автрак. Это ее мираж. Спроси, когда Рита в хорошем настроении, какое блюдо было на ужин, и она скажет: «Моя любимая курица в кисло-сладком соусе». А если она не в духе, Рита ответит: «Подгоревшие лягушачьи лапки». Подгоревшие лягушачьи лапки, представляешь? Это моя детская фраза, я называл ей все, что было невкусным. И так по кругу. Прогулка в нашем старом парке, история моего побега, курица в кисло-сладком соусе или подгоревшие лягушачьи лапки.
Напряжение стало невыносимым. Анжелика плакала на плече Кевина. Преступник… Маньяк… Какой же она была дурой! Как она смела думать о нем такое? Кевин связал свою судьбу с судьбой матери, живущей в прошлом. Он навсегда остался для нее ребенком. Ни жестоких убийств, ни насилия. Одна лишь кривая судьба, запутывающая всех, кто ступит на ее тропу. Кевин был слишком молод, чтобы переживать все это. Произошел чудовищный сбой, ошибка, выпавшая на плечи этого красивого мужчины.
Сигаретный дым выходил медленной струей из легких Кевина и растворялся в воздухе. Еще одна тайна, которую было необходимо вырыть.
– Как я могу пустить тебя в этот дом? – спросил Кевин.
Девушка помотала головой, она зашла слишком далеко в этой истории, настолько далеко, что вот-вот перестанет доставать до дна, и темная вода наполнит ее легкие… Анжелика шла на носочках, задрав голову к небу, чтобы дышать через нос, одно неверное движение, и все усилия пойдут насмарку.
– Этот дом – убежище Риты. Пока я с ней, она может жить. Пусть в прошлом, пусть в моем детстве, со всеми этими историями и привычками, но ее сердце бьется. Равновесие очень шаткое. Стоит кому-то проникнуть в наш мир, или наоборот, мы выйдем из него, как жизнь Риты оборвется. Теперь ты понимаешь, почему я не могу разрешить тебе появляться здесь часто?
Анжелика помедлила, стирая с глаз соленые капли, и ответила:
– Конечно.
– Спасибо за понимание, – сказал мужчина, затянувшись фильтром сигареты. – Я думал, что станет легче, если поделиться, если рассказать кому-то, каково жить здесь. Я ошибался. Стало только больнее. Рассказав тебе все это, я признал существование болезни, этого чертового места. Обманывать себя больше не получится.
Все вокруг замерло, слушая историю Кевина. Вековые сосны перестали скрипеть, вороны окружили ветви, усевшись рядами.
На лице Кевина не осталось эмоций, он выдавил их, вскрыв гнойник. Боль распространилась по всему телу, ноги подкашивались, хотелось развалиться на крошечные частицы, чтобы ветер поднял их и унес далеко-далеко.
Анжелика была тем лучом, к которому в глубине души стремился Кевин, но стоило ему появиться, как голова затрещала, словно дремлющие литосферные плиты пришли в движение. Их встреча – ошибка с первой до последней минуты. Столкновение двух миров. Прошлого и настоящего. Эффект бабочки.
– Что еще ты хочешь узнать? Вперед, спрашивай все, что угодно!
Смявшись, как клочок бумаги, девушка, не могла пошевелиться. Ничего, кроме горьких слов не приходило на ум. Она бы расплакалась, если бы… если бы не боялась показаться обузой.
– Я не знаю, – ответила Анжелика. – Ничего больше не могу слышать. То, что происходит с тобой на протяжении стольких лет, это ужасно…
– Ужасно? О чем это ты?
– О том, что происходит с твоей матерью. Мне очень жаль.
Мужчина нахмурился. Только этого ему не хватало. Жалость. Более щедрого чувства, на которые способны люди, трудно себе представить.
– Ни мне, ни Рите не нужны твои сожаления, – сказал Кевин, сжав кулаки. – Мы почти десять лет жили в этом лесу, и никто не догадывался о нашем существовании. Пока не появилась ты.
Таинственный незнакомец поменялся в лице. После того, как он разворошил адский муравейник, в нем что-то щелкнуло. Тумблер переключил красивого мужчину на кошмар, от которого Анжелика не могла уснуть. Черный человек приходит за ней ночью и взмахивает длинным ножом, после чего сон обрывается, как и жизнь вскочившей с кровати девушки.
Густая тень покрыла тело Кевина, когда он продолжил:
– Каждый день по телевизору говорят об убийствах, о насилии, совершаемом каждую секунду во всех уголках мира. Люди смотрят на это и думают: «Какой ужас, черт! Не представляю, кем надо быть, чтобы совершить подобное!» – а мы с Ритой представляет. Мы знаем, как воняет изо рта смерти, потому что встречались с ней лицом к лицу. Иногда мне кажется, что мать разговаривает со смертью, пытается о чем-то договориться с ней во снах. – Кевин говорил на одном дыхании, словно читая ту мантру, которую повторял Анжелике каждую встречу. – Думай, что хочешь, но мы живем здесь, потому что в лесу смерти сложнее нас найти, она блуждает в этих деревьях.
Ошеломленная тем ужасом, какой наполнял глаза Кевина, Анжелика спустилась с лестницы. Ее будто облили ледяной водой. Девушка выбежала на крыльцо, остановившись в паре шагов от мужчины, которого она не узнавала. Он был не тем, в кого влюбилась юная девушка, сейчас Кевин был совершенно незнакомым, диким.
– От кого вы прячетесь? – спросила Анжелика. – Кого ты называешь смертью, Кевин?
Мужчина опустил голову, ссутулился. Не слыша ни одного слова, Кевин молчал, повиснув в воздухе. Казалось, он и сейчас спрятался, погрузился в летаргический сон, чтобы покинуть реальность. Однако Анжелика не намерена была останавливаться, за нее говорил страх. Творилось что-то неясное, и она должна была во всем разобраться. Возможно, от этого зависела ее жизнь.
– Зачем ты нашел меня спустя столько лет после нашей встречи? – говорила девушка. – Для чего тебе понадобилась та обдолбанная малолетка, которую ты довез до дома? Надо же, как все удачно вышло: ты узнал, где я живу, наверняка, следил, чтобы встретиться со мной снова. Ты все подстроил! Я знаю!
Мысли, взявшие над Анжеликой верх, начали выплескиваться через край. Девушка не могла себя сдерживать. Она дрожала, но эта дрожь была ненавистью, вдруг вонзившейся ей в спину. В воздухе витали загадки, а единственный человек, способный раскрыть их, отключился, словно разрядившийся робот.
– Отвечай!
Душераздирающий крик согнал воронов. Кроны деревьев наконец покачнулись, пустив замершее время в привычную колею.
Кевин простонал, стоя напротив Анжелики:
– Мне нужно принять таблетку.
Высокий мужчина опустился еще ниже к земле, едва не коснувшись ее. Спустя мгновение Кевин упал на колени.
Таблетки. Чертовы таблетки! Перед глазами Анжелики пронеслись худшие из возможных вариантов. Человек, обрастающий загадками, пытаясь открыться, мог умереть на ее руках. Кем же он был? Защищающимся зверем или вышедшим на охоту хищником? Вопросов становилось все больше.
– Где они? Где таблетки?
Анжелика без толку пыталась докричаться до распластавшегося на дорожке, ведущей в парк, мужчины. Кевин лежал то сжимая, то разжимая пальцы рук, будто эспандер. Счет шел на секунды. Либо Анжелика найдет таблетки, о которых бредил незнакомец, либо… Может случиться самое страшное.
Вбежав в дом, девушка вытряхнула пакеты, оставленные Кевином на кухонном столе. Запасы на неделю. Ровно до следующей среды. Ни днем больше, ни днем меньше. Анжелика разорвала целлофан. На дне каждого из трех пакетов лежало по две литровых бутылки водки.
Молоко. Хлеб. Крупы. Все самое необходимое. Оказалось, люди, скрывающиеся от смерти в глухом лесу, питаются вовсе не сушеными грибами с подвала и не заваривают сухие листья вместо чая. Они такие же, как все. Рацион преступника, любящего сына или маньяка, кем бы он ни был, не отличался от рациона Анжелики.
Последний из трех пакетов был забит лекарствами. Фармацевтические баночки и упаковки таблеток звенели и скрежетали, когда брюнетка выбрасывала их на стол. Снотворное, успокоительное, нейролептики. Вот оно! То, что нужно. Белые ампулы выглядели привлекательно. Обманчивая красота. Уловка системы. Десятки препаратов, каких хватит на целый дом скорби. Не может быть, чтобы Кевин закупал их каждую неделю. А если и так, от этого девушке не становилось легче. Несвязные названия рассыпались перед Анжеликой: хлорпромазин, левомепромазин, сульпидор. И дальше: клозапин, рисперидон, зипрасидон. Язык сломать можно!
Схватив упаковки таблеток, Анжелика вернулась на улицу. Девушка бросилась на колени и высыпала все незнакомые ей препараты перед лицом мужчины, какой был не в состоянии закрыть глаза, его лицо свело страшной гримасой. Левая сторона лица поплыла вниз, как будто не успевшая высохнуть краска на холсте от капель дождя.
Анжелика крикнула, что было сил:
– Смотри! Что тебе нужно? – она подносила к глазам Кевина баночки и ждала реакции, хоть что-нибудь, что могло подсказать ей ключ к жизни возлюбленного. – Кевин, не отключайся! Смотри сюда! Слушай мой голос!
После нескольких попыток, Кевин все же узнал один препарат. Он издал нечто, похожее на эхо в пещере, и Анжелика протолкнула несколько капсул в приоткрытый рот.
Девушка гладила волосы человека, едва не бросившего ее одну. Совсем одну. Что бы она делала? Притворялась бы сыном Риты? Ездила бы каждую среду по магазинам и аптекам, скупая всю наркоту? Черт. Все могло оборваться в любую минуту. Теперь и Анжелика заглянула в лицо смерти, даже засунула палец ей в рот.
Кевин приходил в себя. Самое страшное было позади. Отдельные участки тела дергались, словно кто-то вправлял вывихнутые суставы. Веки сомкнулись, и под ними развязалась настоящая борьба, Кевин противостоял боли, наполняющей его сосуды, пока нейролептики гасили пораженные прошлым клетки организма.
Пережив такое, они стали ближе. Анжелика смахивала слезы, не переставая гладить Кевина. Девушка прикоснулась к той опухоли, разрастающейся внутри возлюбленного, а значит, всепоглощающее зерно попала в ее почву.
Верхушки деревьев устремлялись ввысь. Кевин смотрел на них и видел себя, словно перед глазами была водная гладь. Кроны сосен закрывали голубое небо, отчего отражение размывалось, приходилось напрягаться, всматриваться в чистое блюдце напротив. Сделав над собой усилие, мужчина увидел красивую брюнетку. Она запускала пальцы в его волосы и изучала каждый сантиметр кожи.