— Я бы хотел заняться любовью, но не получится.
— Почему?
— Потому что это внесет хаос в твою жизнь.
Я не стал говорить, что хаос распространится и на меня.
— Но на автостоянке ты об этом не думал, — рыдала она.
— Мне следовало бы поразмыслить еще тогда.
Я пытался привлечь Эстель к себе, обнять, но она оттолкнула меня:
— Отвали!
Какое-то время я пытался сражаться с ней, а потом она припала ко мне, стараясь отыскать клоунскими губами мой рот. Я обнял ее и поцеловал в лоб, ненавидя себя изо всех сил.
Через полчаса мне удалось выпроводить Эстель из дома и посадить в такси. Я выпил бутылку пива, потом еще одну и стал ждать, когда закончатся телевизионные программы, забыв о том, что теперь они никогда не прекращаются и идут круглые сутки.
ГЛАВА 3СМЕРТЬ В КРОЙДОНЕ
Найти старого школьного учителя древнегреческого языка не составило большого труда. Позвонив в школу, удалось выяснить, что после ухода на пенсию он переехал в окрестности Кройдона. В местном телефонном справочнике числилось семь Малкольмов или М. Ноэлей. Он вычеркивал одного за другим, пока не остался последний. Он представлял себе встречу с этим человеком. Возможно, передним предстанет старый отвратительный извращенец, который будет просить о финансовой помощи, но он пошлет его подальше. Ему хотелось, чтобы этот человек признал совершенное им зло и понял, какие руины оставил после себя. Вот какие мысли тревожили его.
Малкольм Ноэль работал в кабинете. Он писал свои заметки мелким почерком. Тетрадь в линейку — та самая, в которой учитель вел записи в течение всей педагогической карьеры, длившейся сорок лет. Его рука двигалась необыкновенно быстро. Он делал перерывы лишь для того, чтобы заглянуть в справочники — в основном в небольшой словарь с параллельными текстами, — разбросанные по всему столу.
Малкольм одет в серую рубашку с желтым шелковым галстуком и зеленый шерстяной пуловер. В квартире довольно свежо, но учитель любил прохладу, обостряющую работу ума. У Ноэля вытянутое худощавое лицо, пучок седых волос на затылке — они прикрывают уши и спускаются до шеи. Он совсем недавно перестал заботиться о прическе и все еще порой поглаживает себя по лысине. Вся его внешность говорит о бедности, но есть что-то в Ноэле, и не только желтый галстук, что выдает в нем декадента и даже намекает на дендизм, почти незаметный под возрастными пластами, тем не менее все еще осязаемый.
После ухода на пенсию он занялся тем, что считал кульминацией всей своей творческой деятельности: писал трактат, опровергающий почти повсеместное заблуждение относительно очевидного отрицания Платоном физической любви. Да, конечно, великий философ идеализировал целомудренные дружеские отношения, наполненные теплотой желания и направленные в сторону духовного усовершенствования. Но это лишь один путь. Вся проблема обсуждается, разумеется, в величайшей работе Платона «Федр», где приводится блестящая метафора: возница на крылатой колеснице никак не может справиться с лошадьми, олицетворяющими желание и рассудок. Одна лошадь — белая, чистая. «Любимица славы, темпераментная, но сдержанная». Другая — темная, уродливая, непокорная и необузданная. Именно черная лошадь несет душу к похоти, повернувшись спиной к бессмертию. Она любит шелковистые бедра любовника больше кристальной чистоты его души; черная лошадь оставила грязные следы на чистых страницах философских трудов.
Кто же не захочет заставить возницу отпустить на волю темную лошадь и выбрать духовный путь, отрицающий радости плоти?
Однако Платон видел еще один выход. Он оставлял надежду на обретение бессмертия и для тех, кто искал физической близости с партнерами. Если они по-настоящему любят друг друга, то нежная всепоглощающая страсть может открыть им красоту души.
Ноэль отложил ручку и прочитал вслух отрывок, который знал наизусть, как «Отче наш»:
— «Когда приходит смерть, тела остаются бескрылыми, но жаждущими обрести крылья, однако им не воздается за безумства любви, ибо предопределено, что все ступившие на небесную дорогу никогда больше не вернутся на темную земную тропу, но пойдут к блаженной жизни и в свое время будут украшены оперением благодаря своей любви».
Нет, здесь отсутствует отрицание физической любви. Это лишь доказательство того, что плотская страсть трансформируется в духовную. Есть люди — и он считал себя одним из них, — которые в состоянии преодолеть физическую природу и достичь божественного состояния чистой любви. Однако такого не может случиться с влюбленными в первый раз мальчишками. Да, но им нужно подсказать, повести их за собой. В конце концов, что может знать о любви ребенок? А учитель знает о ней все и должен показать им верный путь.
Ноэль вновь прервал работу и уставился на фиолетовые узоры на обоях. Эти линии и изгибы принимали в его воображении многочисленные формы: некоторые были чувственными, другие просто абстрактными, однако в данный момент они вообще ничего не значили для него и вскоре исчезли, так что стена превратилась в окно.
Ноэль начал работать в школе после службы в армии. Хотя он и страдал от скуки и убогости армейской жизни, отношения с военными полностью изменили его. Они называли Малкольма «док» или «проф», подшучивали над его неловкостью во время занятий спортом, однако защищали от грубых сержантов и злобных офицеров. Да, солдаты были отличные чистые парни: простые, необразованные, но не порочные. Ноэль вспоминал одного рядового — на гражданке тот работал шахтером, — который поднял его, когда он упал на марше, и нес на своих сильных руках, как будто веса в нем не больше, чем в маленькой девочке.
А потом случилась эта ужасная ночь, когда они посетили бордель в Каттерике. Товарищи не сказали ему, куда идут, просто потащили Ноэля с собой. По наивности он не сразу сообразил, где находится. Они сидели в какой-то комнате и пили спиртное из грязных стаканов, которые подавали улыбающиеся девицы. Озарение наступило только после того, как двое ребят впихнули Малкольма в полутемное помещение, где он увидел кровать, на которой лежала женщина, по виду старше его матери. На ней были только бюстгальтер да пояс со спущенными подвязками. Лицо густо напудрено, а губы ярко накрашены.
— Иди сюда, лапочка, — проговорила она. — Твои дружки сказали, что это у тебя в первый раз. Я с тобой буду ласково обращаться.
Мысли путались. Как бы удрать отсюда?
— У меня нет денег.
— За все заплачено, милый. Прыгай ко мне.
Он робко присел на край кровати. Женщина раздела его так, как это могла бы сделать мать.
— Нечего стесняться, — говорила она. — Давай посмотрим, получится ли у тебя.
Когда они легли рядом, он почувствовал неприятный запах немытого тела. От нее пахло потом и сыростью. Он оттолкнул женщину. Шлюха усмехнулась, схватила Ноэля и положила на себя. Она сунула его лицо в свою грудь и прижалась к ноге пахом с жесткими черными волосами. Ему хотелось ударить ее, врезать по этому противному лицу, но вдруг, к своему удивлению, Ноэль понял, что у него встал член.
— Так-то лучше, — пробормотала она. — На меня у всех встает. — Она взяла член в руку и вставила его в свою щель, говоря при этом: — Пойдет дело, все будет отлично.
Малкольм понял, что происходит. От нее исходил запах его друзей. Они переспали с ней раньше, а вот теперь он как бы общается с ними. Трогает их, находится внутри своих товарищей. Он кончил. Это был первый и последний полноценный сексуальный опыт в его жизни.
В школе Ноэля считали чудаком. Именно там он полюбил яркую одежду из тонкой ткани, ношение которой запрещалось негласными правилами. Впрочем, служба в армии и академические способности помогли ему сделать неплохую карьеру.
В школьные годы Малкольм был очень одинок и практически не обзавелся друзьями. Теперь он завоевал популярность. Ноэль не обижал мальчишек, рассказывал им анекдоты, веселя даже самых угрюмых учеников в классе. Учитель считал своим достижением то, что сумел увлечь ребят классической литературой, которая всегда считалась скучным предметом. Если мальчики упорно трудились над грамматикой, он делал перерыв и рассказывал увлекательные истории из греческой мифологии, легенды о героях и чудовищах, о прекрасном юноше, зачарованном навеки своим собственным отражением в воде, или о молодых людях, погибших от белых клыков беспощадного кабана. Позднее учитель ввел в курс также мифологии ацтеков и майя, повествуя о жестоких богах, требующих приношения кровавых человеческих жертв в обмен на дождь и удачу на охоте. Однажды он принес в класс кусок прошитого шипами ремня и поведал восхищенным мальчикам о том, как король и королева прокалывали свои губы, языки и даже гениталии, пропуская через них тонкий ремешок туда и обратно, чтобы способствовать циркуляции крови.
Шло время. Каждый год Ноэль влюблялся в одного или двух мальчиков, уделяя им особое внимание. Он помогал ученикам заработать стипендию или просто сближался с ними, рассказывал анекдоты и угощал пирожными.
Со временем и пирожные, и анекдоты утратили свою свежесть. Иногда Ноэль вымещал разочарование на учениках и, оставив либеральные взгляды, начинал пороть их. Ходили слухи, хотя никто не мог доказать их правдивость, что учитель как-то раз высек школьника знаменитым ремнем с шипами. Правдой являлось то, что в белесых глазах Ноэля, когда он застывал с палкой в руках, светились огоньки настоящего удовольствия. Малкольм был беспомощен, стоя у края открывшейся перед ним пропасти.
Но учитель никогда не трогал мальчиков сексуально. Он запрещал себе делать это. Да, ему приходилось бороться со своими страстями. Порой черная лошадь начинала фыркать и бить копытами, однако возница всегда сдерживал ее порыв. Среди знакомых учителей попадались менее сдержанные в сексуальном плане, чем он, и Ноэль принимал прямое участие в увольнении одного такого человека из школы. Какое-то время он боялся, что споткнется, и решил дать своим желаниям какой-то выход. В середине шестидесятых кто-то из знакомых рассказал ему об общественной уборной на Хайбери-Филдс в Лондоне.