Сестра взглянула на меня. Женщина, похоже, задумалась, тактично ли будет с ее стороны завести со мной разговор. Победила словоохотливость. Она обратилась ко мне:
— Привет. Приятно снова вас видеть. — Затем умерила свой пыл и добавила: — Простите, я не помешала вам?
На ней коричневые трикотажные штаны и яркая до головной боли кофточка.
— Все нормально.
— Вы читаете книгу. О чем она?
— Мужчина в жаркой южной стране убивает себя, ибо, на его взгляд, только таким способом можно спасти от гибели жену и любовницу. Легкая романтическая комедия.
Толстяк зашелся смехом и схватился руками за столик, чтобы не упасть со стула на пол. Не понял, почему он смеялся.
— Ну да, конечно, — изрекла сестра.
В этот момент появились мамаша и Черри. Девочка плакала. Она обгорела. Красная спина шелушилась. Мамаша крепко держала дочку за руку. Увидев, что я разговариваю с тетей, Черри сделала большие глаза и попыталась уйти.
— Привет, — поздоровалась со мной мамаша, не выпуская руку девочки. — Извините, Черри сегодня не совсем здорова, но я хочу, чтобы она поела. Надо что-то есть даже в такую жару. Хотя, конечно, аппетита нет никакого.
— Да, перекусить, разумеется, надо.
Я взглянул на Черри.
Она отвернулась. Все еще напугана, но уже не сопротивляется. Подчинилась мамаше и села на стул. По глазам видно, что она обращает на меня внимание. Возможно, девочка не такая, как все, но она поняла, кто я есть на самом деле.
— Присоединяйтесь к нам, — предложила сестра.
Наконец поднял взгляд Убийца. Темные глаза смотрят довольно враждебно. Кажется, его не слишком устраивает мое общество.
— Вы очень добры, но я уже заканчиваю. К тому же меня ждет кое-какая работа. Может быть, увидимся позже.
— О да, — воскликнула мамаша, — мы всегда рады встрече с вами!
Я ушел, прихватив с собой книгу. Около часа читал у себя в номере при включенном вентиляторе. Потом принял душ. Переоделся и спустился в бар — не в тот, возле бассейна, а в другой, при отеле. Тут и там сидели посетители. Одни прохлаждались, иные расслаблялись после ужина. Все курили, включая меня. Именно в Тунисе я приобрел привычку курить во время отпусков. Всегда покупаю самые дешевые сигареты. Создается впечатление, будто ты местный.
Через некоторое время появились американцы. Две женщины пытались заставить детей следовать правильным курсом. Они, как обычно, шумели и суетились. Похоже на оркестр, настраивающий инструменты.
— Хорошо вы работаете, — пошутила мамаша.
Толстяк захохотал, задергались сиськи под свитером.
— Я уже все закончил и хотел вновь повидаться с вами. Что будете пить?
Обрадованные тетки попросили коктейль. Я купил ребятам колу, а себе еще одну бутылку пива. Разговорились. Ничего странного в этих женщинах я не нашел. Обыкновенные бабы. Такие же, как мои соседки. Просто сюда они не очень вписываются. Я спросил, откуда они прибыли. Мамаша ответила, что их родной штат — Айова. Что тут еще скажешь? Однако я виду не подал, будто имею что-нибудь против Айовы. Я рассказал им какой-то анекдот, и вдруг Убийца улыбнулся и сразу перестал казаться психопатом.
— Вы играете в настольный теннис? — спросил он, выдержав паузу, как будто подыскивал нужные слова.
Он говорил хриплым голосом, но тон был дружелюбный.
— Да, да, играть в теннис, — забормотал Толстяк.
— Вообще-то играю.
— Вообще-то он играет, — передразнил Толстяк, на удивление точно копируя мой голос.
Черри рассмеялась и прикрыла рот рукой. У нее слишком большие зубы, и девочка стесняется.
— Я хочу посмотреть, — решительно заявила она.
Первые слова, услышанные мной от Черри. В саду, на хорошо освещенной площадке, окруженной лимонными и апельсиновыми деревьями, стоял теннисный стол. Мы взяли ракетки и шары у администратора. Убийца играл хорошо. Быстрая реакция, сильный удар, режет справа и слева. Мы провели отличную партию. Он победил, опередив меня на пару очков. Затем к столу встал Толстяк. Мальчик старался изо всех сил. Пот лил с него градом и капал на стол. Но у бедняги проблема с координацией. Шарик после его ударов часто летел мимо стола.
Черри наблюдает за нами, сидя на ступени крыльца. На девочке облегающие шорты и детская майка из полупрозрачного материала. Черри похожа на стрекозу или какое-то ночное существо с кружевными крыльями. Она смеется, когда получается хороший удар, кто-то ругается или Толстяк запускает шарик в заросли.
— Можно, я буду следующая?
— Хорошо.
Я показал девочке, как держать ракетку. У нее холодные и сухие пальцы, несмотря на вечерний зной. Она сделала движение, и ее бедро соприкоснулось с моим. Я перебежал на другую сторону стола. Женщины вышли из бара и сказали, что пора ложиться спать. Мальчишки захныкали — они хотели еще поиграть. Однако мамаша настаивала. Черри последней поднялась по ступеням крыльца и робко махнула мне рукой на прощание.
Кошмарная ночь. Духотища. Я весь во власти грязных похотливых чувств. Хочу избавиться от непристойных картинок, но они появляются всюду, куда бы я ни повернулся. Черри. Наши тела сплелись. Мы предаемся пытке безрадостной изнуряющей плотской любви. Ее лицо искажено то ли страстью, то ли страданием.
На следующий день пытаюсь избегать американцев. Плыву в уединенную бухточку и долго лежу на прибрежных камнях, стараясь избавиться от ужасных ночных видений. Они, подобно тугому липкому веществу, застревают в моем сознании. Вечером не иду в бар, заказываю сандвичи в номер. В девять часов раздается стук в дверь. Пришел Убийца.
— Можно поиграть с вами в теннис?
— Я занят.
Он явно смущен.
— Черри будет смотреть.
Захлопываю дверь перед его носом.
Однако через десять минут я уже у теннисного стола.
— А где ваша мама? — между делом спрашиваю ребят.
— Нам с Черри она не мать, — отвечает Убийца.
— Она моя мама, — поясняет Толстяк. — Черри и Бобби живут в нашей семье.
— Хорошо. Так где же она сейчас?
— Они с Люсиль уже легли, — отвечает Бобби.
Мы полчаса играем в теннис, после чего Толстяк заявляет, что устал и хочет спать. Бобби смотрит на Черри, потом на меня и говорит:
— Да, я тоже пойду. Ты идешь, Черри?
— Через минуту.
— Почему ты не хочешь пойти сейчас?
— Я же сказала — через минуту.
Черри свирепеет прямо на глазах. Бобби пристально смотрит на нее, затем окидывает меня предупреждающим взглядом.
— Как хочешь.
Мы остаемся одни.
— Ты не хотела бы погулять в саду?
Черри кивает. На ней длинное платье из плотной ткани. В нем она похожа на старомодную куклу с фарфоровым личиком. Девочка идет босиком по траве. Пальцы ног у нее длинные. Ночью все сады зачарованы. Вдоль дорожек стоят неподвижные пальмы, в густом воздухе витает аромат незнакомых цветов.
— Сколько тебе лет? — спрашиваю я, когда звуки и огни отеля остались вдалеке от нас.
— А что?
Нет, она вовсе не дразнится. Просто не понимает, почему я задаю подобный вопрос.
— Мне двадцать три, — говорю я.
— Я не такая старая, — смеется она, прикрывая рот рукой.
— Знаю.
Понимаю, что веду ее вниз, к пляжу. Здесь нет никакого освещения, а тропинка крутая и коварная. Протягиваю руку, она берет ее, крепко сжимая своими тонкими пальцами. Мы усаживаемся на песчаном пятиугольнике среди скал.
— Мне здесь нравится, — говорит она. — Ты пахнешь цветами. Почему?
— Думаю, это запах мыла. — Оказывается, мы все еще держимся за руки. — Ты любишь держаться за руки? — спрашиваю ее.
— М-м, да, приятно.
Я обнимаю девочку.
— А так приятно?
— Очень. Но я обгорела, так что поосторожней с моими плечами.
— Мне тебя жаль. Противное солнце!
Она смеется и откидывается назад.
— Да, противное солнце!
Я ложусь рядом с ней и прикасаюсь рукой к ее щеке.
— Ты любишь целоваться?
— Конечно. Все любят.
Я целую Черри. Губы девочки слегка приоткрываются, но она не очень возбуждена.
— Все хорошо?
— Нормально.
— Приятно?
— Да. Мне нравится.
Тогда я медленно снимаю с Черри одежду, ложусь между ее ног и трахаю девчонку.
В финале она начала царапать мою спину своими длинными ногтями. Только тогда я понял, что наделал. С дрожью отвращения скатываюсь с Черри. Да ведь я же изнасиловал ее! А она, сколько бы лет ей ни было, еще ребенок. Мне нет прощения. Девочка тихо лежала на песке среди скал. Я вошел в море и поплыл.
Трудно поверить человеку, утверждающему, что пытался убить себя. Ведь вот он стоит перед вами живой и здоровый. Тем не менее я действительно хотел покончить с собой. Плыл до полного изнеможения, крепко закрыв глаза. Как маньяк, отчаянно бил руками по воде, уже с трудом глотая воздух. В голове только одна мысль — не хочу жить. И в тот миг, когда я готов без всякого сожаления пойти ко дну, передо мной возникает скала. Должно быть, я переплыл бухту и оказался на противоположной стороне. Хуже всего то, что здесь мелко. Вода достигала лишь моих бедер. Пытался заставить себя уйти под воду с головой, однако на мели тяга к жизни побеждает влечение к смерти. Бился головой о камни, стараясь потерять сознание и утонуть, но не имел ни сил, ни мужества довести дело до конца. Добился только того, что содрал кожу на лбу и щеках. В итоге рухнул на камни и зарыдал. А потом уснул.
Утром местные мальчишки начали бросать в меня камни, чтобы разбудить. Полагаю, они думали, что я пьян. Но, увидев на моем лице кровь, пацаны убежали. Вскоре на пляж явился человек с тележкой. Он грубо погрузил меня и отвез в какую-то лачугу. Я остался один. Абсолютно голый. Через некоторое время увидел над собой очертания лица. Узнал одного из голубых, живущих в отеле. Он что-то говорил мне, я ничего не понимал. Его друг оказался поблизости. Они отнесли меня в такси и отвезли в больницу ближайшего городка.
Я находился там два дня, которые прошли как в тумане. Иногда возникали лица врачей и медсестер да каких-нибудь любопытных больных. Они приходили поглазеть на сумасшедшего англичанина, бормочущего и орущего во сне. Через пару дней вылез из постели. В шкафу нашел брюки и рубашку, только туфель нигде не было. Одежду, наверное, оставили мне голубые. Брюки оказались слишком короткими и просторными. Ничего не поделаешь, пришлось надеть. Больные что-то пытались объяснить мне, но я не понимал их. Врач хотел остановить меня у выхода — ничего у него не вышло.