В качестве места сбора для дальнейшего наблюдения за зданием «Икара» мы выбрали нейтральный дом. Он располагался на полпути между моим убежищем и домом Мозеса, хотя о моем месте знали только Малахи и Лиам, чтобы оценить такое расположение.
Так как Малахи с нами сегодня не пошел, полагая, что кому-то на всякий случай нужно остаться с Мозесом, я встретилась с Лиамом и Гэвином у малоэтажного коттеджа, заросшего пальмами, на переднем дворе которого в одном из углов висел знак «ПРОДАЕТСЯ».
— Не думаю, что его кто-нибудь купит в ближайшее время, — тихо сказал Гэвин, пока я забиралась в «Рэйнж Ровер», припаркованный у тротуара.
— Не купят, — согласилась я.
Даже в предрассветной дымке было очевидно, что дом находится в плохом состоянии. По центру, в той части дома, где, вероятно, находилась гостиная, провалилась крыша, и в этом месте уже проросла зелень, в проеме уже показалось несколько стеблей и ветвей, которые тянулись к небу в поисках солнечного света.
И состояние этого дома весьма отражало то, кем являлись люди, решившие остаться.
Несмотря на то, что солнце еще не взошло, влажность уже была невыносимой. Так как мы, скорее всего, направлялись к одному из зданий Сдерживающих, я убрала волосы под кепку, и только выбившиеся из общей массы пряди развевались на сквозняке из опущенного окна внедорожника.
Пока мы ехали к «АДЗ», Лиам выглядел чуть более расслабленным, хотя в его глазах все еще отражались напряжение, интерес и собственнический инстинкт.
— Как твоя рука? — спросил он.
— Воспалена и болит, но все хорошо. Спасибо, что спросил. — «Скорее всего, у меня будет шрам, но мне кажется, это только добавит мне загадочности».
Гэвин посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
— Что случилось с твоей рукой?
— Ее вчера подстрелили.
Гэвин широко раскрыл глаза, и в следующий момент машину качнуло из-за того, что он дернул руль.
— Тебя подстрелили? Сдерживающие?
— Меня просто задело. Я не говорю, что все в порядке, но в магазине у меня приключались ситуации и похуже.
Мой отец проделал хорошую работу, чтобы научить меня чинить вещи, вместо того, чтобы их выкидывать и покупать что-то новое. Обучение тому, как пользоваться пилой и молотком, сопровождалось множеством порезов и синяков.
Так как я сейчас не была готова ворошить память о моем отце, я отбросила эти мысли прочь.
Гэвин присвистнул.
— И ты ничего не сказала своим опекунам. Они бы тебя из дома никуда не выпустили.
Я фыркнула.
— Они могли бы попробовать.
Мне подумалось, что я могла бы легко улизнуть от Малахи и Мозеса, хотя Малахи мог бы довольно легко меня найти. Он мог отследить меня с воздуха.
— Ты говорил с Гуннаром? — спросил Лиам.
— Не напрямую, — ответил Гэвин. — Передал ему сообщение о Ковале, подписанное псевдонимом, который он распознает.
— Бо Кью Лафит? — догадалась я.
— Да ладно, — произнес Лиам. — Ты все еще используешь это имя?
— Ты чертовски прав, использую. С ним связано так много лет моей жизни. В отличии от этого уродливого здания, — сказал он, медленно проезжая мимо адреса, указанного в счете.
Он был прав, смотреть тут было особо не на что. Малоэтажное и приземистое, из окрашенного в белый цвет кирпича, с длинными горизонтальными окнами. Скорее всего, построено оно было в 1970-ых, с большим количеством оранжевого и зеленого внутри. Не было никакого ландшафта, о котором можно было сказать хоть что-то, только длинная полоса низкой травы за линией парковочных мест. Знак впереди, низкий и ничем не примечательный, простыми черными буквами гласил: «АДЗ Лоджистикс». «Может, это какая-то фишка Сдерживающих, и они хотели выглядеть скромнее?»
— Не очень похоже на центр инноваций или исследований, — пробормотал Гэвин.
— Не похоже, — произнесла я. — Но если ты причастен к убийству агента Сдерживающих, ты наверняка постараешься держать свою работу в секрете.
— Скорее всего, — согласился Гэвин.
— У нас есть информация о Кавале, — сказал Лиам и пересказал ему, что мы узнали от Блайт.
— Блайт отдала твой нож? — Гэвин присвистнул. — Это как-то жестко.
Он подъехал к следующему знаку остановки, затем пересек нейтральную площадку в направлении к южным улочкам Элизиана. Припарковался на стоянке заброшенного страхового агентства, поставив машину так, чтобы нам было видно здание.
Парковка «АДЗ» была пуста, а в здании не горел свет. Сложно сказать, использует ли кто-нибудь сейчас это место. Нам придется подождать, чтобы это выяснить.
Рассвет начал окрашивать небо, когда в машине мы просидели минут двадцать, двадцать минут слушанья того, как громко Гэвин поедает овсяный батончик, громче, чем это вообще возможно было для человека.
— Как бурундук, — проговорил Лиам.
— Парням важно запасаться энергией. Никогда не знаешь, что с тобой может приключиться.
— Кажется, показалось дно обертки.
— Ты весельчак, братец. Я скучал по твоему кривому чувству юмора и остроумию.
Лиам толкнул Гэвина, отчего остатки батончика разлетелись, словно волшебные снежинки.
Гэвин что-то пробурчал на каджунском французском, что прозвучало не очень лестно. А я просто сидела на заднем сиденье и улыбалась, не спуская глаз с дороги. За то короткое время, что мы были группой друзей — короткий промежуток времени между нападением на меня Духа и битвой — я привыкла к их перепалкам. Было приятно слышать, как они снова поддразнивают друг друга.
Но когда на дороге показалась машина, первая, что мы увидели с того момента, как припарковались, все притихли. Мы все немного пригнулись, наблюдая, как к парковке подъезжает белый мерседес.
— Черт возьми, — произнес Гэвин. — Вот это тачка.
— Не может быть, — пробормотал Лиам.
Из машины вышла женщина в костюме и захлопнула за собой дверь.
Женщина с длинными рыжими волосами. Женщина с фотографии.
— Merde[41], — пробормотал Лиам.
Но я ничего на это не ответила. Еще не понимая, что происходит, я покинула машину.
— Клэр! — шепот Лиама сквозь открытое окно был полон ярости и требовательности, но я его не замечала. Звук воспринимался мной как белый шум. Я прошла по улице, по нейтральной земле, по парковочным полосам.
Это была моя мама. И она припарковалась у здания «Икара».
Я начала бежать, и у меня с головы слетела кепка. Я не удосужилась подумать над тем, что скажу ей, когда до нее доберусь. Это не имело значения. Мне просто нужны были ответы. Или подтверждение. Или и то, и другое.
Она была красивой женщиной. Высокая и стройная, с рыжими волосами, зелеными глазами и светлой кожей. Она была одета в костюм ярко-оранжевого цвета, кремовый топ и туфли того же оттенка.
Она уже почти подошла к входной двери, когда я перегородила ей дорогу. Она не вздрогнула, просто рассматривала меня, пока в ее глазах не отразилось понимание.
— Ты моя мать.
Она пристально осмотрела меня.
— Ты Клэр Конноли?
У меня от эмоций перехватило горло, у меня получилось лишь кивнуть в ответ.
— Значит, да. Меня зовут Лора Блэквелл. Я твоя биологическая мать.
Она сказала это так, как будто это был простой факт, как если бы она отметила уровень влажности.
Мысли проносились так быстро, что у меня буквально закружилась голова. Лора Блэквелл, президент «АДЗ Лоджистикс», женщина, указанная в лабораторном счете, была моей матерью.
Я продолжала смотреть на нее, на что она закатила глаза и указала на здание.
— Я занятая женщина, Клэр, поэтому пока ты тут задаешься вопросами, мне нужно возвращаться к работе.
Она выжидательно посмотрела на меня.
— Ты оставила нас.
— Если под «нами» ты подразумеваешь себя и своего отца, да. Оставила.
На пять секунд повисла тишина, но продолжения не последовало.
— Почему? — спросила я.
— Я не была создана для роли супруги или матери. Интересы твоего отца отличались от моих, и я поняла, что инстинкта материнства у меня нет. Ты была хорошим ребенком, но меня ты просто не интересовала ни в интеллектуальном, ни в эмоциональном плане. Твой отец хотел ребенка, а меня заинтересовал процесс с биологической стороны. Рассматривала это как эксперимент. Я предположила, что материнские чувства будут усиливаться, но этого не произошло.
Она выжидательно посмотрела на меня, как будто дала вполне разумное объяснение и была уверена, что я на это куплюсь.
Она говорила как ученый, женщина, которая, в отличии от Бруссарда, видела мир очень четко. Бело-черным, без оттенков, даже когда говорила об эмоциях и отказе от нас.
— Значит, вот так это было? Ты решила, что быть матерью не для тебя, и поэтому ушла?
— Ты слишком эмоциональна.
— Я человек.
— Тогда старайся сильнее. Как мой ребенок, ты должна иметь в своем распоряжении достаточно интеллекта. — Она вздохнула. — Раз выяснилось, что ты не знала моего имени, видимо, твой отец сдержал условия сделки.
У меня все похолодело.
— Какой сделки?
— Он не будет обсуждать меня, а я не буду вмешиваться в его воспитание, просить алименты, усложнять развод или вызывать какие-либо другие неприятности. Не то, чтобы я вмешивалась — мне это было неинтересно. Но его желание дать тебе «нормальное детство» оказалось его единственной заботой.
«Потому что он был честным и умел любить», — подумала я. «И каким-то образом ему удалось договориться о моей жизни, даже когда его сердце, вероятно, было разбито».
— Ты его любила?
— Конечно, я его любила, но это не главное. Нет смысла связывать себя с кем-то, если вы несчастливы. Я не была счастлива, поэтому решила двигаться дальше.
Тонким ухоженным пальцем она отодвинула рукав, проверив время на тонких золотых часах, и снова посмотрела на меня.
— Я уделила тебе все время, что у меня было. Этого должно быть достаточно. Надеюсь, теперь ты знаешь, что я не жалею, что у меня был ребенок.