На обратном пути в Брюсселе бланкисты предложили встретиться со Стариком. Кстати, Бланки нисколько не смущало это прозвище. Более того, он начинает подписывать письма этим словом вместо своего имени. Поль Лафарг, участник этой встречи, пишет: «Я был тогда еще очень молод не только по своему возрасту, но и по энтузиазму. Поэтому я с нетерпеньем ожидал прихода Бланки, которого я ранее представлял себе лишь в тумане распространявшейся о нем клеветы и лжи. Велико же было мое удивление, когда я увидел спокойно вошедшего человека небольшого роста, хотя прекрасно сложенного, одетого замечательно просто и тщательно, с седой бородой, седыми волосами, матовым цветом лица, большим тонким носом… И все это освещено было небольшими, глубоко сидящими и искрящимися жизнью глазами».
Бланки оживленно беседовал с молодежью. Он высказывал уверенность в близком падении Империи. Говорил о том, что Франция вновь должна стать республиканской. На прощание он сказал:
— Моя карьера окончена, и позвольте мне на прощанье дать вам последний совет. Борьба, которую вы поведете, будет грозной, вам многое предстоит сделать, вам придется много страдать. Я не желаю вам испытать то, что пережил я. Многие из вас уже избрали революционный путь. Не слушайте никого, как бы ни велики были их заслуги, действуйте самостоятельно. Вы находитесь в условиях, отличающихся от тех, в которых боролись они. И они забыли об этом… Поверьте мне, никогда не слушайте стариков. — Смеясь, он закончил: — Я сам уже старик. Но не слушайтесь также и меня, если я буду говорить что-то противоречащее вашим стремлениям.
Однако такого он, видимо, не говорил, если судить по тому, как растет его авторитет среди студентов парижских факультетов и в кафе Латинского квартала. Бланки заводит список своих сторонников в Париже, и этот список непрерывно растет. Ядром его сторонников остаются студенты. Здесь люди разного социального происхождения. Например, Тридон или Гранже происходят из богатых семей. Но в основном это выходцы из различных слоев парижской и провинциальной мелкой буржуазии. Французский писатель того времени Жюль Валлес в своих произведениях создал яркую галерею таких молодых людей, среди которых и рекрутировались новые сторонники Бланки. Это своеобразный тип интеллигента-пролетария, порвавшего с родственной средой и пытавшегося в Париже определить свой жизненный путь. Бланки привлекает их романтическим ореолом, уже возникшим вокруг его имени, и беспредельной революционностью. Сюда же тянутся и наиболее решительные рабочие, которых не удовлетворяют широко распространенные идеи Прудона о мирном преобразовании общества. Создается своеобразно смешанное интеллигентски-пролетарское сообщество бланкистов. Вот как описывает его участник событий тех лет бланкист Шарль де Коста: «В известные дни недели, главным образом по субботам или понедельникам, рабочие приходили в Латинский квартал потолковать с их друзьями, собиравшимися в пивной на углу улиц Гот-Фей и Серпент; в свою очередь, студенты отправлялись в предместья, чтобы проводить товарищей. Во время этих дружеских встреч все чувствовали себя очень хорошо, и равенство установилось там само собой, безыскусственно и просто, без усилия с чьей бы то ни было стороны. Бланкисты не знали чувств, вызываемых унизительной завистью плохо одетого юноши к молодому господину, или презрения бакалавра к рабочему, не получившему образования. Они дружески обращались друг к другу на „ты“, без рисовки, самым естественным образом, как это бывает в школе или в полку… Этим объединенным между собою людям никогда не приходила в голову мысль о классовой розни, и с этой точки зрения у них не делалось никакого различия между студентом и кожевником, как не делают его рабочие между столяром и плотником. Только позднее они начнут подозревать неискренность убеждений всех тех, кого можно будет упрекнуть в том, что у них нет на руках мозолей».
Уже говорилось, что Бланки употреблял слово «пролетариат», «рабочий класс» в очень широком смысле. В сущности, для него пролетарий — это вообще бедняк, живущий за счет своего труда, даже если это труд кустаря-одиночки. Но тогдашний рабочий класс Франции в своем большинстве и состоял из таких одиночек. При этом Бланки считал, что силой, которая объединит таких людей вокруг революционного дела, будет интеллигенция, прежде всего студенчество. «Эти деклассированные элементы, — писал Бланки, — являются невидимым орудием прогресса, служат скрытым ферментом, вызывающим глубокое брожение в массах и не дающим им впасть в состояние маразма. Завтра они составят передовую армию революции».
В это время возникла французская секция Интернационала, Международного товарищества рабочих, основанного в сентябре 1864 года в Лондоне. Учредительный манифест Интернационала, написанный Марксом, призывал рабочих бороться за политическую власть. Они должны организовываться в партию, руководствующуюся знанием законов общественного развития. И вот теперь на улице Гравилье появилось в маленькой грязной комнатке правление французской секции Интернационала во главе с рабочим-чеканщиком Толеном. Он, как и его товарищи, всецело находился под влиянием идей Прудона. Иначе говоря, члены французской секции Интернационала оказались страшно далеки от идей, выраженных в Учредительном манифесте. Они, например, считали вредным заниматься политической борьбой. Прудон категорически отвергал даже забастовки с целью улучшения материального положения рабочих. Поэтому первое время число сторонников Интернационала во Франции было крайне незначительно. Их было меньше, чем бланкистов, а влияние их росло еще медленнее.
Наблюдался любопытный парадокс. Интернационал имел определенную программу. Бланкизм не имел никакой программы, если не считать общей идеи борьбы с религией и подготовки революции. Но бланкизм привлекал своей простотой, ясностью, революционным энтузиазмом. Поэтому он продолжает оставаться главным течением в революционном движении до тех пор, пока французские члены Интернационала продолжали придерживаться антиреволюционной, утопической программы Прудона.
Каковы же были отношения между партией Бланки и французской секцией Интернационала? Бланкисты, конечно, не оставили без внимания ее возникновение. Уже осенью 1864 года бланкисты Тридон, Прото, Жантон несколько раз встречаются с членами Интернационала Фрибургом и Толеном. Но слишком велика была разница в их взглядах, тактике и целях. Никакого соглашения не заключили.
Между тем Маркс очень хотел, чтобы бланкисты присоединились к Интернационалу. Тем самым было бы нейтрализовано подавляющее влияние прудонистов. Маркс предпринимает несколько попыток сближения с Бланки, используя в качестве посредника Поля Лафарга, который был членом генерального совета Интернационала и к тому же имел хорошие отношения со многими бланкистами, даже с самим Бланки. В письме к Луи Ватто, предназначенном для передачи Бланки, Лафарг просил его о помощи, поскольку своим престижем он помог бы расширить влияние парижской секции Интернационала.
Бланки согласился принять участие в конгрессе Интернационала в Женеве. Туда отправились сначала семь бланкистов, потом к ним присоединились еще четверо. Однако еще до начала конгресса возникли враждебные отношения между ними и официальными французскими делегатами. Дело в том, что бланкисты обвиняли прудонистов в связях с императорским режимом. И для этого были основания, поскольку Толен встречался, например, с принцем Наполеоном, двоюродным братом Луи Бонапарта.
Бланки понял опасность конфликта и в последний момент отправил Тридону письмо, в котором просил воздержаться от поездки в Женеву. Бланки не учел характера Тридона, отличавшегося крайней своенравностью, капризностью, отсутствием такта. К тому же у него были очень плохие отношения с Прото, который тоже собирался в Женеву. Произошло нечто еще небывалое для бланкистов: приказ Старика не был выполнен. Тридон и Прото оправдывались неожиданностью нового указания, обещаниями, которые они заранее дали, надеждой на то, что можно будет изменить поведение французских делегатов в нужном направлении.
Прото выступил с речью на конгрессе, пытаясь превратить его в демонстрацию против Наполеона III. Однако он натолкнулся на такое бешеное сопротивление французских прудонистов, что его удалили из зала заседаний силой. Попросту говоря, произошла настоящая драка. В сущности, упреки Прото в адрес прудонистов по поводу благосклонного отношения к ним императорского режима были справедливы. Во всяком случае, оппозиция бланкистов к французской секции Интернационала только усилилась.
Бланки в сентябре 1866 года сам поехал в Женеву, когда узнал, что его люди все же направились туда. Он, видимо, рассчитывал оказать воздействие на работу конгресса, возможно, даже выступить там. Вместо этого ему пришлось наблюдать печальную картину ожесточенной борьбы прудонистов против бланкистов и их изгнания. Тем не менее поездку в Швейцарию он использовал для отдыха. Он вместе с друзьями отправлялся в горы, эти прогулки и вообще отдых в Женеве помогли восстановлению его здоровья после недавней болезни.
Бланки собирался уже вернуться в Брюссель, но в последний момент он принимает отчаянно смелое решение: ехать через Париж! Более того, он остается в столице на несколько дней. В это время его партия переживает напряженное внутреннее состояние из-за участия бланкистов в первом конгрессе Интернационала, из-за того, что некоторые, не выполнив указания Бланки, все же явились на конгресс, что и вызвало скандал. Возник серьезный конфликт.
Решено было устроить разбирательство дела, третейский суд. Собрание назначили в кафе «Ренессанс» на бульваре Сен-Мишель. Это было обычное студенческое кафе, и его выбрали на этот раз лишь потому, что опасались вызвать внимание полиции необычно большим собранием. Кроме того, в этом кафе на втором этаже был удобный зал для заседания. Приглашение участников делалось, как всегда, очень осторожно, заранее, особенно, что касалось рабочих, живущих в предместье Сент-Антуан. Участники собрания либо поо