Ну, с УВ все более-менее уже ясно. Несется она вперед, не разбирая дороги, пока силы не иссякнут, а их у нее... Из ревности к опередившему ее в великом деле разрушения ОШ она часто гасит созданные им пожары, сдувает их начисто, засыпает всяким мусором, но иногда раскаивается в своем поступке и начинает разносить огонь по округе, куда ОШ не добрался из-за затенения холмами и зданиями.
Ну, кто у нас после ОШ и УВ остался? Всякие там радиоактивности и импульсы электромагнитные да волны сейсмические? Мелочи все это по сравнению с описанными героями-разрушителями.
Скоро Огненный Шар начинает стремиться вверх неудержимо и увлекает за собой что попадется. Сам ОШ представляет собой очень нестабильную конструкцию и размазывается в тороид. Вот этот самый расширяющийся тороид и есть исконная шляпка ядерного взрыва. А поскольку сам тороид уносится вверх, ища равновесия с окружающим миром, выраженного у него в давлении, а природа, как известно, не терпит пустоты, то в освободившуюся нишу устремляется воздух со всей округи. Он несет пожарам свежий кислород на подпитку. А желая догнать снизошедшего и снова уносящегося вверх бога-дьявола, восходящий поток создает любимую всеми людьми ножку грибовидного облака.
Вообще, понятно, через очень короткое время в городе, например Пепермиде, все лежит в развалинах и пылает, разгораясь все больше. Столице Империи еще повезло, ее порядком разрушили предварительно обе конфликтующие стороны, а каково другим — светлым, красивым городам, не тронутым тленом. Словом, через пару часов горит так, что создается сплошной очаг в сотню километров квадратных. Это порождает известное еще со времен Первой Атомной, но по-прежнему плохо изученное явление Огненный Шторм (если сокращать, опять получится ОШ, и тогда совсем запутаемся, потому избегнем краткости напрочь). Огненный Шторм — это такая штука, когда ветер со всей округи увлекается глобальной программой разрушений и тянется к гигантскому пожару с невероятной силой, а потом вся эта огненно-дымовая смесь летит вверх неимоверно высоко, километров на пятнадцать, во как.
Да еще и по кругу, каруселью, вокруг развалин несется — эдакий суперсмерч многокилометровой толщины. И все это много-много часов, а то и дней, пока есть чему гореть. Выдам по секрету величайшую тайну военной науки Империи: покуда на Гее не существовало городов, Огненным Штормам негде было реализоваться в реальном мире — никакой лес, даже тропический в Мерактропии, так гореть не способен.
Ну, а теперь уж совсем просто представить, что увидели Лумис и компания, когда спустились с гор. Даже Огненные Штормы уже отшумели в древней столице, теперь они разгорались в других городах, но до них было далеко, и даже зарева не проглядывались сквозь помутневшую атмосферу.
БОИ ЛОКАЛЬНОГО УРОВНЯ
Бенс смотрел на индикатор и одновременно слушал наушники. В принципе, для работы было достаточно чего-либо одного, но он не был специалистом, всего месяц назад он впервые увидел переносную радиолокационную станцию и самостоятельно, по прилагаемым инструкциям, научился ею пользоваться. Это была достаточно примитивная штуковина, с момента ее производства прошло циклов десять, за это время наверняка разработали кучу новых, более совершенных технических новинок, но станция была абсолютно исправна, отряд подобрал ее на брошенном армейском складе. С равной вероятностью можно было предполагать, что лучше этого прибора так ничего и не появилось, поскольку прогресс в Эйрарбии, да и не только в ней, а на всей планете, шел невероятно извилистым путем, иногда даже поворачивая вспять. Причиной всего были непрерывные войны. Сами по себе они невольно стимулировали развитие оружия, но, поскольку экономика постоянно испытывала их дестабилизирующее воздействие, она всегда находилась в кризисном или предкризисном состоянии. Посему приоритет отдавался более реалистичным, на взгляд людей, принимающих решение, вещам. Перспективные исследования практически не велись, фундаментальные — тем более, а если и совершались, то в очень ограниченных областях, по тем или иным соображениям часто исходя из ложных предпосылок, признанных приоритетными. Начальники, принимающие решение, были далеко не самыми умными представителями населения, далеко не всегда их решениями руководило чувство долга и ответственности перед соотечественниками или тем более перед будущими поколениями. Своекорыстные интересы заслоняли им перспективу, корпоративные склоки мешали объединить усилия. Не следует забывать и о секретности. Органы, ее контролирующие, раздували шпиономанию, мешали даже приблизительному обмену научной информацией. Как правило, исследователь смутно догадывался, чем занимается соседний отдел, не говоря уже о лабораториях другого города, о которых он мог вообще не знать. По-настоящему глобальные прорывы в науке совершались редко, в основном прогресс топтался на месте, идя по накатанным тропинкам, превращая их в широкие столбовые дороги, с которых теперь было очень трудно, а порой и невозможно отклониться в сторону. Для отклонения пришлось бы очиститься от исходных предпосылок, не только научных, но и культурных. Из психологии известно, что новые знания поворотного характера никогда не принимаются старыми специалистами, несмотря на то что в молодости они были первопроходцами научных идей. Для усвоения принципиально новых вещей необходимо молодое поколение ученых с незашоренными мозгами. Но этого поколения на планете почти не появлялось. Образование, не могущее дать в военный период непосредственной отдачи, являлось парией бюджета, а тем более начальное образование, при умелом и щедром применении созидающее фундамент научного мировоззрения личности. Сторонний всевременной наблюдатель, кабы такой имелся, мог бы привести множество примеров этакого архаично-конвульсивного движения планеты вперед по пути знаний и мудрости. Например, давным-давно изобретенный атомный реактор так и не породил свою родственницу — термоядерную печь, хотя сам занял все возможные области: имелись реакторы очень большие, мощностями десять гигаватт и выше, имелись совсем маленькие, использовавшиеся в танках и даже в летающих платформах, существовали реакторы на самых разнообразных видах радиоактивного топлива, и исследования в этих областях продолжались. Или артиллерийское дело: достигло невероятных вершин, оно уже упиралось в ограничения гравитационного и физико-механического порядка. Много позже появившаяся ракетная техника, несмотря на исходные принципиальные преимущества, развивалась в гораздо меньшем темпе, некоторые снаряды превосходили по массе ракеты и летали дальше. Несмотря на имевшиеся в древности у различных народов влечения к астрономическим наблюдениям, особо бойко развивавшиеся на планете, жители которой могли наблюдать вблизи не одно, а три звездных светила и посему имевшей очень сложную периодичность смен времен года, теперь, в технологическую эпоху, поставленные на широкую ногу, исследования космоса так и не были начаты, ни запусков космонавтов, ни даже попыток вывести в космос искусственные спутники сделано не было, мало кто представлял их практическую пользу, а лишних денег в государстве никогда не существовало, даже в условиях инфляции, что само по себе являло противоречие. Подводные лодки, невероятно давно придуманные, достигнув размеров танкеров, использовались даже для перевозки мотопехоты и бомбардировщиков, но так и не стали носителями межконтинентальных баллистических ракет. При этом, несмотря на громадный подводный флот, как у брашей, так и у эйрарбаков, Мировой океан оставался неисследованной малопонятной вещью в себе, абсурд доходил до того, что даже глубины океана почти нигде не были известны точно. Слабые попытки, предпринятые некогда энтузиастами, хотя бы бросить взгляд в глубины неизбежно натолкнулись на ту же денежную проблему, уже после примерных прикидок расходной части. Так же случилось с освоением сложноклиматического континента Мерактропии, хотя со стороны это выглядело абсурдно. Радиолокации еще повезло, она довольно успешно завоевала несколько спорных областей бюджета, но, разумеется, тоже почти не вышла за рамки военных заказов.
Бенс вел наблюдение. Станция размещалась на легком треножнике, в десяти метрах от оператора на пригорке, и уже на таком расстоянии Бенс, даже сняв наушники, не услышал бы ее работу. Она обладала неплохими характеристиками: ползущего человека Бенс мог засечь на трехкилометровой дальности, а танк, даже легкий, обнаруживался за десять. Уже вторые сутки Бенс работал один. Раньше у него имелся помощник, но его настигла какая-то из новых экзотических болезней, он начал кашлять, а к вечеру потерял сознание от ничем не сбиваемой температуры. За последние месяцы смерть стала таким же привычным явлением, как отправление естественных надобностей, поэтому, когда больной навсегда избавился от боли, у Бенса уже была готова неглубокая могила, рыть в этой высушенной земле было очень трудно.
Бенс вел наблюдение. Наблюдать ушами поначалу кажется непривычным, но со временем появляется сноровка. Когда Бенс засекал движущийся объект, что выражалось попискиванием в одном из наушников, он осторожно вертел рукоятку управления, датчик моментально передавал команду на локатор, и так делалось, пока сигналы в обоих слуховых органах не совпадали, теперь он мог определять дальность, скорость и направление движения объекта. Данные он тщательно фиксировал в блокноте. Он не мог спутать движущиеся и неподвижные предметы, последние он попросту не слышал, аппаратура автоматически производила селекцию.
Бенс вел наблюдение за вражеской группировкой. После обмена ядерными приветами между сверхдержавами человеческое зрение несколько потеряло свою былую славу. Ночью оно и раньше не отличалось высокими показателями, вынужденное в это время суток отдавать приоритет техническим «костылям», но теперь оно сильно проигрывало и днем. Дым от все еще горящих пепелищ городов и лесных пожаров не давал солнцу Фиоль особой возможности подсветить пейзажи мирового опустошения.
Нюх, то бишь обоняние, ранее игравший несколько вспомогательную функцию для большинства, теперь тоже стал вреден: разрушенные пригороды с тысячами гниющих человеческих останков предполагали только постоянное ношение противогаза. Вообще, разумный вид этого мира, имеющий достаточно узкий физический диапазон выживания, за пару недель сузил его еще на порядок.