— Нет, Хромосом, просто ты давно не беседовал с равными тебе, в твоем понимании, а теперь обстоятельства вынудили к этому.
— Знаешь, Лумис Диностарио, не провоцируй меня. Сейчас повторяется та ситуация: ты без оружия и в моей власти. Я ведь могу разозлиться. Ты, конечно, благородный рыцарь, помнится, тогда, когда давал деру, ты не прикончил моих людей, хотя мог это сделать, но мной всегда руководило не только сердце, но и голый расчет, посему будь осторожен.
— Ладно, Хромосом, ты предложил переговоры? Я весь внимание.
— Лумис, ты и наши бывшие начальники хотят моей капитуляции, так? А у меня к тебе встречное и, представь себе. почти зеркальное предложение.
Продолжай, я уже почти потрясен.
— Прежде чем я тебе его выскажу, я прочту маленькую лекцию. Понимаешь, она сильно повысит твою восприимчивость и, возможно, сыграет свою положительную роль.
— Валяй, я искренне надеюсь, что она достаточно забавна, и я не успею заснуть. Знаешь, я так вымотался, отыскивая твою берлогу.
— Договорились, я приступаю. Я понял, мой дорогой, что за последние дни ты сильно шагнул вверх по служебной лестнице, я что-то не припомню, чтобы ранее ты присутствовал на заседаниях Большого Совета. По этой причине ты, видимо, здорово вырос в собственном воображении, но понимаешь, в чем дело, на твоих глазах пелена, как и у большинства окружающих. Ты не политик, Лумис, ты не видишь грядущего и слабо ориентируешься в настоящем. Поэтому то, что я тебе поведаю, ты можешь счесть бредом или еще чем угодно, здесь я не властен. Знаешь, в чем вся суть? — Хромосом встал и начал ходить перед Лумисом, размахивая здоровой рукой. -Я вижу будущее! К сожалению, я вижу его не слишком далеко, но тем не менее... Понимаешь, мой дорогой карьерист, революция потерпела поражение. Нас не поддержали вооруженные силы и не подсобил народ, мы блокированы в единственном на планете городе и окружены самой вооруженной сухопутной армией мира. Мы держимся только потому, что наши зубастые враги сводят счеты друг с другом, и в основном косвенным, а не прямым образом. Но дело не только в этом: похоже, во всем мире набирают ход центробежные процессы. Череда кризисов из количества вот-вот перейдет в качество. Поверь, близится конец нашей цивилизации. Когда я понял это, я решил уйти в сторону. Я предаю вас в этом теперь бессмысленном сражении для того, чтобы выиграть в стратегии. Что собой представляет эта небольшая горсточка слабых бомб по сравнению с арсеналами сверхдержав? Твои лидеры уже начали доблестно растрачивать их в оборонительных боях, а мне они понадобятся в наступательных. Когда государственные склады опустеют, эти маленькие бомбы будут представлять собой великую силу нового объединения хоть каких-то обломков Империи Эйрарбаков. Поверь, ее финал недалек. И вот что важно: если у нас была тирания, то те мелкие клочки, которые останутся от нашей великой, так сказать, родины, преподнесут нам такой набор тоталитарных систем, что запрещенные классики, вдохновившие нас с тобой на подвиги, перевернутся в гробу. А вы все уже будете отсутствовать на этой земле или растратите силы до грядущих битв, и некому будет напомнить новым тиранам, а они станут плодиться, как кролики, о возмездии, которое может прийти к ним еще на этом свете.
— Скажу честно, Хромосом. Ты меня потряс. Я даже с трудом выговариваю «ты». Я понимаю, что наши лидеры преждевременно пустили в ход нейтронные бомбы, но мне кажется, другого выхода не было: у врагов огромное преимущество в обычных средствах поражения.
— Лумис, я тебе гарантирую, причина будущего катаклизма кроется в том, что каждая сторона станет рассуждать примерно по этой схеме. Все будут думать, что другого выхода нет и надо торопиться применить то. что есть, пока возможно.
— Это все твои теоретические измышления, но скажи, если ты такой правильный: зачем тебе самому такое количество килотонн? Может, ты сам не прочь установить маленькое царство с мудрым и хорошо вооруженным правителем.
— Не раздраконивай меня. Диностарио. Дай договорить. -Хромосом снова сел. — Ты умный человек, Лумис. Сними с глаз шоры, поверь мне. Переходи на мою сторону, будешь одним из заместителей. Здесь битва проиграна. Дай мне выбраться и спасайся сам.
— Нет, я не выпущу тебя. Нам нужны эти заряды для силовых переговоров. Я советую тебе и твоим людям сдаться, ведь раньше у нас были общие цели.
— Лумис, я предложил тебе один вариант. Ты оказался гораздо глупее, чем я думал. А теперь послушай второй. Я думаю, Совет знает, сколько примерно у меня боеголовок. Дай мне уйти из города, я добровольно отдам тебе половину. Если не согласишься, я взорву все заряды. Ты знаешь, я всегда держу слово, это не обязательно дает преимущество в тактике, зато гарантирует явный выигрыш в стратегии. Если я проиграю, мне плевать на то, что случится после этого с городом. Я дам тебе на размышление два часа, хотя это чрезмерно много для такого простого вопроса.
— А почему не больше?
— Через три часа будет темно, если ответ будет положительный, нам надо успеть подготовиться к маршу.
— Ладно, я посоветуюсь с командованием и дам тебе знать.
Нет, Лумис, ты решишь это без всякого начальства, у тебя не получится спрятаться за их спинами. Это наша с тобой игра, и мы будем в равных условиях. Ты был тактиком, я вынуждаю тебя быть стратегом. Побудем немного в роли богов. Ты будешь думать здесь, в соседней комнате. Обещаю, даже если ты примешь отрицательное решение, я выпущу тебя наружу.
...Ночью две длинные колонны электрогрузовиков разъехались в противоположные стороны.
СЕКРЕТЫ ГОРОДОВ
Сегодня Маарми не выдержала, ну сколько можно носить все это в себе, а Штюбби она знала очень давно, уже и не помнит сколько, и девчонка эта была уравновешенной, хотя и любила всякие страсти про вампиров и ведьм. И рассказала Маарми о происходящем с нею как могла беззаботней, маскируя улыбкой внутреннее напряжение.
— Представляешь, подруга, — уже заканчивала она, — и вот будто наяву вижу я все эти деревья мерактропические, эти стволы гигантские, уходящие не знаю уж куда, и словно сижу я в танке этом, и комары меня кусают, ну все как взаправду. Веришь?
— Слушай, Ма, да тебе надо рассказы писать, а? Ведь какие страсти можешь сочинять. Ну и воображение у тебя, просто обзавидуешься.
— Да, ты понимаешь, — распалилась Маарми, — все происходит ну просто как наяву, а иногда я слышу его голос, даже не голос, а прямо мысли читаю. Иногда и он меня слышит, по крайней мере мне так кажется.
— Слушай, и что же, каждую ночь?
— Да нет, не каждую, конечно, но бывает, накатывает само, ни с того ни с сего. Я даже боюсь иногда, а порой, наоборот. — хочется.
Ты так его любишь, да?
— Ужас как люблю, никогда у меня не было ничего похожего.
— Ой, просто завидно. Ну, а он тебя любит?
— Я же тебе говорю, мысли его прямо как с раскрытой книги читаю. Любит.
— Нет, ведь это ты читаешь, а вот он сам тебя любит?
— Господи Великий Эрр, что я тебе втолковываю уже час. Ну, вот как тебе объяснить? Откуда я могу знать, что там за деревья растут или какой у него танк, со сложенным мостом, наверху, понимаешь?
— Так ты чего, Ма, веришь во все это?
— Да нет, — растерялась Маарми, она уже жалела о своем красноречии, — просто очень интересно, дух захватывает.
— А вдруг правда у тебя дар такой, видеть на расстоянии. Или, может, у него такое свойство. Может, тебе к психологу сходить? Нет, я не в том смысле, что лечиться, а именно так разузнать, ненароком, вдруг уже бывали похожие случаи.
«Так и в психушку отправит подружка любимая», — с досадой запоздало подумала Маарми. Она резко переменила тему. Когда они уже прощались, Штюбби спросила:
— А отец твой скоро приедет?
— Да нет, он надолго уехал, сказал, что звонить не будет.
— А может, устроим у тебя вечеринку, у тебя такой домина, — в очередной раз за этот вечер закинула удочку Штюбби, — развеяться тебе надо, пригласим парней.
— Да не хочу я никаких парней, я Браста люблю и жду его.
— Но ведь он далеко, в этой своей Мерактропии, что тебе, развейся, потанцуй.
— Слушай, во-первых, это я из своих снов знаю, что он в Мерактропии, а так, по-настоящему, ведь не ведаю нисколечко. Я знаешь, чего боюсь?
— Чего?
Ты слышала, — Маарми невольно перешла на шепот, -вроде в столице неспокойно, настоящая война с террористами.
— Да ну их всех к луне Мятой, им верь, этим новостям. То сообщили, что Император погиб, то потом опять жив. Плетут черт-те чего. Но, думаю, если бы в Пепермиде и впрямь что-то происходило, чаще бы по стерео показывали.
— Ну, а патрулей военных сколько на улицах развелось, ступить некуда.
— Да, это ты точно говоришь. Ты знаешь, а солдаты довольны, им лучше по городу пошляться, чем в своих казармах сидеть. Может, и Браст твой ненаглядный сейчас где-нибудь шарахается по улицам, на девочек чужих пялится, а ты здесь на-представляла черт-те чего и сидишь сиднем все вечера.
— Нет, не приставай, не хочу я никаких вечеринок.
— А на следующий день, вечером, отправившись после заводской смены на свидание, подружка Штюбби поведала своему очередному парню по имени Геркур о несговорчивой девчонке Маарми, которая последнее время немножко свихнулась и не желает порезвиться, пока папочка в отъезде. У самой Штюбби никогда не было ни папочки, ни мамочки, ни огромного дома, она являлась воспитанницей «униш» и нисколько об этом не жалела. Она так увлеклась, что выложила своему молчаливому ухажеру о Брасте Цимбурке и его большущем танке, пробивающемся сквозь неисчислимые кусты легендарного мекра.
— Скромный, неговорливый парень Геркур вовсе не работал младшим научным сотрудником в сельскохозяйственном институте и совсем не вырабатывал стратегию выведения тото-мака-12, как гласила официальная версия, он служил в радиоразведке, конкретно в ОСС (отделе специальной связи). Вот уже много дней они предпринимали тщетные попытки связаться с «Железным кулаком». Он очень заинтересовался рассказом своей подружки.