я пылью и несколько терять энергию в этом процессе, дальше он сталкивался с составляющими невидимые доли миллиметра частицами дыма и быстро усваивался этими черными призраками-микробами. Но свет был ярок и смело пробивался дальше. Однако слой дыма простирался очень глубоко. Те, кто еще пытался тушить пожары внизу, теперь оказались в зоне непрерывной ночи. Дым же, хоть и не обладал разумом, был очень хитер: из-за неравномерного нагрева он приобрел положительную плавучесть и медленно устремился вверх, беря реванш над пылью. Здесь, в стратосфере, он начал, не торопясь, растекаться во все стороны. Он был действительно хитроумен, этот дым. На первый взгляд он уменьшил отражающую способность планеты, вечно раздражающую в былые времена сторонников солнечных электростанций, и стал усиленно поглощать длинноволновые излучения, но он не собирался делиться этим трофеем с несчастными людьми внизу, он даже не переизлучал в их сторону обычные инфракрасные волны. На поверхности суши стало холодать, и, хотя она локально согревалась подлетающими тактическими боеголовками, опоздавшими к началу пирушки, тем не менее день ото дня ее лето неминуемо превращалось в лютую зиму. Этот процесс медленно набирал обороты и через считаные дни скачком ускорился, когда земная поверхность достигла температуры ноля градусов: образовался лед, он отразил от поверхности те мизерные крохи тепла, составлявшие доли процента, которые с огромным трудом добирались до нее. Стало действительно холодно, может, и не намного холоднее, чем зимой, но растительный покров, по воле судьбы избежавший пожара, оказался не готов к этому катаклизму, хотя зеленые насаждения в своем эволюционном развитии на планете, входящей в сложную систему кратной звезды, повидали всякого. Однако это были северные, знакомые с зимой деревья и цветочки, и здесь еще оставалась надежда. Но дымопылевые фронты уже через две недели, продвигаясь на высотах, доступных не каждому реактивному самолету, пересекли экватор. Они порядком рассеялись и стали менее плотными, но, накрыв Мерактропию, большой экваториальный материк-уникум, вобрали в себя третью часть предназначенных ему фотонов. Местные растения, многие из которых умели ловить больших мух, однако не обладали элементарной способностью сбрасывать листья, стали погибать от переохлаждения и засухи. Ведь дымообразование нарушило привычное распределение осадков. Прибрежным участкам суши было легче, над ними разыгрались столкновения циклонов и антициклонов, и, несмотря на общее для всей планеты опускание слоя дождевых облаков, они тем не менее получили повышенную порцию воды с небес. Океан, обладая флегматичным характером, очень медленно реагировал на происходящие изменения, поэтому маленькие острова вообще не почувствовали никаких природных перемен, и прибрежные районы, в отличие от внутриконтинентальных участков, ощутили его благотворное влияние.
ТЕХНИЧЕСКИЙ СПИРТ
— Где майор? — поинтересовался Лумис у очередного встреченного офицера.
— Честно, без понятия, командор.
Судя по голосу, искаженному мембраной, разговаривал Лумис с вице-лейтенантом Праксом, хотя, возможно, это был и кто-то из менее знакомых ему офицеров. Сквозь защитную маску и выпуклый, пристроенный к щеке фильтр лицо встретившегося он, естественно, разобрать не мог. «Командором» Лумиса придумал называть Мероид, потому как надо ведь было к нему как-то обращаться окружающим и подчиненным — классово-ранговая система пока еще сохраняла свои позиции. Самого Мероида Лумис разыскивал уже с полчаса, и это было очень странно: вдруг бы сейчас произошел внезапный налет авиации? Он даже начал волноваться, не выкрала ли штурм-майора какая-нибудь спецгруппа, проникшая ночью на объект.
Глав-штурм-майор нашелся в своих личных апартаментах — в индивидуальном жилом убежище. Однако Лумису долго не открывали. Войдя и скинув покрытую изнутри потом «защиту», он сразу почувствовал неладное. В воздухе витал тяжелый, забытый запах. Сам главный стратег был в стельку. Некоторое время они молча смотрели друг на друга: Лумис дивился такому чуду, а майор делал опознание «свой-чужой», возможно, он некоторое время представлял себя боевым локатором наведения. Наконец глаза его сконцентрировались, совмещая диаграммы направленности: в них появилось понимание — объект оказался «своим». Рука Мероида, действуя методом активного самонаведения, пошарила под столом, вошла в контакт, сработал захватный механизм, и на свет божий появилась большая емкость, действительно большая, литров на пятнадцать. Все остальное было уже на столе: банка недоеденной консервированной икры мигри и пара надкусанных черствых деликатесов — крих-лепешек: майор явно вскрыл НЗ. Стакан тоже нашелся, настоящий красивый стакан из хрусталя Шарьяльского ущелья — он был так прозрачен, что Лумис заметил его, только когда Мероид стал наполнять стакан из своей канистры.
— Чокаться не будем, — произнес штурм-майор, подвигая Лумису емкость.
— А повод? — спросил Лумис, но майор уже опрокидывал свой стаканчик в собственные глубины.
— Или участвуй, — добавил он, краснея, как рак, — или проваливай. И закусывай, закусывай. — Сам он уже вооружился вилкой и теперь целился ею в консервы. Промахиваться командир совсекретного объекта не любил, поэтому целился долго.
Лумис глотнул залпом — внутри полыхнул лазер. Он спешно нащупал бутыль с водой, стоящую тут же.
— Повторим? — спросил Мероид гостя, моргая затуманенными зрачками.
Он уже наливал. Канистра у майора была непрозрачная, но держал он ее легко: сколько же там осталось?
— Может, не так быстро, — тщетная попытка сопротивления, штурм-майор — это вам не шуточки.
— Лазерный взрыв повторился.
— Так, — сказал Мероид, любуясь Лумисом, словно произведением искусства. — Ты чего сразу не пришел? Вообще, где ты пропадал?
— Мы же ставили мины со стороны северных горных проходов.
— Мины? — искренне удивился майор, хотя они вчера вместе согласовывали эту операцию. — А против кого?
Лумис промолчал, надкусывая лепешку. И майор ответил себе сам:
— А, против горных легионеров-диверсантов вредной для нас Империи? Правильно? Все правильно. Так их всех. Поджарим их «пушкой», подрумяним гироконом и скушаем.
Майор снова взялся за бутыль.
— Повторим? — можно было подумать, что он и вправду спрашивает.
Зазвонил телефон и сбил Мероиду наведение.
— Подними, Лумис, Господом нашим Эрром прошу. Лумис поднял трубку. Ясное дело, кого нужно было пригласить.
— Что там? Майор Мероид чрезвычайно занят, обходитесь пока.
— Нет, почему же, — бубнил сам себе штурм-майор, — майор Мероид занят, но если это звонит генералиссимус Республики, то я рад буду ему доложить, что высадку морского десанта на Эйрарбию они могут пока отложить, дать всем «морским львам» увольнение. Мы здесь сами справимся, а как подчистим материк от эйрарбаков, так их пригласим на готовое. А если звонит их министр по освоению новых территорий, могу его обрадовать: пусть смело командует капитану плавучего острова направляться на всех парах на север, к моменту его прибытия мы постараемся справиться: все порты уже будут открыты настежь. Какой у нас там самый крупный? Горманту? Нет, Горманту пока временно закрыт на ремонт, пусть прибывает в Знизабад, это гораздо ближе к развалинам столицы, будет где сделать красивые запоминающиеся фотографии. И вообще, там, где браши не справляются, мы всегда рады помочь. Вот не долетел их бомбардировщик, ничего — наши успешно подсобили — дублировали.
— Так что случилось-то, майор? — снова спросил Лумис. Мероид посмотрел на него внезапно трезвеющими глазами.
Руки его в это время уже действовали, действовали сами по себе. Они уже наливали. «Сгорит, — с тоской подумал Лумис, — ей-богу, сгорит он от этой технической гадости».
— Ну, — со значением проронил Мероид, поднимая свой стакан.
Лумис поймал его руку. Они некоторое время боролись, эдакий своеобразный армреслинг: Лумис давил вполсилы, а майор боялся расплескать налитое до краев.
— Вы в каком звании? — грозно спросил Мероид, задыхаясь.
— Я в запасе, до офицера в свое время не дослужился, — доложил Лумис. — Но меня вряд ли призовут, я в списках ГГ на ликвидацию.
— Отпусти руку, а то я им сейчас позвоню, подскажу, где скрываются их премиальные.
— Черта лысого, глав-штурм-майор. Пока не доложите личному составу, в моем лице, каков повод для праздника, не отпущу.
— Откуда ты взялся на мою голову?
— Сами виноваты, кто присылал Пракса в Пепермиду?
— Ладно, ладно, ну, спас ты меня, и что, теперь будешь командовать? — Майор все-таки поставил стакан, загоревшись новой идеей. — Слушай, коллега, а что, если я уволю себя на пенсию, а тебя назначу преемником? Китель с погонами тебе оставлю, командовать ты умеешь, справишься как-нибудь. Приказ сейчас подпишу. Ты «пушкой» орудовать можешь? — Глаза майора уже сияли, будто индикаторные трубки в режиме накала. — Сегодня начнем прохождение ускоренного курса. Я быстренько введу тебя в основы дела. Ты знаешь, чем умнее Maшина, а она у нас умная, тем глупее может быть человек. Нет, я тебя нисколько не оскорбляю, но ведь ты все же не специалист по когерентным источникам излучения, так. Значит...
— Майор Мероид, чего ты так набрался? — Лумис смотрел на него с сочувствием.
Глав-штурм-майор часто заморгал. Лумис очень удивился такому перепаду настроения, на глазах офицера выступили слезы. Он упал головой на руки. Лумис дотянулся своей длинной рукой и обнял его за плечо.
— Ведь что-то произошло, правда?
Он даже представить не мог, что подсекло этого железная человека. Он видел его со стороны, когда майора вели расстреливать — тогда он улыбался, шутил до самого конца; даже после уничтожения Пепермиды он не напился, а тут...
— Ты мне друг, Лумис? — глухо спросил майор, не поднимая головы. — Значит, недолго тебе жить, я приканчиваю друзей. Помнишь позавчерашнее отражение атаки? — Еще бы Лумис не помнил. — Помнишь, мы обнаружили зеркалом новую колонну в предгорьях? Это были не легионеры, Лумис, — штурм-майор поднял голову. — Это был дивизион майора Гроппе, моего давнего-давнего друга, я ведь сам его пригласил тогда в шутку, при тебе. Тогда, когда у него кончились ракеты?