— А машину куда поставить?
— Пусть здесь стоит. Может, ей скоро опять поработать придется. Ну, побежал я.
Михаил вышел из машины, хлопнул дверцей и направился к дверям дома. Перед ним немедленно вырос бородатый чеченец с автоматом на груди. Михаил заметил и еще одного, который прятался за углом.
— Ты куда? — недружелюбно спросил первый охранник.
— Как ты обращаешься к личному порученцу Хозяина? — недовольно нахмурился Михаил.
— Прости, в темноте не признал, — смутился тот. — Проходи!
Михаил постучал в дверь, и она тут же открылась: на пороге стоял высокий худой мужчина лет тридцати пяти с редкой бородой — один из тех, кто в прошлый раз дежурил перед домом и останавливал их с Хароном.
— Приехал, наконец, — сказал он. — Иди скорее! А то Хозяин уже злиться начинает. Все в порядке? — спросил он хитро, с прищуром.
— Лучше не бывает, — подмигнул Михаил. — Тебя, вроде, Шарудином зовут?
— Ну память у тебя, парень! — с восхищением заметил тот и покачал головой.
Скинув теплую куртку и шапку, Михаил хотел уже постучать в указанную охранником дверь, но перехватил его настороженный взгляд, и аккуратно положил поверх вещей автомат. Достал из-под мышки пистолет и тоже положил рядом.
— Проверять будешь? — Михаил поднял руки.
— А чего проверять? Сам все знаешь… — сказал тот, но все-таки быстро обшарил Михаила. — Все чисто, можешь идти.
— Входи, — раздался голос Мушмакаева, как только Михаил постучал в дверь.
— Здравствуйте, полковник! — бодро воскликнул Гадаев, переступая порог, и присвистнул от удивления: здесь было все, что он видел в прошлый раз, от мебели до ковра перед дверью.
— Привыкаю к вещам и люблю, когда они на своих местах. — Мушмакаев был явно доволен произведенным эффектом. — Ну, рассказывай!
— Обо всем?
— Дорогу можешь опустить, мне и так все известно.
«Неужели ему известно и то, что я ляпнул про покупателей на КПП? — промелькнуло в голове, у Михаила, и он похолодел. — Если так, то я погорю. С другой стороны, Мушмакаев сам попросил не рассказывать про дорогу. Можно на этом и сыграть: в случае чего сослаться на его же приказание. А потом само что-нибудь придумается…»
Гадаев подробно рассказал про расстрел пленных. Он настолько увлекся и насочинял такие подробности, что Мушмакаев слушал с открытым ртом, словно Михаил пересказывал приключенческую книгу. Но едва он закончил, как Мушмакаев неожиданно заметил:
— Тебе бы романы писать! — Он недобро посмотрел на Михаила. — А где Удди?
— Удди? Когда все закончилось и Лом с покупателями, зарыв трупы, уехали, Удди сказал мне, чтобы я возвращался один. Я спрашивал, куда он намылился и что передать вам, полковник, но он сказал, что вы все и так отлично знаете.
— И больше ничего? — Мушмакаева явно чтото беспокоило.
— Ничего. — Михаил пожал плечами, потом вдруг решил сымпровизировать. — Только… — Он замялся.
— Что только? — быстро спросил Мушмакаев.
— Не хотелось бы мне наживать врагов… — осторожно сказал Михаил.
— Не будь мне врагом, а остальных не бойся, — с пафосом провозгласил Мушмакаев. — Говори!
— Когда мы ехали, он все время эту журналистку тискал, а та визг подняла… А Удди говорит: «Раз ты, сука. Хозяину дала, то и со мной можешь ноги раскинуть!» — Михаил сделал паузу, словно раздумывая, продолжать или нет, потом махнул рукой: будь что будет! — А еще говорил, что, мол, у него член намного больше, чем у вас. — Гадаев понизил голос до шепота.
— Так и сказал? — мрачно спросил Мушмакаев.
— Ну да. Распустил язык…. — Михаил изобразил негодование. — Только он сказал не «член», а «балда». Я потом прикрикнул на него, сказал, что мешает вести машину: он, вроде, успокоился, а потом поделился, что у него есть одна бабенка, он на ней и отыграется. Может быть, Удди сейчас у нее?
— Вот сучий сын! — разозлился Мушмакаев, вскочил со стула и начал нервно ходить по комнате. — Никак не успокоится со своими блядями! Сколько раз говорил ему, что сперва нужно дело сделать, а потом уже «балду» свою совать куда ни попадя! Ну, появится он у меня! Я ему покажу, кому дала, а кому не дала! И у кого «балда» больше! Он же еще к обеду должен был вернуться, бараний хвост!
Плюхнувшись в свое любимое кресло, Мушмакаев отдышался немного, постепенно успокоился и снова взглянул на Михаила.
— Честно говоря, я посылал его, чтобы он подтвердил твой рассказ,
— признался Мушмакаев.
— Так вы мне не верите, полковник? — с негодованием воскликнул Михаил.
— Я и себе не каждый день верю, — недовольно буркнул тот. — И как мне теперь быть?
— Да простит меря Аллах! Я с таким благоговением принял ваше предложение служить вам, хотел, чтобы как лучше, даже фотографии сделал, чтобы вам угодить, а вы… Знаете, полковник, верните меня назад к Харону.
— Погоди горячку пороть. О каких фотографиях ты говоришь?
— Увидел я случайно у ваших покупателей поляроид… Я же классный фотограф, — похвалился Михаил. — Вот и решил снять все на фото…
— И где они?
— Кто?
— Да снимки, — нетерпеливо сказал Мушмакаев.
— В кармане. — Михаил вытащил из кармана карточки.
Мушмакаев рассматривал снимки долго и внимательно. Михаил уже подумал, что тот нашел какой-нибудь прокол, но Мушмакаев оторвался наконец от фотографий и улыбнулся Михаилу.
— Ты уж не держи зла на меня, — сказал он. — Не мог же я тебе, совершенно незнакомому человеку, сразу поверить. Да, за тебя замолвили слово, но я-то тебя не знаю. Надеюсь, ты меня понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Михаил. — Может, я на вашем месте поступил бы также.
— Вот и хорошо, что понимаешь, — удовлетворенно заметил Мушмакаев.
— Присаживайся! Есть, пить будешь?
— Мне бы умыться с дороги, а еще лучше ванну принять, если здесь есть, конечно.
— У меня здесь все есть, — с гордостью сказал Мушмакаев.
— Вот и отлично. А то я думал, что придется грязным ехать. — Михаил забросил наживку.
— Ехать? Куда?
— Как куда? Меня же покупатели ждут. Сказали, что если завтра не встретятся с вами, то уедут к другому продавцу.
— Так и сказали? — недовольно скривился Мушмакаев.
— Ну!
Мушмакаев задумался и молчал несколько минут, словно решая для себя очень важную задачу. Наконец снова взглянул на Михаила.
— Иди мойся, отдыхай после дальней дороги, а я найду кого послать.
— Вам виднее, полковник. — Михаил сделал вид, что сразу успокоился. — Хотя я и сам мог бы съездить за ними, не так уж я устал.
— Больше всего Михаилу не хотелось насторожить Мушмакаева и сорвать все операцию.
— Отдыхай — ты это заслужил.
Михаил понял, что Мушмакаев все-таки решил подстраховаться.
— Спасибо, полковник, отдых — дело хорошее. — Гадаев деланно зевнул. — Как с ванной? И где мне расположиться?
— Жить будешь здесь — как и подобает личному порученцу. А ванну тебе сейчас устроят. Шарудин! — позвал Мушмакаев.
В комнату тут же заглянул охранник.
— Слушаю, Хозяин!
— Скажи, чтобы наша бабенка приготовила лейтенанту ванну и помыла его… как следует. — Мушмакаев многозначительно ухмыльнулся. — Так и быть: не буду тебя сегодня дергать. Отдохни! Позови Жамбулата, — приказал он Шару-дину.
— Есть, Хозяин! Ну что, пошли?! — повернулся Шарудин к Михаилу. В его голосе слышалось явное недовольство: он ревновал Хозяина.
— Ты что-то хочешь сказать, Шарудин? — заметив это, раздраженно спросил Мушмакаев.
— Нет, Хозяин.
— Ну-ну, — буркнул тот и потянулся к шкафчику, висевшему на стене.
Чуть замешкавшись, Михаил успел заметить, что Мушмакаев вытащил оттуда какую-то карту.
Комната, куда отвел его Шарудин, была меньше, чем у Мушмакаева, но так же богато обставлена: зеркальный дорогой сервант, платяной шкаф орехового дерева, полы застланы коврами. На огромной тахте могли спокойно разместиться трое. Раскрыв шкаф, Михаил повесил куртку, шапку, оружие, затем осторожно подошел к двери и чуть-чуть приоткрыл ее, чтобы увидеть Жамбулата. К счастью, Шарудин вернулся быстро. Жамбулат оказался плотным мужиком лет тридцати, с рыжеватой окладистой бородой. Взгляд карих глаз тяжелый, недоверчивый: Жамбулат сразу заметил приоткрытую дверь, но промолчал, и только кадык его ходил вверх-вниз, как ручка насоса.
— Не говорил, зачем вызывает? — спросил он Шарудина, кивнув на дверь комнаты Мушмакаева.
— Думаю, что тебя ждет дальняя дорога. — Шарудин хитро прищурился.
— Иди, не бойся! ~ подбодрил он и дружелюбно подтолкнул его в спину, а сам уселся возле входной двери.
Неожиданно откуда-то раздался молодой женский голос:
— Шарудин! Иди, помоги мне!
Понимая, чем рискует — охранник мог в любой момент вернуться, и тогда объясняйся с ним, — Михаил быстро подскочил к двери Мушмакаева и прислушался.
— Дуй к Лому и быстро привези ко мне покупателей, — говорил Мушмакаев. — Пароль знаешь?
— «Аллах — пророк». Отзыв: «Зеленое знамя Ислама».
— Не задерживайся нигде, заправься сразу под завязку и прихвати пару канистр с собой. Если встретишь Удди, скажи, пусть немедленно мчится сюда, если не хочет, чтобы я ему «балду» укоротил.
— Слушаюсь, командир! Аллах акбар!
— Акбар, акбар! — торопливо бросил Мушмакаев.
Михаил одним прыжком вернулся в свою комнату, но закрыть дверь не успел, а потому быстро повернулся, сделав вид, что собрался выйти. Увидев Гадаева, Жамбулат просверлил его взглядом, но ничего не сказал и вышел из дома.
Если Жамбулат доберется до Хасавюрта и не обнаружит на месте Лома, он сразу заподозрит неладное, и весь их план начнет рассыпаться, как карточный домик. Но что Михаил может сделать в данной ситуации? Ничего. Остается только ждать и надеяться на лучшее. Размышляя, Михаил даже не сразу заметил, как в комнату вошла молодая женщина, дородная, с пышным бюстом и не менее пышным задом, с огромными зелеными глазами и копной светло-русых волос. Под прозрачным коротеньким халатиком на ней ничего не было. Она подошла, положила пухлую руку на плечо Михаилу.