерещится. Петька по привычке поперся без очереди декларацию оформлять. Нам же, как производителю, льготы полагаются… Ну, этот молодой как увидел в документах сокращение слова «золотистая», так его и замкнуло. Мы же для крышек водочных бутылок фольгу в жёлтый цвет красим… Вот он и подумал, что мы под видом алюминия золото вывозим. Да ещё и целых восемнадцать тонн! Ему уже, наверное, привиделось, как Ельцин вручает звезду Героя России и назначает главой Таможенного комитета, ха-ха! Поднял всех на ноги, ОМОН вызвал, в Москву доложил, придурок.
– Ну ладно. Хорошо, что хорошо кончается, Марат. С остальным-то всё в порядке?
– Московская квота на экспорт кончается, надо региональную получать. В комитете мэрии по внешним связям. Поможете?
– Я пас. Там Собчак каких-то новеньких набрал, никого не знаю.
– Ладно, сам попробую. Пошёл я, Валерий Никитич.
Марат спустился к себе в подвал. Вошел в кабинет и удивлённо хмыкнул.
На его стуле сидела незнакомая кошка и неторопливо умывалась.
– Опачки! А ты кто такая, чудо полосатое?
Алиночка подскочила, затараторила:
– Ой, простите, Марат Тимурович! Это я упустила… Ну-ка, Зебра, брысь с места начальника!
Кошка снисходительно посмотрела на людей, зевнула и грациозно спрыгнула на пол.
– Оригинальное имечко для кошки. Алина, твоя подружка?
– Так она же полосатая, почти как зебра. Я когда на складе ещё работала, её принесла туда. На улице подобрала. Иваныч раньше разрешал, а теперь ни в какую. Говорит, санэпидемстанция за кошку оштрафует. Вот теперь она как бы бездомная, я ее к нам принесла. Можно?
– Алина, ты с ума сошла? Конечно, нельзя. Домой к себе забирай, там разводи Гринпис сколько угодно. Можешь ещё наших эксклюзивных блох заодно захватить.
– Мне нельзя. Хозяйка комнаты категорически не разрешает.
Тагиров вздохнул.
– Ладно, пару дней пусть тут поживёт. А ты думай, куда её пристроить. Ишь, толстая какая. Не беременная?
– Спасибо огромное, Марат Тимурович! Нет, не беременная. Мы с ней одинаково к мужчинам скептически относимся.
– Ну-ну.
Комитет внешних связей мэрии располагался недалеко от Исаакиевского собора, в переулке Антоненко. Помощник председателя комитета выглядел затравленно и махал на Марата руками.
– Вы что, без записи пришли?! Никак нельзя. Председатель – человек очень загруженный.
– Да мне только экспортную квоту получить для завода.
– Что вы! Это нереально. Давно уже всё распределено, наверное. А вы вот так – без предварительного разговора… Никак невозможно!
– Доложите обо мне, а я всё-таки подожду.
Марат уселся на стульчик в приёмной и огляделся. Стены густо покрывали фотографии в рамках, на которых моложавый блондин с высоким лбом, жидкими волосиками и стальным взглядом терпеливо руководил разными животными. Вот он что-то говорит на ухо белому медведю, вот – начальственно похлопывает по плечу амурского тигра. Экипированный ластами и маской для подводного плавания, указывает правильный путь косяку дельфинов-афалин…
Марат понимающе заметил:
– А что, тут раньше комитет по охране животных был? От него картинки остались?
Помощник испуганно оглянулся и зашептал:
– С ума сошли! Это сам Властолюб Властолюбович и есть. У него такая огроменная харизма, что влияет не только на людей, но и на неразумных животных!
– Неразумных, говорите? Обалдеть.
Зазвонил местный телефон, помощник соорудил на лице заискивающее выражение и схватил трубку.
– Так точно! Да, здесь. Есть, выполняю.
Положил трубку, вытер мгновенно выступившую испарину. Торжественно объявил:
– Господин Тагиров! Председатель комитета соблаговолил уделить вам несколько драгоценных минут. Будьте кратки, говорите по существу, уходите благодарным.
Кабинет Председателя украшали разные удивительные предметы. Во всю боковую стену разместился муляж гигантской щуки из папье-маше, на плечиках аккуратно висело кимоно, вышитое симпатичными Чебурашками. В углу стояли запылённые копии греческих амфор из бетона, в горлышко одной из них был засунут авиационный штурвал.
Под портретом грустного Собчака очень прямо сидел Вэ Вэ и сверлил Марата проникающим, как стреловидные убойные элементы, взором.
Тагирову показалось, что он уже чувствовал на себе этот взгляд. Только вот где?
– По какому вопросу?
– Мне бы на фольгопрокатный завод квоту на вывоз алюминиевого проката. Хотя бы тысячу тонн…
– Кхм. Предположим, вопрос будет решен положительно. Что это даст?
Многозначительно помолчал и добавил:
– Городу?
– Ну… Наш завод будет продолжать успешно работать. Почти полторы тысячи рабочих…
– В Санкт-Петербурге много тысяч учреждений. Город не может решать проблемы всех подряд.
– Мы не «все подряд»! Совершенно уникальное предприятие, эксклюзивные технологии. Нас двести лет назад основал шотландец, Чарльз Берд. Матисов остров между Невой и Пряжкой под завод ему лично Екатерина Великая выделяла… А он из Великобритании секрет производства паровых машин в Россию вывез, его на родине за это к смертной казни приговорили, представляете!
Мрачное лицо Председателя неожиданно оживилось.
– Научно-техническая разведка! Так-так, понятненько… А сам давно на заводе работаешь?
– С января. Я из армии уволился недавно, капитан запаса. В Монголии служил, в Германии…
– Ишь ты. Где в Германии?
– В одиннадцатой танковой дивизии, в Дрездене.
– В Дрездене!!!
Председатель нажал на клавишу селектора:
– Так, я занят, нет меня. Рюмки принеси.
Ослабил узел галстука и продолжил:
– Дрезден, да. Я ведь тоже там, пять лет, как раб на галерах…
Мозг Марата пронзило вспышкой: он вспомнил, где видел этого блондина…
Дивизионные учения шли третьи сутки, и народ уже падал с ног. Особенно лютовали посредники из Москвы, заваливая оценку за действия командиров дикими вводными.
Раньше вопрос с ними решался очень просто – отоваривание дефицитом в гарнизонном военторге, накрытая поляна, банька, уютно спрятанная на полигоне… А сейчас, в свете последних горбачевских новелл, перестройки и сухого закона никто не понимал, чего можно, а чего категорически нельзя.
Посредникам и самим приходилось несладко – психике требовался отдых, но расслабление привычным для советского офицера способом через злоупотребление алкоголем было чревато по причине возможного стукачества проверяемых…
Поэтому два столичных полковника, припрятав бутылочку одноименной водочки в планшет, уединились в кустах на полигоне. Испуганно озираясь, расположились у пенька, достали нехитрую закуску.
– Ёлки, а ты взял газетку какую-нибудь? Расстелить бы.
– Не. А ты?
– Тьфу, ёпонский городовой! Ну и чего делать теперь? На землю класть или в руках держать? Эх, решили отдохнуть, блин.
– Ладно, не паникуй. Карту расстелем, и все дела.
– Секретную?!
– Да кончай ты, дурачка-то выключи. Какая разница, шпроты твои заветные рисунки не подглядят.
Пели по-немецки птички. Пригревало солнышко. Бесконечно далеко были бестолковые начальники и непредсказуемые проверяемые…
Полковники допили водку, под настроение заполировали коньяком из фляжки. И отрубились на изумрудной траве. А когда проснулись – погода уже испортилась, тучи закрыли солнце, сильный порывистый ветер раскидал недоеденную закуску… И унёс неизвестно куда секретную карту.
Полковники погоревали и пошли сдаваться в контрразведку.
Учения приостановили. Всех отправили в поле, построили цепью и погнали по кустарникам и лесам, искать генштабовскую карту. Никому из высокого начальства не приходило в голову, что обозначенные на ней районы расположения советских войск хитрожопые американцы давно уже подглядели с космических спутников.
Когда вымотанные, промокшие, голодные бойцы вышли на берег какой-то речушки, Марату пришла в голову мудрая мысль. Он дал команду своим танкистам «перекурить, с места не сходить» и вызвал по рации контрразведчиков.
Начальник особого отдела дивизии прибыл вместе с начальником штаба полка. Сзади маячил со скучающим лицом незнакомый блондин в цивильном плаще.
Марат, активно жестикулируя, объяснил обстановку:
– Ветер донёс искомую карту до водной преграды. И вот тут она пошла на дно.
Особист открыл рот. Поморгал.
– Вы уверены, Тагиров?
– Ну, а куда она ещё могла деться? Намокла – и кирдык, рыбы её читают.
Начштаба довольно хихикнул и показал украдкой Марату большой палец.