— Филиппов на месте, — сообщает он в коммутатор.
— Наконец-то, — говорит сержант и приказывает, — первая лодка, поехали.
Сразу загудел мощный мотор, солдат-медик толкнул пирс ботинком и лодка, набирая скорость, пошла в болото.
Глава 14
Наконец-то поехали. Лодки огромные, но и моторы на них стоят не маленькие, десять киловатт, не меньше — тянут как надо. Вот только генератор такого мотора жрёт топливо как не в себя. Это даже по величине бака видно. Саблин прикинул расход и подумал, что этот урчащий зверь потребляет топлива втрое больше от того моторчика на котором ходил в болото он.
Нет, не нужен ему такой мотор, да и лодка уж очень велика, хотя он, естественно, возьмёт её в оплату. Если конечно Панова ему её отдаст. А то вдруг она передумает, или купит ему простую маленькую казачью лодчёнку. А с этой он уже знал, что делать. Он даже уже прикидывал, как лучше её порезать на куски, и сделать из них хорошую рыбацкую лодку, а ту кучу дюраль, что останется, можно будет продать за хорошие деньги. Или даже прикупить ещё металла и сделать ещё одну лодку, и давать её неимущим, молодым казакам в наём, «за недорого», чтобы сквалыгой не прослыть. Эта мыслишка ему понравилась, да, деньги-то ему теперь будут нужны. Сына выучить на доктора — денег не напасёшься. Он так бы и мечтал о большой лодке, о двух лодках, о деньгах и сыне докторе, но сначала нужно было поймать жабу.
Правда в первом разговоре Панова не говорила о ловле, это он помнил точно. Речь шла об уничтожении тех опасных тварей, с одной из которой Саблин встречался в болоте.
И тут солдат, сидевший на руле, сделал крутой вираж, не заметил сразу пучок кувшинки, чуть не заехал в него. Лодку мотнуло из стороны в сторону, Акима и молодого медика заметно качнуло.
Саблин обернулся к солдату и сказал:
— Может, я на руль сяду?
Не то, чтобы он хотел поучить солдата или выделиться, просто так было бы лучше, но солдат ответил, как положено:
— Приказа не было.
Аким понимающе кивнул и произнёс.
— Ты тёмную воду объезжай, ближе к кочкам держись, по кромке ряски плыви, сейчас сом после дождей лютует, кинется — мотор загубит.
— Есть, идти по кромке, — снова как по уставу отвечал солдат.
Больше никто ничего не говорил, вроде и не обязательно это было, но солдаты Пановой соблюдали радиомолчание, наверное, по привычке. И Саблин тоже молчал, он привык молчать часами, четверть жизни, наверное, он провёл в этом болоте один, разговаривал тут только с бакланами, да рыбами, а те собеседники не очень. Так что молчать ему было не в тягость.
Он разглядывал своё болото и, как всегда после дождей, не узнавал его. Болото распухло от воды, небольшие кочки утонули, только рогоз или тростник торчал над водой. Сейчас плавать по нему было небезопасно, но снова просить солдата отдать ему руль Саблин не хотел. Один раз сказали «нет», ну и хватит.
Впрочем, солдат теперь был внимателен, и лодки быстро шли на юго-запад, к заимке деда Сергея.
Для него шесть часов в болоте дело обычное, иногда, не часто, он оборачивался на вторую лодку, в которой была Панова, она так и сидела в своём удобном кресле, лицо так и не закрывала ни маской, ни респиратором, а вот очки надела. Смотрела по сторонам или склонялась к планшету, что-то читала в нем. Курила, и ещё что-то пила из офицерского термоса, не иначе кофе, деньжата у неё явно водились, могла себе позволить. Лодки шли не делая остановок. Час за часом, километр за километром. А Саблин вдруг подумал, что термос у Пановой не маленький, а она каждый час к нему прикладывается, должна в туалет попроситься. Но нет, пять часов прошло, он уже узнавал места, что лежат вкруг заимки деда Сергея, а она так и не встала ни разу из своего кресла.
Наконец Аким увидал бетонное жильё деда, и когда его лодка ткнулась в берег, он увидал и его самого.
— Ишь, ты, Аким Андреевич, — удивился дед Сергей, разводя руки для объятий, — ты глянь, каков молодец, две недели назад еле дышал, когда тебя с пулей в животе доктор отсюда увозил. А сейчас жив-здоров, вот молодец.
— Здравствуй, дедушка, — Аким обнял и прижал деда к кирасе.
— Молодец, — повторял старик, — двужильный, дед твой был двужильный, батька твой тоже крепкий, и ты такой же. В их породу уродился. — Он теперь обратил внимание на солдат, и особенно разглядывал Панову. — А что за люди с тобой? Вижу не местные. Нет, не местные.
— Учёные. — Сказал Саблин, указывая на женщину. — Это госпожа Панова. Хочет место поглядеть, где я с жабой воевал.
— Учёная! — Сказал дед, многозначительно не отрывая глаз от женщины. — Вон оно что. — И тут же тихо спрашивал. — Акимка, а что баба-то без намордника, ты что ж, не сказал ей за пыль?
— Да говорил, — так же тихо отвечал Саблин, — бестолку. Говорит, что иммунитет у неё. Вроде как у тебя.
— Вон оно что! — Удивлялся дед Сергей, он и сам сейчас был без респиратора и без очков, капюшон КХЗ на затылок скинул.
Панова подошла сама и подала ему руку, он с видимым уважением и бережением, не раздавить чтобы, нежно пожал её тонкие пальцы.
— Панова, — сказал она.
— Меня дедом Сергеем кличут, по-другому, уж и не помню, как звали, — врал дед.
Всё он прекрасно помнил, уж Саблин это знал, дед добывал лотос для доктора, вещь уникальная, редчайшая на болотах. А нужно помнить десятки мест, где ты раньше его видел, или хотя бы видел лепестки от цветка.
— Говорят, что вы тут двадцать пять лет живёте. Один в болоте? — Интересовалась Панова.
— Может и так, сам я точно не помню, — продолжал валять Ваньку старик. — Может и так.
— У меня к вам столько вопросов, — сказала красавица.
— На все отвечу, если науке надо, всё как есть рассажу.
Не для науки он такой ласковый был, просто женщин старый чёрт очень жаловал, а они тут у него были большой редкостью, если только доктор ему привезёт какую. Вот и млел он от не типичной для этих мест красавицы.
Солдаты тем временем выгружали кое-что из лодок, готовили ночлег. Сам же Саблин полез в лодку, его кое-что интересовало в мощном моторе. А дед Сергей, как радушный хозяин, звал всех в свой бетонный, страшный дом со скрипучей железной дверью, со щелями в оконных рамах, и дырах в сетке, куда запросто пролазит по ночам мошка, и где плохо работает старый кондиционер. Впрочем, здесь, в болотах, выбирать не приходилось. Этот дом был куда лучше палаток.
Дед Сергей и Панова сидели ото всех отдельно, еду им двоим, принёс солдат, поставил и ушёл. А они даже не взглянули на миски, сидели, говорили и говорили. Говорили они так тихо, что даже выкрутив микрофоны до упора, Аким не мог разобрать многих слов. Как назло совсем рядом начинали горланить солдаты, перебивая говоривших в углу старика и красавицу. А ему так хотелось знать, о чём же они там шепчутся. А когда Саблин решился подойти, так Панова только протянула ему крышку-чашку от термоса наполовину заполненную кофе. А дед Сергей, лишь взглянул на него, и даже присесть не предложил рядом. Саблин так и остался стоять с крышкой-чашкой от термоса в руке. Он так и не понял, зачем Панова ему её дала, может, думала, что он допьёт за ней. Или помоет. Вот уж хрен. Саблин выплеснул кофе в угол, а крышку-чашку поставил солдатам на стол. Она Акиму не генеральша, он за ней чашки мыть не собирался.
Потом он вышел из дома, там никого кроме часового не было, а часовым был его знакомый медик Филиппов. Он всячески нарушал устав караульной службы, во-первых, он присел на нос одной из лодок, во-вторых, он курил. Саблин уже хотел было подшутить над ним, вспомнить ему слова из устава, но осёкся. Он увидел на рукаве пыльника маленький знак медика. И это его бы не удивило, но под знаком, потёртая и невзрачная светлела маленькая звезда.
— Здравия желаю, господин младший лейтенант медицинской службы, — произнёс Аким с заметной долей иронии.
— Привет, урядник, — отвечал медик, улыбаясь.
— А в какой такой части офицеры несут караульную службу?
Медик сразу престал улыбаться и ответил:
— В хорошей части.
— А эта хорошая часть принадлежит к министерству обороны? — Не отставал от него Саблин, доставая сигареты.
— В этой хорошей части, принято докладывать командованию, о каждом, кто задаёт подобные вопросы. — Серьёзно отвечал младший лейтенант.
— Вон оно как, — сказал Аким закуривая.
— Вот так, — подтвердил медик.
Дальше разговаривать всякое желание пропало. Что ж это за подразделение такое он понятия не имел. По экипировке видно, что не простые они солдаты, но даже ведомство по ним не определить. А ещё у них есть эта странная Панова.
«Ладно, чёрт с ними, — думал Саблин, наслаждаясь сигаретой, — лишь бы лодку дали за то, что с ним по болоту болтаюсь. И то будет хорошо, а уж если ещё и денег обещанных дадут, так и вообще будет мне счастье».
Он всё прикидывал в уме, сколько у него останется лишнего дюраля, и хватит ли денег после его продажи, чтобы купить хороший мотор. Кажется, немного не хватало, но у него были деньжата в заначке. И всё-таки не отпускала его идея сделать две лодки из одной большой. Да, денег уйдёт на это много, но это будет две лодки.
А меж тем, солнце садилось, появлялась первая мошка. Саблин потушил окурок и выкинул его в рогоз, смотрел на уходящее солнце. Темень с каждым днём приходила всё раньше и раньше, до полярной ночи оставалось всего два месяца. Через месяц нужно будет собирать урожай. Потом зима. Тёмная, нежаркая, но душная и сырая зима. Потом весенние южные ветра, такие, что будут рвать солнечные панели с крыш домов и приносить из степи тучи пыли.
А потом… Потом ему в призыв. На службу. На целый год. Может в этот раз и воевать не придётся. Хорошо бы отсидеть весь год в траншеях без стрельбы. Китайцы последнее время, уже как пару лет, попритихли, нет былого напора, выдохлись. После Аэропорта серьёзных боёв он и припомнить не мог. Так, мелочи — толкания возле важных точек. Стычки за какой-нибудь опорный пункт, не более того. Похоронки с фронта приходили в станицу редко.