Венеция завозилась, выпутываясь из одеяла.
— Пойду нарисую ему еще картинку.
Старшие с улыбкой переглянулись. Их восхищала наивность сестренки.
— Еще целовать можно, — подсказала Венеция, снова усаживаясь.
— Это для тебя подходит, а для нас нет, — ответил Симеон.
— Почему? — спросила Венеция.
— Потому что ты маленькая и хорошенькая.
— А вы…
— Большие и некрасивые, — беспристрастно оценил Симеон.
Он уже понял там, у судьи, что Венеция всегда найдет желающих приютить ее и полюбить. Это даже представляло некоторую опасность.
— Дадим еще одну клятву, — решил он.
— Что нас не разлучат? — спросила Венеция.
— Что мы не захотим, чтобы нас разлучали.
Симеон выставил кулак и сказал:
— Морлеван или смерть.
Открылась дверь.
— Дети, вы готовы? — окликнула их Бенедикт с несколько наигранной веселостью.
Пирамида распалась.
— Идем, — прошептал Симеон с таким выражением, словно скомандовал: «На приступ!».
Бартельми в это воскресное утро и впрямь ощущал себя осажденной крепостью. Трое детей. Oh, boy! Что ж с ними делать? Социальная сотрудница составила для него программу действий. Видя его растерянность, она даже записала все на бумаге. Барт перечитал шпаргалку: «10 часов. Показать квартиру».
— Показать квартиру, — повторил Барт, стоя посреди гостиной и поворачиваясь на сто восемьдесят градусов.
На столике валялся журнал сомнительного содержания, он убрал его с глаз долой. Потом снова заглянул в шпаргалку: «10:30, угостить оранжадом. Побеседовать, познакомиться. 11:30, сходить в ближайший „Макдональдс“. Прогулка по окрестностям». Во второй половине дня Бенедикт предлагала сводить детей в кино на «Мой друг Джо». В 18:00 ее возвращение должно было положить конец мучениям Барта.
— Купите фломастеры, — подсказала она в числе прочего. — Малышка обожает рисовать.
Бартельми купил целых три набора. На нервной почве он всегда становился расточительным.
В девять часов зазвонил телефон, и Барт украдкой скрестил пальцы. Вдруг, на его счастье, кто-то из детей подцепил грипп?
— Барт? Че се’нь дел’шь?
Бартельми онемел.
— Але, Барт!
— Да-да, привет, Лео! А ты вроде собирался съездить поздравить родителей с Новым годом?
— Че я там н’в’дел. Ну т’к?
— Ну, я… ну… — растерялся Барт, безуспешно ища вдохновение в шпаргалке Бенедикт.
— Ждешь к’го? — в голосе Лео уже звучало подозрение.
— Нет-нет, — успокоил его Бартельми.
Плюс ко всему его угораздило связаться с ревнивцем. Этого социальная сотрудница, дура такая, в программе не предусмотрела.
— Т’к я п’двалю? — настаивал Лео, в голосе которого появились угрожающие нотки.
— Да, конечно. После обе…
Барт совсем растерялся. Придется как-то вклинить Лео между «Макдональдсом» и Уолтом Диснеем. А ребят куда же тогда?
— Мрак, — сказал он своему телефону, вешая трубку. — Полный мрак.
Как человеку легковозбудимому, Барту не много было надо, чтобы сбросить напряжение. Он решил, что небольшая пробежка поможет. Часок попотеть — показалось ему наилучшим выходом. Когда он вернулся, весь взмокший, несмотря на январь, они уже стояли у дверей с этой заразой, социальной сотрудницей. Все трое, полный комплект: блондиночка, которая сейчас полезет целоваться, несмеяна с этими своими ушами, которых уже достаточно, чтобы осрамить его на весь квартал, и заморыш со взглядом как рентген. Вот радость-то.
— Уже десять? — осведомился Барт, словно его пытались заставить работать сверхурочно.
— Без пяти, — ответила Бенедикт, взглянув на часы. — Мы как раз собирались войти.
— Поцеловать! — потребовала Венеция, ухватив Барта за свитер.
— Через пять минут, — заупрямился он.
Бенедикт ушла, пожелав им хорошо провести время и изрядно в этом сомневаясь. Ну почему детям Морлеван так не везет? Барт, не оглядываясь на них, взбежал по лестнице. Симеону два последних этажа дались с трудом, пришлось постоять держась за перила: закружилась голова. Войдя в квартиру, дети сбились кучкой посреди гостиной; такие неприкаянные, что Барт смягчился:
— Ладно, я пока в душ, а вы тут осмотритесь. Не тушуйтесь, будьте как дома.
Он прошел в спальню и сбросил пропотевшую одежду.
— Это твоя спальня? — послышался нежный голосок.
Барт зарычал и схватил подушку, чтобы прикрыться.
— Ты что тут делаешь?
— Ты сказал, осмотритесь, — напомнила Венеция.
Она нежно улыбнулась ему, как родному.
— У тебя есть писька?
Барт покраснел.
— Ну… как у всех. Во дети пошли! Ладно, кыш, кыш отсюда.
Как будто он выгоняет какую-то зверушку. Венецию это рассмешило, однако она все-таки сочла своим долгом просветить старшего брата:
— А у меня писька не такая.
Тут еще вошел и Симеон.
— А, вот ты где, — сказал он Венеции, совершенно игнорируя голого Барта.
— Куда вы делись? — крикнула из коридора Моргана.
— Мы тут! — отозвались Симеон и Венеция.
Моргана вошла и увидела Барта с подушкой вместо фигового листка.
— Это твоя спальня? Красивая какая. Нет, наша не такая, наша малюсенькая и уродская.
Бартельми рухнул на кровать, по мере возможности прикрывая свое мужское достоинство.
— Пошли, мы мешаем, — догадался наконец Симеон.
После душа Бартельми вышел в гостиную почти в хорошем расположении духа и обнаружил, что дети уже вполне освоились. Венеция расставила всех своих кукол Барби и возилась с ними, комментируя происходящее исключительно в прошедшем времени:
— Шелли взяла, открыла шампанское и все выпила. Вот Барби разозлилась и сказала: «Кто все вино выпил?»
— Это не я! — пропищал Барт тоненьким голоском Шелли.
— Хочешь поиграть?
— Нет, спасибо, — отказался Бартельми.
Однако присел на корточки, взял одну Барби в облегающем боди и пробормотал: «Надо же, какие буфера».
Венеция нажала на груди Барби, они забавно зачпокали. Брат и сестренка рассмеялись. У них явно был общий круг интересов. Позади них кашлянул Симеон. Барт обернулся. Средние брат с сестрой сидели рядышком на диване и читали: Моргана — «Домик в прерии», Симеон — «Общественный договор».
— Вы оба, что ли, особо одаренные? — спросил Барт. — Или только Симеон?
— Я один класс перескочила, — сказала Моргана. — И по всем предметам первая.
— Кроме физкультуры, — услужливо напомнила Венеция.
— Спорт для дураков, — отрезал Симеон.
— А я спортом много занимаюсь, — закинул пробный шар Бартельми.
— Значит, ты дурак, — прыснула Венеция.
— Смейся-смейся, — проворчал Барт. — А ты не заметила, что у нас в семье получается двое на двое? Вот Симеон и Моргана, жуть до чего умные — и страшные как не знаю что, а вот мы с тобой, дураки дураками…
— И очень красивые, — заключила Венеция без всякой задней мысли.
Моргана заметила, что это совсем как в сказке «Рике с хохолком»:
— Рике, он страшный урод и очень умный. А принцесса — красавица, но дурочка.
— А чем кончается? — поинтересовался Бартельми.
— Они поженились, и у них было много детей, — ответила Венеция.
— Oh, boy! — простонал Барт. — Значит, оба дураки.
Дети расхохотались. Барт, насвистывая, пошел за оранжадом. Почему у него вдруг стало так хорошо на душе? Это сделалось как-то само собой, когда он увидел детей, устроившихся у него в гостиной. Он был старший в братстве Морлеван, и это было здорово.
— А какой фильм вы хотите посмотреть? — спросил он, поставив стаканы на журнальный столик. — Разговор был про «Мой друг Джо»…
И не договорил. Только сейчас он вспомнил про Лео. Тот скоро должен был появиться.
— Симеон, мне с тобой надо поговорить как мужчина с мужчиной, — заявил Барт, знаком приглашая брата следовать за ним.
Они уединились на кухне. Симеон, чувствуя какую-то непонятную усталость, оперся о раковину.
— У меня есть друг, он должен скоро зайти, — начал Барт, разглаживая воротничок рубашки младшего брата. — Понимаешь? Ну, дружок мой, приятель то есть.
Симеон не сводил глаз с выбоины в плитке на полу.
— Тут понимаешь, какая проблема: Лео жуткий собственник, из тех, кто приревнует к свитеру, если ты его носишь слишком часто.
Симеон выразительно вздохнул и поднял глаза к потолку. Барт все разглаживал ему воротничок.
— Боюсь, ему не понравится вся эта история, ну, что я ваш опекун, — продолжал Бартельми. — Может, скажем ему, что вы дети моей соседки, а? У меня тут соседка есть. Наверху. Мы с ней знакомы. Бедная такая дуреха, муж ее бьет.
Барт криво усмехнулся в знак сострадания.
— Я скажу, что она оставила вас у меня, пока пройдется по магазинам, а?
— Не в воскресенье же, — сказал Симеон, резко отбрасывая руку брата.
— Да, в воскресенье не катит, — признал Барт. — Соображаешь, одаренный. Тогда скажем, что вы не можете войти в квартиру. Во, самое то! Соседка сверху потеряла ключи. А вторые — у ее матери, а мать живет в Жювизи. Во, самое то! Соседка оставила вас у меня и поехала в Жювизи за ключами… У тебя с рубашкой что-то не так, слушай. Воротник все время загибается.
— Ты уверен, что не так только с рубашкой? — через силу выговорил Симеон.
Взгляды братьев пересеклись.
— Я стараюсь, — сказал Бартельми. — И ты постарайся, ладно?
Губы у Симеона судорожно подрагивали. Он закусил нижнюю.
— Пойду объясню все девочкам, — сказал он, отстраняя Барта.
— Что объяснишь? — спросил старший, поймав его за рубашку.
— Что они дочки соседки сверху, — невесело усмехнулся Симеон.
После этого во рту у него появился какой-то странный привкус, и этот привкус был у всего: у оранжада, у гамбургера, у мороженого. Привкус крови.
Лео явился как раз к кофе и попятился, увидев в гостиной детей Морлеван.
— Чой-то?
— Это дети моей соседки, — поспешил объяснить Барт.
Венеция решила показать, что хорошо усвоила легенду:
— Соседка сверху потеряла ключи и оставила своих детей у Барта. Потом она съездит за ключами к своей матери в Жювизи и вернется и заберет своих детей.