Бланки не обескуражен. Он без колебаний берет на себя опасную, но благородную миссию инициатора новых революционных акций. В январе 1831 года публикуется воззвание группы студентов во главе с Бланки, призывающее создать общестуденческий союз борьбы против монархии Луи-Филиппа. В сущности, это призыв к восстанию. Министр просвещения Барт, некогда боровшийся с Бурбонами, теперь превратившийся в ревностного орлеаниста, запрещает создание союза, ссылаясь на королевский закон времен Реставрации. Бланки немедленно составляет новую декларацию. В ней разоблачается предательство человека, выступающего в роли выразителя июльской революции: «Этот министр, которого многие из нас помнят как участника заговоров, не нашел ничего лучшего, как присоединиться к нашим злейшим врагам. Этот бывший карбонарий пытается воскресить кровавый ордонанс 5 июля 1820 года, угрожая нам судьбой Ла-ламанда (студента, убитого при Людовике XVIII. — Н. М.)...» Бланки призывает к преобразованию системы высшего образования, к разрушению «всего этого здания, воздвигнутого Империей и Реставрацией». Он требует для студентов свободы: «Мы ее завоевали в июле, но она уже потеряна в январе! Однако она стоит того, чтобы за нее сражаться дважды. Справедливость и будущее на нашей стороне. Наступит день торжества справедливости!»
Газета «Глоб» печатает эту вызывающую декларацию. Тогда студентов, подписавших ее, вызывают на Академический совет. Одного из них исключают из университета сроком на год. Других лишают права зачетов. Бланки наказан лишением сразу трех. Но когда члены совета, министр Мерилу и генеральный прокурор Персиль покидают Сорбонну, стекла их карет студенты разбивают камнями, осыпают их бранью, забрасывают тухлыми яйцами. Против «мятежников» организуется кампания в газетах, на них натравливают «хороших» студентов. Идет борьба лпстовок, собрании, демонстраций. Правительство принимает решительные меры. 23 января 1831 года Бланки п два его товарища, Самбюк и Плок (с которым он когда-то путешествовал. — Я. М.), арестованы.
После нескольких дней в доме предварительного заключения они оказались в тюрьме Ла Форс. Если не считать короткого ареста во время путешествия в Ницце, то это первое настоящее знакомство Бланки с настоящей тюрьмой. Тюрьма находится на улице Сицилийского короля в районе Марэ. Здесь возвышается мрачный четырехугольный старый особняк, построенный еще в эпоху Возрождения н считавшийся одним из самых красивых в Париже. Тюрьма сохранила имя первого владельца здания и после того, как Людовик XIV превратил этот огромный дом в место заключения. В 1831 году оно выглядело крайне мрачно, особенно из-за того, что его большие окна были прикрыты накладными деревянными щитами. Сверху они пропускали немного света, но не позволяли заключенным видеть окружающий мир и не давали возможности увидеть их самих с улицы. Для молодого революционера первая тюрьма — серьезное испытание. Она как бы говорит ему: вот что тебя ждет, если ты будешь продолжать бороться против власти. Очень часто этого достаточно, чтобы человек предпочел спокойное существование, хотя для этого и придется пойти па отказ от убеждений, надежд, стремлений, от казаться от самого себя. Такой вопрос, естественно, встал и перед двадцатшпе-стплетнпм Бланки. Тем более интересно его поведение в момент, когда после недавней победившей революции он вдруг оказался жертвой продолжения борьбы за дело, за которое он сражался в июльские дни.
Бланки спокойно переносит обрушившийся на него удар, в то время как его родные и друзья крайне встревожены. Старший брат Адольф выражает свое возмущение письмом в газету и требует освобождения Огюста. Мадемуазель Монгольфье немедленно пишет ему и предлагает свое содействие с целью освобождения. Характерно, что Бланки отвечает не сразу и пишет ей только 6 февраля: «Тысячу раз прошу извинить меня, но я очень ленив. К тому же нас 15 человек в камере размером с ваш салон. Здесь также 10 коек, печь, три стола, 12 стульев. С 7 утра до 10 вечера раздаются такие крики, гомон, шум, что невозможно услышать друг друга.
При всем желании невозможно даже читать, и к тому же я ленив. Знайте, что я приведен к чисто животному материальному существованию: для этого здесь сделано все. Я весьма благодарен вам за то, что вы хотите сделать для меня. Но, по правде говоря, не хочется сознавать, что вы будете прилагать усилия совершенно бесполезно... Все идет нормально в соответствии с последствиями июльской революции, и мне становится менее горько при мысли, что мы страдаем вместе с народом...»
Бланки просит передать друзьям, чтобы они не сокрушались о его участи, и дает понять, что он знал, на что шел. Он спокойно сообщает также, что формальный повод для его заключения лжив, ибо всем известно, что его не было в Сорбонне, когда там происходили волнения. Его истинная вина — активное участие в революции. «Здесь, — пишет он, — имеется множество людей, сражавшихся в июле. С каждым днем их становится все больше среди арестованных под разными предлогами. В Ла Форс сейчас заключены около 50 участников революции».
Слабое здоровье Бланки, особенности его организма, не выдерживающего обычную пищу, делают его заключение в битком набитой камере особенно тяжелым. Власти к тому же применяют гнусные средства «перевоспитания» молодых революционеров. Их помещают вместе с уголовниками, которые в угоду тюремному начальству подвергают студентов самым мерзким издевательствам. Тем более поразительна выдержка Бланки. В тюрьме к нему попадает номер газеты «Насьональ», в которой префект полиции Бод в связи с протестами родственников заключенных успокаивает их лживой басней о якобы райских условиях содержания молодых людей. Бланки немедленно пишет письмо в «Насьональ», и газета печатает его. Он разоблачает наглую ложь полицейского чиновника. В этом письме особенно показательно другое: Бланки твердо заявляет, что сломить волю революционеров властям не удастся. «Мы предпочитаем, — пишет он, — жить вместе с уголовниками, чем просить у наших врагов снисхождения». На другой день после опубликования письма, 13 февраля 1831 года, Бланки был освобожден.
Орлеанистский режим чувствовал себя пока непрочно. У него еще слишком много врагов, и Луи-Филппп опасался не только угрозы слева, но и происков дворянской аристократии, духовенства, то есть старой феодальной монархии. В борьбе с ними иногда приходилось опираться на народ. На другой день после освобождения, 14 февраля, Бланки стал свидетелем новых бурных событий в Париже. Аристократы и духовенство, которых именовали «карлистами», устроили в соборе Сен-Жермен л’Оксе-руа пышную религиозную церемонию по поводу годовщины убийства герцога Беррийского и в честь его малолетнего сына Генриха V. Его отныне сделали надеждой и знаменем легитимистов. Устроили также сбор денег в пользу раненых в дни июльской революции королевских гвардейцев. Этот демонстративный вызов свергнутого абсолютизма немедленно вызвал гневную реакцию парижан. Сначала был разгромлен собор, а аристократов избили. На другой день разнесли дворец архиепископа. Бланки наблюдал это народное возмущение и лишь утвердился в своем убеждении, что католическая церковь справедливо заслужила ненависть своим раболепием перед свергнутым режимом феодальной монархии. Власти не препятствовали проявлению страстей, ибо Луи-Филипп вовсе не мечтал вернуть корону представителю старшей ветви Бурбонов. К тому же если бы он стал защищать легитимистов, то ярость обрушилась бы и на него. А больше всего он боялся новой революции.
Правда, первое время Луи-Филипп пытался скрывать истинный деспотический характер своего режима. Но постепенно он обнаруживается, и при этом в борьбе не только против республиканцев, но даже и против левых монархистов. В конце концов в марте 1832 года сравнительно либерального Лаффита сменит во главе правительства другой, более реакционный банкир — Казимир Перье. Он возглавит так называемую «партию сопротивления». Речь пойдет, естественно, о сопротивлении революционному движению республиканцев. А самой передовой силой этого движения становится «Общество друзей народа». Хотя ему приходится вести полулегальное существование, его деятельность активизируется. И в ней все большую роль играет Бланки. В начале 1831 года он начинает выступать на собраниях «Общества друзей народа» с первыми публичными речами. Возникает идея выпускать газету общества.
Три человека берутся за это дело. Старший среди них — Франсуа Распай, президент «Общества друзей народа». Тридцатисемилетний ученый уже приобрел известность своими научными трудами. Но теперь все свои силы и время он отдает политике. Здесь также Антони Туре, студент-юрист, очень молодой, но уже грузный, непременный громогласный участник студенческих волнений. Наконец, Бланки, маленький и щуплый, ослабевший от болезни, перенесенной после выхода из тюрьмы. Но именно он проявляет наибольшую энергию, настойчивость и стремление действовать. Первый номер газеты, называвшейся «К народу», вышел 1 июля 1831 года. Под названием газеты (она печаталась в виде тонких брошюр) указывалось, что она служит органом «Общества друзей народа». Всего вышло пять номеров этого ярко выраженного республиканского издания. Редакторы газеты подчеркивают, что она предназначена исключительно для трудящихся разных профессий, для рабочих, ремесленников, крестьян. Они выступают за удовлетворение их интересов и требований. Тем самым газета отражает новый этап в политическом и социальном развитии Франции. Если в ходе июльской революции трудящиеся выступали вместе с буржуазией, то теперь они расходятся с ней. Революция принесла щедрые плоды крупной буржуазии, но ничего не дала народу, после нее его положение стало еще тяжелее. Это было время экономического кризиса, который сильно ударил по рабочим. В сентябре 1831 года в Париже было 40 тысяч безработных. В других городах положение оказалось не лучше. В конце года в Лионе произошло вооруженное восстание рабочих, жестоко подавленное войсками «короля-гражданина».
«Общество друзей народа» выступает теперь не только за республику, но и за интересы трудового народа против буржуазии. Это огромный шаг вперед в политическом сознании его руководителей, шаг в социалистическом направлении. Правда, речь идет о направлении еще очень неопределенном. Газета «К народу» взывает к чувству справедливости и осуждает порядок, при котором громадная масса французского населения тяжело трудится и живет в нищенских условиях, а небольшая кучка привилегированных ведет паразитическое, праздное существование за счет большинства. Пока на страницах газеты «К народу», где треть материалов писал Бланки, не отражается серьезного представления о классовой структуре общества, об экономическом механизме эксплуатации и тем более о принципах и основах нового общественного устройства, которое объявляется целью борьбы «Общества друзей народа». Но ведь рабочее движение только зарождалось. Возмущение рабочих в то время часто выливалось, например, в попытки разрушения машин, в которых видели источник зла. Тем не менее такие требования рабочих, как сокращение рабочего дня, доходившего до 16 часов, увеличение заработной платы, уже занимают большое место. Примитивные формы борьбы рабочего класса соответствовали уровню тогдашнего развития капитализма. Труд рабочих еще близок по характеру к труду ремесленников. Они часто владеют простыми орудиями производства, которое еще остается мелким и раздробленным. Иллюзии в сознании рабочих, больше половины которых оставались неграмотными, отражались и в мыслях тех, кто стремился выражать их интересы.