Девушка шептала:
– Я всегда хотела спросить. Что с твоей ногой? Откуда твои шрамы, Кевин? Откуда…
– Уезжай, – ответил он.
Тонкие пальцы Анжелики замерли. Она услышала благодарность, которой не заслужила.
– Мне нужно возвращаться к Рите.
– Давай я… – начала девушка.
– Нет.
Анжелика поднялась, отведя взгляд от человека, с которым почувствовала близость. Произнесенные слова перевернули все, чему она едва не поверила. Да кого она обманывает… Поверила. Еще как. После всего, что она сделала для Кевина, после стольких лет игнорирования ее чувств… Он отказался от Анжелики.
Голова Кевина упала на землю. Приятная сырость. Свежий запах. Больше ему ничего не нужно. Он привык быть загнанным зверем. Да! Какой из него хищник? Он улитка, не покидающая скорлупы.
– Я больше не вернусь, – сказала брюнетка. – Сделай одолжение, не появляйся больше в моей жизни!
Легкий ветерок раздувал длинные волосы юной красавицы. Красавицы, плачущей из-за Кевина. Ему потребовалось несколько минут, чтобы проникнуть в сердце Анжелики. Он сделал это еще тогда, несколько лет назад, вытащив из грязи не только разваливающуюся колымагу, но и незнакомую девушку. Столько же ему хватило, чтобы разрушить все. Она узнала о таинственном человеке из леса куда больше, чем рассчитывала, и не смогла разделить его боль. Кевин не позволил ей этого. Эгоист! Отшельник, обреченный на вечное бегство в норе!
Больше Анжелика не станет сдерживаться. Она выскажет все, что думает об этом типе. Девушка плакала, не останавливая слез. Кевин ударил прямо в слезную артерию.
– Знаешь, что было со мной в тот вечер, когда мы встретились? – сказала она. – Старшеклассник попытался меня изнасиловать. А впрочем… Ему это удалось. Он давно хотел со мной познакомиться, приглашал на вечеринки. О таких случаях все вспоминают одно и то же: день не задался с самого утра, ссора с родителями, прогул уроков. В моем случае еще можно добавить угон отцовской машины. Все раздражало в тот день до предела. Хотелось убежать, скрыться от всех, даже покончить с собой. В первый и последний раз меня посетила такая мысль. Но все сошлось как нельзя лучше. – Анжелика стояла на одном месте и говорила тихим голосом, пробирающим до самого нутра. – Я выбежала с урока и столкнулась с ним. Это он предложил угнать тачку. А я подчинилась, не в силах сопротивляться. Все в точности, как с тобой, мудак ты херов! Меня трахнули тогда единственный раз в жизни! Напичкали колесами и отымели на заднем сидении! Ты сукин сын, Кевин! Ты такой же, как тот урод! С тобой я чувствовала то же самое: будто твой голос зовет меня в моей собственной башке! И я повторила свою судьбу снова.
Девушка выждала паузу, а затем добавила:
– Может быть, я жалкая, но с тобой мне не сравниться в этом. Ты жалкое дерьмо, Кевин! Знай это!
Слезы успели высохнуть на щеках Анжелики. Она развернулась и прошла мимо Кевина. Брюнетка ощутила жестокое желание – растоптать, уничтожить дурное видение, чтобы оно никогда не явилось к ней снова. Больше Анжелика не протянет ему руку. Девушка клялась себе, что не вернется, во что бы то ни стало, не поверит, даже если к ней приползут на коленях. Она этого не сделает!
Ворота захлопнулись, колеса пробуксовали, и ревущий мотор унес девушку восвояси. Кевин так и лежал на сырой земле, пока Рита Спаркс не закричала из своей спальни:
– Роберт!
Глава 32
После обеда солнце въедалось в кожу, словно стая медуз. Укусы горели на открытых частях тела. Сначала проливные дожди, теперь рекордные температуры. Природа сходила с ума.
Скот прятался на островках теней: козы находили убежище в темном отражении крыши сарая, а скаковая лошадь в пышных шевелюрах деревьев. Животных приходилось поливать из шланга, чтобы им было легче перенести жару. Особенно это нравилось ему. Мальчишка бегал по полю, удерживая в руках толстый шланг, извивающийся под давлением как живая змея, и разбивал небольшое стадо коз. Он гнался за ними, потому что боялся сильнее кобылы: их прямоугольные зрачки приводили ребенка в ужас.
Закончив с козами, какие вернулись в тень, мальчик принес мяч и принялся стучать о забор. Канн жонглировал, подбрасывая сферу все выше. Доски пружинили от ударов, словно струны. Щепки отлетали после хлестких ударов, Канн вкладывал в замах всю свою силу. Мальчик попал по мячу, и тот ударился о козырек сарая, залетев внутрь.
Прохладная атмосфера помещения, всего покрытого тенью, смешивалась с царившим в нем запахом животных, едкого густого смога, от которого першило в горле. Мяча не было видно. Канн проходил вдоль загонов, из которых торчали пятачки, вынюхивающие вошедшего гостя. Высоко, под крышей сарая, были подвешены длинные жерди, тянувшиеся от одной стены к другой. На них сидели курицы и перепелки, все вжали небольшие хохолки в тело и мирно спали, лишь иногда распуская веер хвоста, чтобы уронить плевок помета с высоты нескольких метров.
Мальчик подошел к Бульдогу, и тот толкнул широкой головой ладонь Канна. Мощная челюсть зверя приоткрылась, наслаждаясь ласками.
– Эй, малыш, ты не знаешь, где мой мяч? – спросил мальчик. – Я видел, как он улетел сюда.
Не дождавшись ответа, Канн сказал:
– Ладно, поищу сам.
Заглядывая под загоны и разрывая стога колючего сена, ребенок продвигался по сараю. Под ногами чавкала слякоть, со всех сторон доносились животные звуки.
Канн оглянулся, крадясь на носочках. Все напоминало игру в прятки: мальчик вслушивался в жаркий воздух, а мяч задерживал дыхание, чтобы не выдать себя. Зрачки расширились. Позади мальчика стояла Мэгги. Огромная кобыла с раздувающимися ноздрями, мотающая головой, словно в мозгу открутился винтик. Лошадь всеми силами пыталась вернуть его на место.
Ноги подкосились, и мальчик упал. Стены сарая сдавили его плечи, голова закружилась. Тело вдруг стало таким ватным, невесомым, как бывает, когда самолет набирает высоту, и ноги слегка отрываются от пола. Еще так бывает, когда страшно, когда сердце поднимается к горлу и не получается выдавить из себя ни слова.
Пальцы ухватились за решетку сливных отверстий, куда стекали отвратительные массы. Ладонь окрасилась в грязный цвет. Мэгги била копытом на пороге сарая, половина ее гордого и сильного туловища светилась жалящим солнцем, а другая часть утонула в серой тени. Непредсказуемое животное стояло напротив Канна, мальчик видел слепней, круживших над огромной головой зверя, видел разрезанное светом пополам тело Мэгги, следил за каждым ее движением и понимал: выхода нет. Зачем она пришла к нему? Чего хочет от мальчишки?
Сидя на решетке, Канн краем глаза заметил движение под собой. Он вскрикнул от неожиданности. Копыта в загонах заволновались, поднялся визг. Животные почувствовали опасность.
Ему не могло показаться! Там что-то было. Мальчик нашел в себе силы оторваться от Мэгги и посмотрел вниз. Свет едва касался кривого пространства подвала, в нем было так глубоко, что стены плавились с темнотой в один непроглядный слиток.
Наверное, Канн увидел то, зачем спускался в подвал отец. Интерес взял верх над страхом, мальчик прильнул к решетке. Не сложнее, чем игра в прятки: надо лишь обернуться вслух, и ответы дадут о себе знать.
Нечто шевельнулось внизу. Канн был уверен: там что-то есть, что-то живое, способное двигаться. Неизвестные волны разрезали мглу ямы, дна которой не было видно. Подумав, мальчик вытянул из-под свиней веточки соломы и просунул сквозь решетку. Они утонули без звука. Никакой реакции. Кто-то замер, надеясь, что его не найдут. Канн был не из робкого десятка. Для игры в прятки у него имелись свои секреты.
Мальчик слегка прикусил щеки, чтобы набрать больше слюны – на тот случай, если подвал окажется слишком глубоким. Вытянув губы, Канн опустил каплю слюны и замер. Ответ не заставил себя долго ждать. Плевок увяз, не добравшись до дна, что означало победу. Он нашел! Нашел того, кто прячется в подвале. Тени завозились, ощутив на себе прикосновение Канна. Это человек! Живой! Человек!
Но как он мог оказаться там…
Увлекшись, мальчишка не заметил тени, растущей за его спиной. Огромное черное пятно тянулось прямо с порога сарая: мощное тело, длинная, широкая шея, вытянутая голова. Канн потерял концентрацию и мог поплатиться за это. Жизнью.
– Что ты здесь делаешь?
Металлический голос, словно вкус крови. Отец.
Канн обернулся, не веря в происходящее. Пока он искал, нашли его. Все это время водой был кто-то другой. Будто мальчик плюнул и попал в отца, стоявшего над ним.
– Я задал тебе вопрос, – сказал великан, сверля взглядом. – К нам приехали гости, а ты ползаешь по полу сарая? Забыл, где должен быть в этом время?
Солнце ослепило. Отец отошел в сторону, словно открывая ворота туда – вон из сарая, на поле. Канн не успел понять, как вместо Мэгги появился отец, но знал то, что нужно спешить. Его ждут. Всех их ждут. Гости.
Мальчик сорвался с места и побежал к свету, когда ударил колокол:
– Стоять! Лопату возьми!
Канн нырнул в соленую воду, где на него набросились беспощадные медузы. Казалось, солнце накалилось еще сильнее, ярко-желтый диск обжигал детскую кожу как листья лопухов, превращая их в пожухлые тряпки.
На поле, огороженном невысоким забором, поднимались стебли подсолнухов. Несколько рядов пшеницы, картофель. Молодые посевы готовились дать плоды. Для этого за ними был необходим уход, не меньший, чем за скотиной. Особую роль на ферме играла музыка. Классика помогала стеблям тянуться к солнцу, а коровам и козам давай целебное молоко под логотипом «Parker’s».
Весна – самый ответственный сезон для выращивания сельскохозяйственных культур, сродни первому году жизни ребенка, когда он полностью зависим от матери, когда вместо крови, в новом организме течет грудное молоко – природная смесь с полным набором витаминов для крепкого иммунитета.
Когда Канн перепрыгнул через забор в нижней части поля, граничащей с лесом, в грядках уже кто-то рылся. В сапожках, весь испачканный землей с кристально белой панамкой на голове. Сровнявшись с ним, Канн посмотрел на тропинку, ведущую от дороги к их дому. По ней уже шли трое взрослых людей, один с зонтиком и портфелем под мышкой, пытающийся укрыть дам от палящего солнца и вместе с тем не выронить кожаный чемоданчик. Мальчик уставился в землю, орудуя лопатой изо всех сил: он выкапывал сорняки и переворачивал почву с беленьким