— Мы любили наши церемонии, — произнес он с улыбкой, скорее всего из-за того, что у меня покраснели щеки. Он поднял его и ударил им о ладонь.
Мелодия была многогранной, от тонкого и нежного звона колокольчиков до глубоких, глухих тонов небольших медных труб. А еще я заметила, что было в этом звуке что-то сладострастное, как если бы каждый его оттенок был направлен на то, чтобы пробудить желание.
«Что за странный сегодня был день. И что за странная настала ночь».
— Звук несет силу, — сказал он с улыбкой, вновь ставя инструмент на стол. — Твой отец оказал нам огромную услугу, сохранив эти вещи.
Я кивнула.
— Спасибо. Надеюсь, что так. Я узнала об этом незадолго до битвы. Он не сказал мне, когда начал собирать коллекцию, и я не узнала о ней, пока его не стало. Это ранит. Но я понимаю, почему он держал меня в неведении.
— Чтобы ты была в безопасности, — произнес Малахи.
— Ага. Одна из многих вещей, которые он от меня скрыл. — Я вздохнула, собираясь с мыслями, и повернулась к нему. — Мне нужно спросить тебя об Эриде.
— Ты можешь спросить, хотя я могу быть не способен ответить. Что ты хочешь узнать?
Я подождала, прежде чем спросить:
— Эрида и мой отец.
Он ответил не сразу.
— Это был вопрос?
— Это было предисловие, — неубедительно сказала я. — Они были друзьями?
Он смотрел на меня какое-то время, которое показалось мне бесконечностью.
— Они были друзьями, — наконец ответил он. — И даже больше.
Это подтвердило мои догадки.
— Они были любовниками, — произнесла я. — Я так и подумала после того, что она сказала мне прошлой ночью. Но я не знала, что он встречался хоть с кем-то. Я никогда ее не видела, и он ничего мне не рассказывал.
Малахи кивнул.
— Они были очень осторожны, что понятно. Таковы были обстоятельства. Если бы о них узнали, ее бы заключили в тюрьму, а его бы наказали за укрывательство. Паранормального.
— Ты знал мою мать?
— Я не знал, что она была твоей матерью, когда я встретил ее. Эрида рассказала мне позже.
Я рассказала ему о том, что знала.
— Мне жаль, что твой отец не рассказал тебе правды.
— Я тоже. — Потому что к этому все и шло. К тому, что мой отец мне врал. — Эрида ее знала, но я не знаю ни ее, ни чего-либо о ней.
— Она была прекрасной женщиной, хотя, насколько я знаю, она была довольно холодна.
Я кивнула.
— Пойдем со мной.
Мы прошли через кухню, затем в узкую дверь, которая вела в подвал.
Комната, скорее всего, когда-то была местом хранения на заправочной станции и возможностью доступа к машинам снизу через люки на первом этаже, открывающиеся под ними. Сейчас же здесь располагаются ряды металлических стеллажей с водой и продуктами, а также небольшая кровать, на которой я сплю.
А также здесь хранится сундук, содержащий всего одну вещь — фотографию женщины с рыжими волосами.
Мы с Лиамом забрали эту фотографию в ту ночь, когда обнаружили это место; а вернула ее на место я, когда вернулась сюда после битвы, на место, где я ее и нашла.
Подняв крышку сундука, я вытащила фотографию. Я протянула ее Малахи, не посмотрев на изображение. Я уже и так «засмотрела ее до дыр».
— Я нашла фотографию здесь, — сказала я. — На ней нет никаких надписей. Полагаю, мой отец оставил ее здесь, но не знаю почему. Она похожа на меня. А после разговора с Эридой…
Малахи кивнул.
— Я так понимаю, это твоя мама. Она действительно похожа на тебя. — Сейчас он говорил очень ласково. Я посмотрела на него. — Вы обе можете быть неправы. Это может быть недоразумением или совпадением.
Но это прозвучало глупо и наивно даже для меня. А это ведь я верила в ложь больше двадцати лет. Меня обманывали белее двадцати лет.
— Я так понимаю, твой отец всем рассказывал, что она пропала. Он рассказал Эриде правду только когда она нашла ее фотографию.
У меня снова сжался желудок.
— Эту фотографию?
«Поэтому она была в сундуке? Он убрал ее, чтобы она не смотрела на нее?»
— Я не знаю, извини.
Я кивнула.
— Эрида была здесь?
— Я ничего не знал об этом месте. Если бы Эрида знала, думаю, она бы мне рассказала. — Он оглянулся. — Или, может быть, правильнее будет сказать, что она рассказала бы мне, если бы знала, что здесь хранится. Я не знаю, как много твой отец ей рассказывал.
Я кивнула, заставив себя посмотреть на фотографию.
— Эта женщина была в Талишике.
Он удивленно вскинул брови.
— Была?
— Не на нашей стороне. Она была с группой, которая пыталась прорваться сквозь Завесу. Она работала на Сдерживающих?
— Не знаю. Я ничего о ней не знаю. Не думаю, что твой отец говорил о ней, и не думаю, что Эрида задавала много вопросов. Но Эрида может знать больше меня, больше того, что она мне рассказывала. Ты должна поговорить с ней.
Когда я не ответила, он обернулся ко мне.
— Она не виновата, что твой отец тебе лгал.
Я это тоже понимала. Но легче от этого не становилось.
— Ты прав.
Я убрала фотографию обратно и закрыла крышку сундука, мечтая о том, чтобы так же легко разобраться и со своими чувствами.
Я не спала. На самом деле не могла уснуть.
У меня в голове крутились мысли об открывшейся правде и старой лжи. О Лиаме и его демонах. О моих маме, папе и его лжи.
Я пыталась путешествовать по уголкам памяти, вспоминая каждый раз, когда расспрашивала о своей маме и о том, что он говорил мне лично. Пыталась вспомнить его эмоции. «Было ли по нему похоже, что он лжет?» И это был еще не самый важный вопрос. Самый тяжелый вопрос.
«Если она жива, где она была эти двадцать лет? Почему она оставила моего отца, и почему оставила меня? Почему она так просто отказалась от меня? Думала ли она о том, как я выгляжу, пережила ли я войну, кем я выросла?»
Основываясь на стиле жизни, который вел мой отец, я все еще верила, что он был хорошим человеком, достойным человеком. Ничего из того, что мне рассказали Эрида и Малахи, не поменяло моего мнения о нем. Но он не был честен. Ни об этом месте, ни о магии, ни о том, кем был, ни об Эриде, ни о моей матери.
Ложь на лжи, одна поверх другой. И меня оставили разгадывать их все.
Глава 12
К тому времени, как я добралась до дома Мозеса, уже стояла жара. К тому же мое настроение никак не улучшилось оттого, что на месте отсутствовал один усиленный магией человек.
— Лиам должен был оставаться здесь, — сказала я Мозесу. — Он не должен слоняться по Новому Орлеану в одиночку.
— Он оставил записку, — произнес Мозес с улыбкой, указывая на листок бумаги с потрепанными краями, вырванный из записной книжки.
— Пошел осмотреться, — прочитала я вслух, а затем посмотрела на Мозеса. — И на что он собирается смотреть?
— Он здесь из-за смерти Бруссарда. Хочешь знать мою догадку? Дом Бруссарда.
Я сощурилась.
— Ему стоило остаться на чертовых болотах. Чтобы Элеонора могла за ним приглядывать. И он однозначно должен был остаться здесь с тобой, пока бы не пришел хоть кто-то, кто мог бы его прикрывать. Гуннар же сказал ему не ходить туда.
— Если бы ты была на его месте, ты бы поступила как-то по-другому?
Я зарычала, а затем огляделась.
— Малахи?
— Прислал голубя. — В Зоне голуби — самый надежный способ передать сообщение. — Сказал, что отправляется назад в «Вашери» проведать Пара.
Я кивнула. «Это значит, что я нахожусь к дому Бруссарда ближе, чем Малахи, поэтому именно мне предстоит разыскать Лиама. В конце концов, я хоть посмотрю на место преступления».
— Тебе бы лучше уже пойти, — сказал Мозес. — Я останусь здесь на случай, если он вернется.
— Тебе удалось раздобыть еще что-нибудь из файла по «Икару»?
— Я все еще его просматриваю. Прекрати поторапливать мой светлый гений.
«Сегодня ворчат все».
— Оставайся здесь, сиди тихо и продолжай гениальствовать.
Он усмехнулся.
— У меня есть консервированная еда и работающий комп. Мне нет нужды куда-либо ходить.
«Что угодно, лишь бы он оставался в безопасности».
Если судить по жилищу, Бруссард неплохо зарабатывал на жизнь. В Зоне не особо много денег, но он как-то смог поселиться в великолепном доме в Садовом Районе всего в двух шагах от Сент-Чарльза и недалеко от Гуннара.
Дом Бруссарда находился за огороженным передним двором, усаженным пальмами и живыми изгородями, с длинной подъездной дорожкой, которая заставила бы позавидовать большое количество новоорлеанцев и до, и после войны.
Я стояла рядом с дубом на соседнем дворе, высматривая какие-либо признаки Лиама. И если он и был там, то вел себя достаточно тихо.
— По крайней мере, он не растерял весь свой чертов мозг, — пробормотала я.
Я прокрался вдоль живой изгороди, которая разделяла территории, в поисках прохода. И обнаружила, что окно от пола до потолка уже открыто. «Наверное, так он и попал внутрь».
Я прошмыгнула через двор и проскользнула в окно, которое вело в столовую. Здесь были полы из сосны, оштукатуренные стены с плинтусами под потолком, огромный инкрустированный стол с изогнутыми стульями, антикварный ковер. Потолки были высокими, как и дверные проемы.
Я направилась в коридор, стены которого были увешаны картинами в позолоченных рамах. Это был дом, в котором с удовольствием бы жил мой отец, если бы мог хранить антиквариат больше, чем пару дней, а не выставлять его в магазине на продажу.
Напротив столовой располагалась гостиная для приемов с такими же окнами и отделкой, а также кирпичным камином, который тянулся к потолку, с украшенным блестящей плиткой в зеленых тонах очагом.
Надо мной проскрипел пол. Я двинулась вверх по лестнице, перескакивая по две ступеньки.
Глядя на стену, на лестничной площадке стоял Лиам.
Я была готова высказать ему за то, что он один покинул дом Мозеса, за то, что пришел на место преступления, но затем увидела, на что он смотрел.