и в Париж, снова бродит в районе Ратуши, полицейской префектуры, около других намеченных им объектов нападения. Вновь и вновь он изучает места для постройки баррикад, распределение сил той тысячи бойцов, на которых Бланки рассчитывал для начала восстания. Вообще суть его тактики, видимо, сводилась к известному правилу Наполеона: «Сначала надо ввязаться в бой, а потом будет видно, как действовать дальше».
Между тем роковой миг приближается. Последние часы Бланки проводит в кругу семьи, с Амелией и маленьким сыном. Вот как рассказывает о его мыслях и настроении Алэн Деко: «В сущности, он бросался в страшную и опасную игру. Через несколько часов, возможно, его ждет власть, приветствия и слава. Но столь же возможно, что его ожидает смерть или тюрьма. Кто может знать заранее, чем завершится мятеж? Но без этого риска не теряет ли он вообще смысл и интерес? Когда в июле 1830 года сам Тьер ехал по Парижу в Нейи предлагать власть Луи-Филиппу, он тоже шел на огромный риск. Представим, что Карл X двинулся на Париж с войсками и подавил восстание. Для Тьера это означало смертный приговор и казнь. Орлеанисты 1830 года вступали в опасную игру. Но они завоевали власть и выиграли. Почему же я, Бланки, не могу прийти к власти?»
Приведенные соображения Бланки накануне восстания — плод воображения Алэна Деко. Но эта историческая реконструкция основана на всестороннем знании множества фактов, новых документов. И в ней верно схвачен психологический момент, хотя совершенно забыта социально-политическая сторона дела. Тьер шел на риск ради интересов крупной буржуазии, ради личной политической карьеры. Бланки стремится к власти во имя рабочего класса, ради его интересов, конечно, как он их себе представлял. И хотя социально-политический идеал Бланки очень смутен, между его действиями в 1839 году и поведением Тьера в 1830 году не только разница, но и пропасть…
На рассвете в воскресенье 12 мая 1839 года Бланки уже в Париже. Он наблюдает за тем, как в районе Сен-Мартен и Сен-Дени в винных погребках, пивных, в квартирах, на скамейках бульваров собираются члены «Общества времен года». Погода стоит великолепная, и на улицах все больше прогуливающихся парижан. Правительственные и административные здания как будто вымерли.
К полудню в кафе на углу улиц Мандар и Монторей собираются руководители общества. Здесь Бланки объявляет, что на этот раз предстоит не обычная репетиция, но настоящий бой. Его заявление встречено возгласами одобрения, ибо уже давно многие из революционеров обвиняют комитет в медлительности. Это нетерпение было одним из важных факторов, толкнувших Бланки на окончательное решение. Чтобы сохранить руководство людьми, рвавшимися в бой, необходимо быть всегда впереди; иначе заговор может вообще расстроиться, если бойцы перестанут верить в смелость вождей. Это Бланки чувствовал прежде всего.
Затем он и члены комитета отправляются в другие кафе поблизости, где собрались руководители «недель». Им также объявляют о принятом решении. Эту новость встречают с удовлетворением. Сам Бланки вспоминал позднее об этой сцене: «Напрасно было искать в этой молчаливой и суровой группе людей признаков волнения или страха. Они готовы слушать роковые приказы. Уста молчат, поскольку говорить будет теперь оружие».
Бланки подает условный знак. Он вынимает пистолет, к стволу которого привязан красный платок. «К оружию!» — провозглашает Бернар. «Да здравствует республика!» — громовым голосом кричит Барбес. Первый объект атаки — оружейный магазин братьев Лепаж на улице Бурт л’Аббе. Быстро взламывают двери. Через разбитые витрины Бланки и Барбес раздают захваченные ружья. Их нашлось свыше 150. Затем Барбес бежит к складу патронов, устроенному неподалеку, Мартин Бернар идет за другим снаряжением.
Когда они возвращаются, то застают Бланки в окружении группы возмущенных участников восстания. Они соглашались соблюдать строгую тайну и полную секретность до начала открытого выступления. Но сейчас, когда встает вопрос о жизни или смерти, люди хотят знать состав комитета, его планы и приказы. Некоторые даже заговаривают об измене. Мартин Бернар без колебаний раскрывает сокровенную тайну и объявляет состав комитета, чем сразу вызывает растерянность, а главное — разочарование. Ведь члены «Общества времен года» воображали, что их возглавляют сильные личности, известные, влиятельные. Такие, например, каким для движения карбонариев был прославленный Лафайет. Особенно всех разочаровывает фигура Бланки, маленького, худого, потерявшего от волнения голос. Реакция такова, что некоторые члены общества начинают расходиться, иначе говоря, просто дезертируют с поля боя. Вновь появившийся Барбес видит всю эту жалкую картину и набрасывается на Бланки с упреками. Но тот обретает наконец дар речи и, в свою очередь, напоминает Барбесу о его долгом отсутствии в решающие месяцы подготовки восстания.
Видя, что войско восставших быстро уменьшается, Бланки предлагает отказаться от захвата префектуры полиции и направить все силы на взятие Ратуши. Барбес решительно возражает и, забыв о том, что главнокомандующим является Бланки, призывает тех, кто верит ему, идти к префектуре без Бланки.
Отряд во главе с Барбесом удаляется в сторону Дворца правосудия. Здесь его встречает у полицейского участка лейтенант Друдино с группой полицейских. Раздаются первые выстрелы. Офицер убит на месте, падают и несколько полицейских. Убитые и раненые есть и среди восставших. Полицейский участок взят, но префектуру полиции штурмовать даже и не пытаются. Тогда отряд Барбеса отступает и приходит к площади Шателе, где условлена его встреча с отрядами Бланки и Бернара. А они уже движутся к Ратуше, как и было предусмотрено заранее. Здание Ратуши почти не охраняется. Начальник охраны даже пожимает руку одному из восставших, не понимая смысла происходящего. Охрану обезоруживают, и Ратуша взята. Итак, если Барбес потерпел неудачу, то Бланки добивается успеха. Это восстанавливает согласие, и все трое — Бланки, Барбес и Бернар — действуют совместно. Барбес выходит на балкон Ратуши и зачитывает перед не слишком многочисленной толпой текст воззвания, о котором уже шла речь. Производит ли это впечатление? Почти никакого. Правда, к восставшим кое-кто присоединяется. Прежде всего это иностранцы, в частности члены «Союза справедливых». За оружие берутся и отдельные рабочие. Но их очень мало. Когда отряды восставших передвигались в районе кварталов Сен-Дени и Сен-Мартен, то они выкрикивали революционные лозунги, пели революционные песни. И многие прохожие им аплодировали. Однако того массового всенародного порыва, о котором мечтал Бланки, не произошло.
Но что же делать теперь, когда главная позиция — Ратуша — захвачена, а Бланки фактически признан главнокомандующим? Гюстав Жеффруа пишет в своей книге о Бланки: «Апатия скоро овладеет инсургентами, недавно столь экзальтированными, когда они заметят, что толпа не следует за ними и что им приходится действовать во враждебной им, индифферентной среде. Бунты, как бы ни были героичны их участники, быстро замирают в несочувственной атмосфере, сломленные дисциплинированным войском. Едва одержав кажущуюся победу и приняв внешние знаки власти, предводителям восстания приходится занимать своих солдат, удивленных и разочарованных своей изолированностью, выдумкой новых целей».
Именно этим и объясняется, видимо, приказ Бланки взять штурмом мэрию седьмого округа Парижа. После жаркой схватки ее занимают, так же как и рынок Сен-Жак. Но это ничего не решает. Число восставших остается ограниченным и составляет всего около шестисот человек. Попытка привлечь к участию в восстании студентов успеха не имела. Поэтому десяток построенных баррикад некому защищать, когда к вечеру восставших начали окружать правительственные войска и отряды Национальной гвардии. Теперь огромное неравенство сил стало совершенно явным. Но восставшие до конца продолжают свою безнадежную борьбу, отступая от баррикады к баррикаде. Всего было убитых 50 человек, раненых — 190. Пулей в голову был ранен Барбес. Бланки даже сначала думал, что он убит. В половине девятого вечера все было кончено. Более двухсот человек арестованы. В последний момент Бланки удалось скрыться. Как же держался Бланки в ходе всей этой безнадежной затеи? Имеются некоторые свидетельства, что главнокомандующий в отдельные моменты испытывал растерянность. Морис Доманже, описывая захват оружейного магазина Лепажа, утверждает: «В эту минуту Бланки проявляет некоторую нерешительность, он дрожит, боится. Быть может, ему уже ясно, что восстание преждевременно? Или он поддается простому рефлексу? Все равно».
В самом деле, в дальнейшем Бланки действует со смелостью и уверенностью обреченного, как, впрочем, все остальные участники восстания. Алэн Деко так описывает настроение сражавшихся 12 мая революционеров, уже понявших, что победы не будет: «Существуют правила игры, которые некоторые называют честью. Сражаться до конца, чтобы показать приспешникам Луи-Филиппа, что республиканцы умеют умирать».
Любопытно, что на другой день, 13 мая, в том же районе Парижа и на тех же улицах вспыхивают бои. Но их ведут уже не члены «Общества времен года». Это как раз те самые рабочие, на которых рассчитывал Бланки. Однако их оказалось слишком мало, и к вечеру они были разгромлены.
Главной особенностью восстания 12 мая явилась, таким образом, его почти полная изолированность от народа. В этот день Виктор Гюго прогуливался по городу. И он пишет, что не заметил на улицах ничего необычного, кроме услышанного им издалека барабанного боя. Исчерпывающую оценку майскому восстанию дал Ф. Энгельс. Он писал, что «…произошло то, что обычно происходит при заговорах: люди, которым надоело вечное сдерживание да пустые обещания, что вот-де скоро начнется, потеряли, наконец, всякое терпение, взбунтовались и тогда пришлось выбирать одно из двух — либо дать заговору распасться, либо же без всякого внешнего повода начать восстание. Восстание было поднято (12 мая 1839 г.) и вмиг подавлено».
Если в подготовке майского восстания решающая и руководящая роль Бланки несомненна, то в самих событиях 12 мая все происходило иначе и сложнее. Здесь его руководство ощущалось слабо. Собственно, первым и последним актом его самостоятельного воздействия на события был момент, когда он вынул и высоко поднял пистолет с прикрепленным к нему красным платком, отдавая тем самым приказ начать восстание. Потом же события развертывались как бы сами по себе в обстановке хаоса неожиданностей, и они несли Бланки по течению. Словом, происходило то, что случается всегда, когда человек пытается влиять на происходящее, не понимая ни его смысла, ни направления его движения. В этом случае люди обычно сталкиваются с неожиданностями. Разве мог Бланки представить себе, что единственный «позитивный» результат организованного им восстания выразится в том, что длительный правительственный кризис, принятый им за кризис всей орлеанистской системы, разрешится как раз благодаря этому восстанию? В самом деле, как только стало известно о выступлении революционеров, в тот же день, 12 мая, все разногласия в верхах были немедленно отодвинуты в сторону и образовался кабинет во главе с маршалом Сультом.